В небе Балтики - Андрей Калиниченко

Косенко молчал в воздухе и не вмешивался в управление. После третьей посадки приказал заруливать на стоянку.

— Слишком нежно обращаешься с самолетом, — сказал он. — Нужно энергичнее работать рулями, тверже держать машину в руках.

А в моей летной книжке Косенко поставил оценку "хорошо" и дописал: "Готов к самостоятельным полетам". Теперь я жил предстоящим вылетом на боевое задание.

Ночью в полк пришло распоряжение: все свои наличные силы использовать для действия по кораблям на коммуникациях Хамина — Котка.

Начальник штаба гвардии майор Б. М. Смирнов вызвал Ремизова.

— У вас есть разведданные о коммуникациях? — спросил он.

— Двухдневной давности.

— Тогда пошлите экипаж на разведку, — распорядился Смирнов. — Если обнаружите что-либо новое — информируйте летный состав.

Не зря беспокоился начальник штаба о свежих разведданных. Корабли в открытом море — подвижная цель. В любую минуту они могут изменить курс, скорость и систему обороны. Не зная всего этого, нельзя рассчитывать на успех.

— Хорошо бы послать на разведку два-три экипажа, — предложил Ремизов. С тридцатиминутным интервалом.

— Не мешало бы, — сказал Смирнов. — Но вы же знаете, в полку осталось очень мало подготовленных для этого экипажей.

В последних вылетах мы несли большие потери. В эскадрильях насчитывалось только по пять-шесть боевых экипажей. Я попросил комэска взять меня в этот боевой полет.

— Сейчас нет свободного экипажа, — ответил Усенко.

— Как нет? Виноградов же мой штурман, — настаивал я. — А стрелка-радиста дайте другого.

— Другого нет. А Виноградов больше трех месяцев летает с Докучаевым. Они хорошо слетались, и разъединять их мы не будем.

И снова мне пришлось остаться на земле. Со всего полка Курочкин собрал семнадцать экипажей, составил сводную группу и сам повел ее на задание...

Долго тянулись минуты ожидания. Но вот послышался гул моторов "Петляковы" приближались к аэродрому неровным, растянутым строем. Я насчитал только тринадцать машин.

В тот день, 17 мая 1944 года, не вернулись с задания четыре экипажа, в том числе и экипаж Юрия Косенко.

...Когда наши бомбардировщики подходили к цели, в воздухе появились вражеские истребители. Они не спешили вступать в бой. Но как только "Петляковы" легли на боевой курс, "мессеры" бросились в атаку. Они подожгли самолет правого ведомого звена Юрия Косенко — летчика И. А. Докучаева. Пламя охватило все крыло. Машина начала падать, оставляя позади извилистый след черного дыма. Затем произошел взрыв бензобаков, и самолет развалился. Горящие обломки упали в воду...

Гвардии старший лейтенант Ю. X. Косенко не прекратил атаки. Он выполнил прицеливание и вместе с ведомым гвардии младшим лейтенантом Д. В. Поповым перешел в пике. А внизу их встретила другая группа немецких истребителей.

На выходе из пикирования Косенко и Попов отстали от основной группы и были встречены шестеркой "фокке-вульфов". Отбивая атаки, штурманы и стрелки-радисты непрерывно вели огонь из пулеметов. Ведомый летчик Попов, уклоняясь от вражеских ударов, неотступно следовал за командиром. Но атаки "фокке-вульфов" следовали одна за другой. Они все же подловили Попова. Самолет его вспыхнул, словно бочка с бензином, и упал в воду. Вместе с Поповым погибли штурман гвардии младший лейтенант В. В. Луковкин и стрелок-радист гвардии сержант Петров.

Теперь фашисты набросились на оставшийся без прикрытия самолет Юрия Косенко. Поврежденные моторы тянули слабо. Летчик все больше отставал от группы. Два "фоккера" зашли в хвост его машине. Стрелок-радист А. А. Марухин выпустил три авиационные гранаты АГ-2 и скомандовал летчику маневр. Косенко сделал резкий бросок вниз, но там оказалась другая пара "фокке-вульфов", сманеврировал вверх — наткнулся на третью пару гитлеровцев. Как он нуждался сейчас в помощи! Но рядом не было ни одного нашего истребителя. Все они вели воздушный бой где-то в верхнем ярусе. Потом... потом наши летчики видели, как самолет Косенко пошел на снижение, сел на воду в пятнадцати километрах от вражеского берега и скрылся в холодных волнах Финского залива. Летчик Косенко, штурман И. А. Шигаев и воздушный стрелок-радист А. А. Марухин погибли.

Не стало Юрия Косенко — самого храброго, самого доброго и самого скромного командира. Он был не только прекрасным товарищем и умным советчиком. В нем мы видели воплощение лучших качеств советского человека.

Не вернулись из полета экипажи Докучаева, Попова и Жигалева. С ними погиб и мой штурман Анатолий Виноградов, вместе с которым я прибыл на фронт и сделал не один десяток боевых вылетов. Как пережить эту утрату? Час тому назад мы провожали их в полет. И не простились. А теперь даже некому отдать последние почести.

Редко приходилось хоронить летчиков. Обычно говорили: "не вернулся с задания", или "сбит над целью", или "упал в море". И лишь иногда, если никто не видел, куда девался самолет, говорили "пропал вез вести". Редко встретишь могилу летчика. Нет ее и у Юрия Косенко.

После этого полета к нам в полк прибыл командир дивизии полковник Александр Николаевич Суханов. В штабе он ознакомился с результатами бомбового удара и обстоятельствами гибели четырех экипажей, затем собрал всех на беседу.

Суханов сидел один на длинной скамейке. Тяжело опираясь локтем на край стола, он всматривался в наши суровые, настороженные лица.

— Потери в полку большие, — начал он. — Хочу посоветоваться с вами и вместе решить, как избежать их в дальнейшем.

Мы молчали. Были, конечно, у каждого из нас свои наболевшие вопросы, но говорить о них сегодня не хотелось. Грусть о погибших товарищах не проходила.

— Я понимаю ваше состояние, разделяю его. Вот и пришел поговорить с вами, — добавил Александр Николаевич.

— Разрешите, товарищ полковник, — попросил слово Усенко. — Немцы держат над кораблями по двадцать — тридцать истребителей, нам трудно к ним пробиться. По таким целям нужно действовать большими группами, а не эскадрильями. Иначе опять будут потери.

Суханов ничего не ответил. Он и сам понимал правоту этих слов, но где взять нужное количество самолетов, если дивизии на сутки назначалось множество объектов для удара?

— Еще что?

— Еще, мне кажется, — сказал командир второй эскадрильи Андрей Барский, — нужно посылать на задание слетанные звенья и не перебрасывать экипажи из одной эскадрильи в другую.

— Михаил Алексеевич, — обратился Суханов к командиру полка, — я думаю, этот вопрос вы можете решить сами.

— Мы вынуждены так поступать, — пояснил Курочкин. — В полку почти не осталось полноценных звеньев.

Действительно, в звеньях тогда находилось по одному-два экипажа, и на каждый полет приходилось комплектовать их заново.