Леди удачи. Все пути… - Марина Белоцерковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По мостовой загрохотали колеса кареты, и в приемной коменданта появился высокий молодой человек в светлом парике.
— Мне необходимо срочно отбыть в Англию! — заявил он, протянув бумагу. — Я — Александр Форе де Флориньи!
Месье д'Аррантре не спеша развернул документ и стал внимательно его изучать.
— Да-да, месье де Флориньи, я в курсе. Бумаги у вас в порядке. Можете отправляться. Бриг «Иветта» вышел на рейд, а шлюпка ждет вас на молу у маяка.
— Со мной трое друзей, — предупредил «Форе».
— Я понимаю. Да, пожалуйста, если они с вами…
Молодой человек кивнул и исчез.
Комендант, подойдя к окну, задумчиво проводил взглядом карету и собрался было заняться делами, как вдруг в его кабинет ворвался еще один посетитель.
— Я — виконт де Флориньи! — выдохнул он.
Брови коменданта недоуменно поднялись.
— Виконт де Флориньи только что отбыл. Ваши бумаги, месье!
— Проклятье!!! — рявкнул виконт. — Где он?!
— На молу, — пожал плечами комендант. — А что, собственно…
Флориньи, не дослушав, хлопнул дверью.
* * *У самого маяка покачивалась на волнах шлюпка, в которой уже сидели четыре человека: матрос с «Иветты», два юнца и колоритного вида верзила. Пятый — молодой человек с развевающимися на ветру прядями светлых волос, отталкивал шлюпку от каменистого берега.
— Сто-о-ой! — пронеслось в морозном воздухе.
Одновременно ударил выстрел. Юноша инстинктивно пригнулся, но пуля, не долетев, чиркнула по камням.
По молу бежал человек. Длинный черный плащ мешал ему. Отшвырнув в сторону уже бесполезный пистолет, он пытался на ходу вытащить шпагу.
— Стой, Шеффилд! Отдай бумаги!
— Подойди и возьми! — ответил, выпрямляясь, Том.
Джоанна, оценив обстановку, поняла, что назревает выяснение отношений, а Том безоружен.
— Держи! — крикнула она, швыряя свою шпагу.
Шеффилд поймал оружие, благодарно кивнул и уверенно пошел навстречу врагу.
— Верни бумаги, Шеффилд! — прохрипел Форе.
Том только вызывающе улыбнулся.
— Тогда ты умрешь! — виконт сделал выпад.
— Как мой брат? — осведомился Томас, парируя удар.
— Да, щенок! — потерял голову Флориньи. — Твой проклятый брат слишком много знал!
— Например, то, что секретарь нашего отца — шпион, не так ли?
Форе зарычал от бессильной ярости.
— И он написал вышеуказанному секретарю письмо… — продолжал Том, нанося удар за ударом и тесня Флориньи к прибрежным камням, — в котором предлагал ему немедленно убраться из поместья и для более подробной беседы назначал ему встречу в саду… Под старым дубом!
— Это была дуэль!!!
— Это было убийство! И тебе это хорошо известно, Форе!
Внезапно Флориньи покачнулся и упал. Том склонился над ним. И в эту же секунду с криком:
— Так отправляйся же за братцем! — Форе со всей силы рванул Тома за пояс на себя и ударил его ножом в спину. Шеффилд успел вывернуться, и нож, отклонившись, лишь оцарапал плечо.
— Ах, вот, значит, как было дело! — прорычал Том. — Теперь я понял, как в спине Дэви оказался мой кинжал! И ты, грязная собака, говоришь о дуэли?! Поднимайся, и да поможет тебе дьявол!
Шпаги вновь со звоном скрестились, и через минуту Форе, схватившись за грудь, рухнул мертвым на скользкие камни. Со шпионом было покончено.
Шеффилд, не оглядываясь, прыгнул в лодку. В ответ на недоуменные взгляды друзей, оказавшихся невольными свидетелями этой схватки, он хмуро усмехнулся:
— Собаке собачья смерть. А сейчас поспешим, пока не подоспела полиция.
Выстрел сигнальной пушки, запрещающий выход из гавани, прозвучал, когда «Иветту» вовсю раскачивали холодные волны открытого моря.
Глава 29
Тьма — это просто отсутствие света.
Зло — это просто отсутствие добра?
— Так вот оно что! — задумчиво протянула Джоанна, уютно устроившаяся в кресле роскошно обставленной пассажирской каюты «Иветты». — Вот оно что!
Она еще раз пробежала глазами письмо и подняла взгляд на Шеффилда:
— Том, но это же твой оправдательный документ! Теперь, когда твой брат отомщен, а у тебя в руках доказательство твоей невиновности, ты можешь вернуться домой к жене и сыну!
Том устало улыбнулся:
— Давайте попытаемся вернуться для начала хотя бы в Англию. Вон как погода разгулялась.
И действительно, над проливом Па-де-Кале бушевал шторм. И хотя ему было далеко до сокрушительных тайфунов Атлантики, пренебрегать им не стоило. Маленький бриг, переваливаясь с гребня на гребень и с упорством фокстерьера споря с сильным северо-западным ветром, делал не больше четырех узлов. Пребывание друзей в тесной, хотя и уютной каюте «Иветты» грозило порядком затянуться.
Ксави лениво потянулась:
— Спать не хочется, есть не хочется, даже выпить и то нет желания…
— Ты не заболела? — тяжелая ладонь Нэда легла на лоб подруги. Звонкий подзатыльник был ответом на его участие. Ксави печальным взором посмотрела на ушибленную руку и с томным стоном: «Бедная ручка! Такие перегрузки не доведут тебя до добра!», — снова упала в кресло, из глубины которого тут же деловито сообщила:
— Учтите, если вы немедленно не найдете мне какое-нибудь жутко важное занятие, то рискуете привезти в Англию вместо цветущей прелестной девушки хладный труп. На моей могиле можете написать: «Для той, что здесь лежит, покой был равен смерти…»
— «…До ручки довести раз плюнуть ей, поверьте!», — завершила эпитафию Джоанна и, не обращая внимания на возмущенный вопль «цветущей прелестной девушки», задумчиво побарабанила пальцами по подлокотнику. — А впрочем… Почему бы и впрямь не заняться делом? Ну-ка, «хладный труп», тащи-ка сюда трофеи!
Ксави с недоумением взглянула на подругу.
— Тетрадь, которую мы подобрали в кают-компании ювелира, — разъяснила Джоанна.
Мари хлопнула себя по лбу и, забыв о своем похоронном настроении, подскочила к саквояжу, стоящему в углу каюты. Некоторое время до заинтригованных слушателей доносилось недовольное бормотание, перемежаемое иногда нелестными комментариями по адресу тех, кто укладывал этот саквояж. Время от времени в воздух взмывала какая-нибудь тряпка, пока, наконец, победный клич, сделавший бы честь любому пещерному охотнику, не дал понять присутствующим, что раскопки окончены. На стол лег сильно потрепанный томик.
Взяв в руки сей почтенный Эльзевир[37], Джоанна наугад раскрыла его и прочитала несколько абзацев, написанных небрежным убористым почерком.