Соборная площадь - Юрий Иванов-Милюхин

— Что хочешь предложить, писатель? — сверкнул он набором золотых коронок. И без того смуглое лицо успело прожариться до черноты.

— Ложки. Императорские, его Величества Александра. Третьего.

— О, давай отойдем в сторонку, посмотрим.

Он долго вертел в руках столовый набор, сверкающий на жарком солнце почище его зубов. Затем вытащил лупу, принялся рассматривать поверхность одной ложки миллиметр за миллиметром. Остальные сунул в карман добротного пиджака песочного цвета. Наконец, поднял полысевшую, толкачиком, голову.

— Только шесть? Или есть еще?

— Все, — развел я руками.

— Жаль, наборчик редкий. Если бы двадцать четыре…

— У меня дома половина медного складня восемнадцатого века с белой и синей глазурью. Если бы целый…

— Ну да, ну да, — пожевал губами Алик. — Не знаю, что сказать. Предложи в музей. Впрочем, там ответят то же самое.

— Бабки нужны, — не утерпел я, чувствуя, что лучше бы промолчал.

— За триста тысяч ты же не согласишься? А больше я пока дать не могу. Нужна серьезная консультация.

— Триста пятьдесят. Все–таки из царской столовой.

— Не уверен. Скорее, причуды какого–нибудь промышленника или древнего старика — ювелира, вспомнившего при советской власти бурную молодость.

Но Алик уже вытаскивал деньги. Сложив их в сумку, я поспешил к выходу с рынка. Возле троих крутых базарных дельцов, контролировавших солидный кусок главного прохода в центре базара, вертелся невысокий щуплый Акула — еврей с хищной мордочкой, работающий по крупным суммам валюты. Взяв на комиссию пять–десять тысяч долларов у богатеньких «буратино», он исчезал в неизвестном направлении, чтобы через промежуток времени вернуться с тугими пачками российских рублей. С несчастной сотней, даже тысячей баксов не связывался. Ему верили, он никогда не подводил. Но что–то было отталкивающее в его поношенной одежде, фигуре. Холодность, недоступность вперемежку с чрезмерно активной деятельностью. Он часто заскакивал на наш край, поддерживал разговор, смеялся вместе со всеми. И все равно оставался как бы в стороне. Не брезговал он и солидными пакетами чеков. Мимоходом ответив на его кивок, я погнал дальше. Втеревшись между Аркашей и Скрипкой, шустро нацепил табличку. Снова надо было крутиться, пополнять пропитое и уворованное, не забывая о Людмиле с сыном и дочери с внучкой. Внимательно осмотревшись по сторонам, заметил Арутюна, делово ведущего разговор с Генкой Бородой, тоже сливщиком, мотавшимся с ваучерами в Москву. Гену уважали все. Добродушный, жизнерадостный бородач, скупавший у нас ваучеры по потолку. Толкнув локтем Аркашу, я указал рукой на них:

— Ты не заметил, что–то у Гены вид изменился? Вялый какой–то.

— Кажется, начал увлекаться наркотиками, — с сожалением причмокнул губами Аркаша. — Плохо, если сядет на иглу. Мужик хороший.

— Не Арутюн ли его подталкивает? — ахнул я. Гена для меня был больше, чем хороший знакомый. Он начал работать позднее, но как–то сразу пришелся ко двору. — У армянина денег нет.

— Откуда ты знаешь?

— Сам говорил. А у Гены бабок достаточно. Если Арутюн договаривается с ним работать под проценты, тогда полбеды, а если раскручивает, тогда надо спасать. Я Гену уважаю.

— Я тоже. Надо предупредить.

Подняв руку, Аркаша сделал Бороде приглашающий жест. Когда тот подошел, я сразу понял, что он «уколотый». Тот же бессмысленный взгляд, глупейшая ухмылка, широкая черная борода растрепалась.

— Привет, господа, — поздоровался он. — Наскребли пакетик чеков? Но я сегодня выходной.

— Смотри, как бы воскресение не выпало тебе на всю оставшуюся жизнь, — недовольно заговорил Аркаша. — Принял уже?

— Что принял?.. Ах, это, — небрежно отмахнулся Борода. — Таблеточки, феназепамчик для успокоения нервов.

— Здесь не феназепамчик, покруче, — исподлобья посмотрел я на него, — Героинчик или большая доза маковой соломки. Ты знаешь, что у Арутюна денег ни копейки?

— Неправда. С десяток «лимончиков» у него есть. Но он вложил их в строительство Ниагарского водопада, — хихикнул Гена. — Временно.

— Ни копья у него нет, — резко оборвал я. — На твои рассчитывает.

— Куда же он их дел?

— Спроси сам. Осторожнее, Гена, иначе скоро штаны не на что будет купить.

— А у тебя есть на что? Арутюнчик мне рассказывал…

— Плевал я на твоего Арутюнчика, — дернув щекой, взъярился я. — Он уже законченный наркоша, а я еще не падший алкаш. Короче, я тебя предупредил, а там делай, как знаешь.

В это время подошел Арутюн:

— Писатель, рассказываешь, как последние бабки пропил? — с сарказмом засмеялся он.

— Информирую Гену, что у тебя нет денег.

Арутюн сразу изменился в лице:

— Мы, кажется, договорились, — с угрозой в голосе произнес он. — Ты поклялся, что не будешь совать нос в чужие дела. Слово русского дворянина дал.

— За что дал, про то не забыл. Но Бороду не трогай.

— Иначе будет разборка, — дополнил Аркаша, воинственно выпячивая живот вперед.

— Вы что, ребята, серьезно? — опешил армянин. — Я занял у него денег под проценты. Работаю и за себя, и за него. Каждый день отчитываюсь, можете спросить.

— Видим, как ты работаешь, — подал голос, стоящий за спиной Бороды Скрипка. — В общем, мы тебя, армян, предупредили.

— А ты не армянин? — вскинулся Арутюн.

— Армянин, но разница большая.

Придурковато хихикая, Гена Борода поплелся вглубь базара. За ним, покосившись на Скрипку, подался Арутюн.

— В морду бы дали и дело с концом, — подошел к нам Сникерс. — Давно мне этот корешок не нравится. Тетка его куда скромнее.

— Он–то хрен с ним, Бороду жалко, — цыкнул я слюной сквозь зубы.

— Не будет перья распускать, — непримиримо сверкнул глазами Сникерс. — Одного Длинного с угла уже приголубили на четыре тысячи баксов.

Я невольно повернулся в сторону главного прохода в рынок. Действительно, здорового, непрерывно, как автомат, банкующего баксами, марками и ваучерами, нашего бывшего соперника, с утра до вечера торчавшего возле железной стойки ворот, на месте не оказалось. Исчезли и его друзья — Очкарик с еще одним ваучеристом.

— А что с ним случилось? — спросил я у Аркаши.

— С Луны свалился? — уставился на меня тот. — Уж полмесяца прошло. Его знакомый корешок занял у него четыре штуки баксов и смайнал. А потом он сам попался на какой–то афере.

— С друзьями?

— Нет. Очкарик изредка приходит, второй не знаю.

Аркаша быстренько развернулся к направлявшейся ко мне клиентке. Залопотал, захлопал ладонями по бокам, как старый петух над молодой курицей. Отойдя немного в сторону, я тоже настроился на работу. Ждать пришлось недолго. Как всегда после запоев, мне пофартило. Цыгане предложили сразу восемнадцать, правда, здорово потрепанных ваучеров, Я выкупил их на две тысячи дешевле каждый от объявленной с утра цены. Теперь купцы хватали даже едва не разорванные пополам чеки, лишь бы совпадали номера, просматривались печати, да проявлялись магнитные пятна. Грубо сработанных фальшивых ценных бумаг давно в глаза никто не видел. Наверное, фальшивомонетчики разочаровались в их надежности. А может, научились копировать так, что комар носа не подточит. Затем, покручивая на указательном пальце ключи от машины, подвалил клиент из «новых русских», с итальянскими дымчатыми очками на широком носу, в футболке с головой Мадонны во всю грудь, в черных брюках модного покроя и в кожаных с застежками туфлях. Небрежно сбросил три сотни долларов мелкими купюрами. Я взял их по цене стольников, хотя мелочь и покупалась, и продавалась дороже. Но богатому «Буратино» лень было торговаться из–за копеек, а мне напоминать о разнице тем более не стоило. Кого еще обувать, как не удачливого коммерсанта, просаживающего за вечер в казино по нескольку тысяч баксов. Не мы, беднота. Хотя некоторые из нашей среды могли и посоперничать на предмет покупки, допустим, военных складов с боеприпасами в Приднестровье, от которых по слухам генерал Лебедь не знал, как избавиться. Прикатил на велосипеде Роман, шумно поздоровался за руку со всеми. Когда- то этот тридцатилетний, играющий под дурачка парень, стоял с ваучеристами в центре базара. Но полгода назад перекинулся на квартирный рынок, расположившийся чуть сбоку от громады собора, во дворе конторы по найму бездомных бедолаг и алкашей на сезонные работы. Судя по довольной широкой морде, дела у него шли явно лучше наших, хотя рубашка и штаны остались прежними.

— Вчера пару квартирок пристроил. Однокомнатных, — громко рассказывал он. — По три лимончика с каждой, за услуги.

— С купцов? — поинтересовался Серж

— И скупцов, и с продавцов. Но с оформлением документов пришлось помотаться здорово. Чуть язык на плечо не вывалил. ЖКО, бюро инвентаризации, разрешение на куплю–продажу… короче, бухгалтерия для помешанных.