Начальник Америки (СИ) - Фомичев Сергей

«Кирилл» налегке отправился к Макао, где и встал на якорь на рейде. В ожидании разрешения здесь уже стояла небольшая флотилия английских, датских, голландских кораблей. Тропинин насчитал девять вымпелов. Таким образом «Кирилл» стал десятым и самым маленьким среди всех. Несколько португальских кораблей стояло отдельно от прочих в удобной бухте. Это была их вотчина. Торговать в самом Макао могли только они, остальным предстояло после разрешения подняться вверх по реке к острову Вампу.

А пока Продовольствием их снабжали китайские торговцы, а развлечений.

Прибытие шхуны стало заметным событием. Русские корабли здесь пока что не появлялись, а флаг с Большой Медведицей ещё больше интриговал. Офицеры рассматривали шхуну в подзорные трубы, матросы глазели просто так. Похоже, что это стало единственным развлечением за долгое время ожидания, ведь в Макао никаких развлечений не было и европейские моряки даже не сходили на берег.

Тропинин и сам себе не взялся бы объяснить, зачем ему вздумалось поднял Большую Медведицу, а не триколор. Он лишь рассудил, что европейские дела далеки от внимания китайцев, и в принципе им все равно под какими флагами плавают те или иные варвары. А рано или поздно заявить о Виктории всё равно придется.

Визитов, от европейцев не последовало, вероятно, на рейде это было не принято. Зато на шхуну насели местные торговцы, снабжающие корабли продовольствием и новостями, а заодно разнюхивающие для властей подробности о грузе и команде. Шэнь вступал в перепалку с каждым. отказывался платить монетой, но предлагал

Чиновник появился только на третий день. К борту подошла лодка-кибитка, как называл из Яшка. На шхуну поднялся чиновник с тремя помощниками.

Его встретил Босый, который по распоряжению Тропинина протянул деревянный поднос со стопкой виски. Чиновник всё понял как надо. Выпил.

— Хорошо, — сказал он.

— Позвольте пригласить вас в каюту капитана, — предложил через Шэня Босый.

Чиновник кивнул и проследовал с одним из помощников в казёнку, где его уже ждали Яшка с Тропининым, а также стол с угощениями. Главным из угощений был все тот же «Незѣвай».

После еще одной стопки посыпались вопросы.

— Какой нации корабль. Откуда идет? Куда?

— Америка. Из Калькутты. Следуем в Викторию.

Чиновник на некоторое время смешался, почесал лысую голову. Но, видимо, решил оставить этот вопрос на рассмотрение вышестоящих начальников. Он кивнул, а его помощник записал все на вощенной дощечке.

— Кто коммодор?

— Я коммодор, — сказал Тропинин. — Это мой капитан.

Помощник записал с голоса имена того и другого.

— Кто из вас будет дабан?

— Дабан?

— Человек, который ведает груз, — пояснил Шэнь.

— Тоже я. Груз принадлежит мне, а корабль я арендую.

— Один корабль?

— В Кантон я пока отправил один. А там посмотрим, как пойдет дело.

— Хорошо. Каков груз?

— Меха. Калан. Лиса. Песец. Соболь.

— Хорошо.

После осмотра трюмов, некоторых измерений и зарисовок им выставили пошлину — полторы тысячи пиастров. Никого не волновало что часть груза не предназначалась для продажи.

— С удовольствием бы выбросил урода за борт, — признался Яшка, когда чиновник, получив деньги, наконец, отвалил.

«Кирилл» получил разрешение на проход к Кантону ближе к концу сентября, одновременно с английскими и датскими судами. Вместе с ними, пользуясь приливом они прошли пороги в дельте Кантонской реки и встали на якорь в эстуарии, который на картах значился как Боко Тигрис. Здесь им навязали лоцмана, а с обоих бортов от шхуны появился эскорт — сампаны (те самые лодки-кибитки) с надсмотрщиками от хоппо, местного министра коммерции. Точно такой же эскорт образовался у каждого из европейских кораблей. Так, в сопровождении флотилии лодок, они прибыли на следующий день к знаменитой якорной стоянке между островами Вампу и Французским.

Только здесь морякам позволялось свободно сходить на сушу. Хотя ни кабаков, ни иных увеселительных заведений на островах не было. Бывалые европейцы всё своё везли с собой — разбили палатки, где выставили спиртное. Местные продавали еду с сампанов, а раскрашенные цветами и резьбой большие баржи с двухэтажными надстройками оказались ничем иным, как плавучими публичными домами. Хотя с большинства кораблей сразу же отпустили часть команды, Яшка с Тропининым до поры решили держать людей на борту.

До их прихода на рейде стояло только шесть европейцев. Два англичанина, два датчанина, голландец и швед. Теперь число кораблей утроилось, и это был не предел. Ещё до их отхода от Макао на горизонте появились новые паруса.

— Скоро начнутся торги, — озвучил очевидное Шэнь.

Собственно никакого определенного времени для сделок не отводилось. Просто местные поставщики привыкли ориентироваться на общий для европейцев график, связанный с муссонами Индийского океана. Под это планировали приход караванов из горных районов. Теоретически, тот, кто приходил в Кантон раньше, мог перекупить товар по лучшей цене. Но только теоретически. В этом смысле кантонская торговля ничем не отличалась от индийской. Большая часть товара контрактовалась и авансировалась загодя. Рынок вообще оказался понятием условным, во всяком случае касательно чая. Связи были давно отлажены, а цены оговорены и колебались в разумных пределах. Влезть в устоявшуюся схему было делом непростым, если вообще возможным. У ост-индийских компаний уходили годы на утрясание вопросов с властями, хунами (уполномоченными торговцами) и хонгами, как назывались местные торговые дома. А терять годы Тропинин позволить себе не мог.

У него, однако, имелось секретное оружие — шкуры калана. По сути промышленники Дальнего Востока являлись монополистами, пока в северные широты не пожалуют бостонцы или англичане. И в отличие от всего, что могли предложить европейцы, калан, как впоследствии и котик китайцами ценился высоко.

Сопровождаемый Яшкой, Шэнем, Слоном и Шарлем, Тропинин высадился на набережную, где располагались те самые торговые дома — хонги, построенные в европейском колониальном стиле. Хотя район назывался Тринадцать факторий самих зданий оказалось семнадцать, и некоторые из них оказались пусты. Это навело Тропинина на мысль, что со временем он сможет получить свой кусок пирога.

Чтобы не проходить каждый день по двадцать верст добираясь на шлюпке до города, они остановились на территории британского хонга. Там имелось нечто вроде гостиницы для независимых торговцев (Ост-Индийская кампания выдавала лицензии многим английским судам). Официально заведения не существовало, заниматься подобным бизнесом иностранцам было запрещено, но никому похоже не было до этого дела.

Несколько дней они гуляли по улицам, приобретали мелкие сувениры, входили в курс дела. Выбирались и за пределы европейского анклава. За ними всюду следовали шпионы местных властей, но препятствий не чинили.

Город особого впечатления на Тропинина не произвел. Прилегающий к факториям район недавно пережил сильный пожар, однако, дело было не в этом, китайцы отстраивались быстро. Прибудь он сюда сразу из Виктории, его бы поразил размах. Но после торговых городов Хугли и вольной торговли на островах, Кантон выглядел пародией на европейский город. Ещё больше раздражали сующие свой нос чиновники и шпионы. Лёшка только удивлялся терпению португальцев и голландцев, которые ради торговли веками унижались перед азиатской бюрократией.

Их познакомили с торговцем шёлком Ченом Вен Кво, и другими известными хунами, продающими фарфор, мебель, украшения, с Ченом Денг Ваном и Паном Вень Яном, которые торговали чаем. Встреча проходила за встречей. Имена путались, лица мельтешили перед глазами. Цены, сорта чая, меры веса и средств платежа.

Несмотря на опухшую от информации голову, Тропинин быстро подсчитал, что если продать калана за 200 таэлей (по сути тех же пиастров), то за каждую шкуру можно получить двадцать пудов среднего качества чёрного чая (он назывался бохи) или десять пудов лучшего (под названием тванкай). Долго таким ценам, конечно, не продержаться. За год-два они быстро снимут сливки, а потом спрос на шкуры упадёт. Но даже при цене в десять раз меньшей, они могли бы всякий раз загружать чаем полные трюмы.