Черноморский флот в Великой Отечественной войне. Краткий курс боевых действий - Мирослав Морозов

Румынский эсминец «Regele Ferdinand» отражает атаку торпедоносцев огнем 120-мм орудий

Зенитные расчеты румынского минного заградителя «Мурджеску» готовятся к отражению атаки советской авиации, осень 1943 г.

Торпедоносцы ДБ-Зф атакуют конвой, снимок сделан с румынского минзага «Мурджеску», 1943 г.

В целом же результаты боевого применения морской авиации в дальней зоне характеризовались следующими цифрами: было произведено примерно 550 боевых вылетов ударных машин (в цифру не вошли воздушная разведка и постановка мин), израсходовано 136 торпед и более сотни тонн авиабомб. Торпедами были поражены два крупных судна (одно затонуло, другое вышло из строя до конца войны), большой охотник (торпеда не взорвалась) и БДБ (потоплена), бомбами в открытом море потоплен крупный транспорт и поврежден дунайский теплоход. По сравнению с 1941 и 1942 гг. это был явный прогресс, но в сопоставлении с затраченными усилиями результат выглядел весьма скромно. Почему не удалось достигнуть большего?

Результат прямого попадания бомбы в палубу раумбота R203 при налете на Феодосию 2 октября 1943 г.

Во-первых, из 52 воздушных ударов, состоявшихся в 1943 г. с участием торпедоносцев, лишь в 21 перед самолетами находились суда или судно тоннажем более 500 брт. В остальных боях применение торпед можно было считать практически бесполезным. Случай поражения БДБ выскочившей на поверхность торпедой явился исключением, лишь подчеркивающим правило. Зная об этом, командование с июля начало высылать в одних ударных группах с торпедоносцами бомбардировщики, но их метод атаки – бомбометание с горизонтального полета с высоты от 1800 до 3000 м – мог привести только к случайным попаданиям.

Во-вторых, отсутствие массирования сил нашим командованием. В 52 ударах приняло участие 146 самолетов, что означает, что средняя ударная группа состояла из трех машин. В результате получалось, что силам охранения практически во всех случаях противостояли численно уступающие им группы самолетов. Сбить торпедоносец зенитным огнем им удавалось нечасто (всего при атаках кораблей в море мы потеряли за год девять машин), но заставить его сбросить торпеду с дальней дистанции – в большинстве случаев. Никакого обеспечения выхода торпедоносцев в атаку подавлением зенитной артиллерии на кораблях охранения не планировалось и не осуществлялось. В последнем квартале имели место три попытки применить совместно высотные и низкие торпедоносцы, но все они провалились из-за плохой организации и отсутствия опыта проведения подобных ударов.

Следует отметить, что командование слабо массировало силы не столько вследствие недопонимания, сколько из-за нерешенности вопросов управления большими группами авиации в воздухе и сложности организации вылета и взаимодействия самолетов из разных авиачастей – ведь силами одной части создать достаточно мощную ударную группу по практике того времени было невозможно. Как правило, в минно-торпедном полку при штате в 32 машины, налицо было около 20, из которых лишь около половины были готовы к немедленному взлету, но не более 5–7 обладали экипажами, подготовленными для проведения торпедных атак. Кроме того, внедрение новых тактических приемов тормозилось преувеличенным представлением о собственной эффективности. Достаточно сказать, что за 1943 г. только экипажи торпедоносцев доложили о потоплении 21 транспорта, пяти барж, миноносца, сторожевика, тральщика и двух сторожевых катеров, повреждении еще четырех судов, что превышало их фактические успехи в 12 раз!

Осуществлявшаяся силами ЧФ минная война, хотя и имела определенные результаты, носила довольно скромный масштаб. В начале года она была сосредоточена на ближней зоне коммуникаций в интересах блокады Кубанского плацдарма. 10 мая нарком ВМФ направил в адрес военного совета ЧФ директиву № 103/ш, в которой требовал одновременно усилить постановки с воздуха в Керченском проливе и начать постановки на реках Дунай и Днепр. Количество боеготовых самолетов в минно-торпедной авиации и наличие у нее ранее поставленных задач при этом, как обычно, не учитывались.

Первые мины в устье Дуная были поставлены в ночь на 24 мая, в Днепрово-Бугском лимане спустя двое суток. Внезапный перенос усилий на тыловые коммуникации противника увенчался полным успехом. Уже 26 и 27 мая на Дунае погибло два речных парохода. После этого движение между Сулиной и Галацем было закрыто, и прислано звено немецких самолетов-тральщиков, которые протралили район, ничего не нашли, после чего со 2 июня движение было открыто вновь. Однако уже 6 июня от взрывов мин пострадали четыре лихтера, два из которых затонули. Интересно отметить, что все вышеописанные успехи пришлись на счет всего лишь восьми донных неконтактных мин типа А-1 – 4, поставлявшихся нам по ленд-лизу. Движение по реке вновь было закрыто. Немцы, не желавшие признавать низкое качество траления самолетами, предположили, что причинами взрывов на судах были диверсии, но румыны, тщательно расследовавшие каждый случай, вскоре убедились в справедливости минной версии, тем более что с 19 июня развернутые в этом районе посты ВНОС зафиксировали новые полеты самолетов-миноносцев. С июня до конца сентября на Дунае было выставлено еще 80 донных и 20 якорных мин, но стараниями немецких и румынских тральщиков потери ограничились лишь малым пароходом и лихтером. Еще быстрее противник справился с ситуацией на Днепре. 28 мая в результате взрыва в носовой части затонул лихтер, а 1 июня постами ВНОС были замечены сбрасывания мин с самолетов. До конца года здесь были выставлены еще 35 донных и 4 якорные мины, на которых погибли два буксира и лихтер. Помимо названных районов в дальней зоне авиация ставила мины у Севастополя (с мая по ноябрь, 21 донная мина), Констанцы (июнь – июль, 11 якорных) и Днестровского лимана (июль – август, 18 якорных). Успех имелся лишь в последнем из указанных районов, где подорвался и получил тяжелые повреждения малый танкер. Увы, сильно преувеличивая результативность торпедоносцев, наше командование недооценивало важность минной блокады портов противника. Ее успехи, конечно же, были не слишком впечатляющими, но вполне сопоставимыми с затраченными усилиями.

Командир Л-4 капитан 3 ранга Е.П. Поляков

Пять минных постановок в течение кампании произвели подлодки ЧФ. Два первых заграждения (40 мин), выставленных вблизи Севастополя в мае и июне, были вскоре обнаружены противником при проводке судов за тралами и полностью уничтожены, не сумев причинить никаких потерь. Такой результат можно считать закономерным при условии нормальной организации противоминного обеспечения и высоком качестве траления. Возможности успеха возрастали при постановке вдали от баз, в тех районах, которые не проверялись регулярно контрольным тралением и где конвои ходили без тралов. Основной проблемой, разрешение которой требовалось для обеспечения успеха таких постановок, становилось вскрытие начертания используемых противником фарватеров. Казалось бы, при регулярной воздушной и радиоразведке с этим сложностей возникнуть не могло. С июля по сентябрь подводные заградители выставили 60 мин в трех расположенных в открытом море полях, но противник понес потери лишь на одном из них. На постановке подлодки Л-4 (Е. П. Поляков) недалеко от Евпатории подорвался, получил тяжелые повреждения и позже был уничтожен при отступлении лихтер, а спустя несколько месяцев подорвался и затонул крупный транспорт «Санта Фе» (4627 брт; перевозил 1278 т военных грузов, в т. ч. 12 САУ, 100 морских мин и т. д.; вместе с тем нельзя полностью исключить возможность гибели транспорта в результате внутреннего взрыва). Две другие постановки оказались выставлены настолько далеко от фарватеров, что не были обнаружены противником вообще.

В течение кампании лишь один раз предпринималась операция по нарушению коммуникаций противника в западной части моря силами надводных кораблей. Речь идет о попытке отряда в составе трех эсминцев выставить 150 мин у мыса Калиакра в ночь на 29 августа. Еще утром 28-го отряд, находившийся в центре Черного моря, был обнаружен немецкими самолетами-разведчиками, один из которых безуспешно атаковал эсминцы. Этого стало достаточно для прекращения операции и отзыва наших сил в базу. Более объяснимо бездействие торпедных катеров – до освобождения Скадовска и формирования Очаковской ВМБ у них попросту не было соответствующих баз, а в последние два месяца года они были полностью заняты участием в Керченско-Эльтигенской операции.

Не меньшее значение имели для противника коммуникации в ближней зоне – восточнее Севастополя. Именно по ним большую часть кампании осуществлялось снабжение 17-й армии противника на Кубани.