Фуксы, коммильтоны, филистры… Очерки о студенческих корпорациях Латвии - Светлана Рыжакова

Мир моего детства был совсем невелик: школа, церковь да дом священника – здесь я могла свободно передвигаться, дальше заходить было запрещено. Вместе с мамой мы ходили в лавку в километре от нас на станции «Борисовка», там же находилась квартира контролера пограничников. Мама дружила с его женой. По субботам мы ходили в баню к одному из хозяев. У него был большой сад со множеством фруктовых деревьев, кустов и цветов. Мне всегда давали с собой букет цветов… Когда мне было 6 лет, мы уехали из Голышево. Окончилось мое раннее детство…

Сознательные годы моего детства, самое счастливое детство, прошло в основной школе Пуденова, куда перевели моего отца. Там мы прожили 10 лет до переезда в Ригу.

Наша квартира была из трех комнат (одна из них считалась учительской) и маленькой кухни с большой «русской» хлебной пеской, в которой можно было приготовить такие удивительные явства…

Село Михайлово состояло из церкви, кладбища с очень красивой белой часовней, домика сторожа и дома священника с множеством хозяйственных построек и особенно большой ригой, а также и школы. Между школой и домом священника была большая площадка, окруженная канавой и земляной насыпью, на которой было задумано кладбище, но пока площадь использовалась для игр и праздников. Деревья росли только по периметру площади, и немного плодовых деревьев было возле дома священника. Прямо у реки, на краю дороги, стоял крест. Девушки по праздникам опоясывали изображение Христа у бедер вышитым и обшитым кружевом полотном. На небольшом расстоянии от дороги в Голышево находилась латышская школа, а напротив стоял богатый дом, в котором жил Иван Иванович Иванов. Это было здание бывшего поместья с большим садом и настоящим парком с аллеями, множеством хозяйственных построек и причалом на реке и лодкой…

Ранее школа располагалась в деревянном домике, где все четыре класса помещались в одной комнате. Открылась новая школа с шестью классами. Инспектор ценил отца, как педагога и хорошего организатора. И надо сказать, эту школу мой отец сделал одной из лучших в Лудзенском районе. Недаром потом он получил возможность переехать в Ригу. Эту школу я закончила с отличием в 14-летнем возрасте и поступила в Лудзенскую гимназию…

Общество в нашем регионе было достаточно обширным – только в нашей школе пять учителей, рядом еще латышская школа – ее учителя, а в трех километрах – почта, волостное управление.

Но самое большое оживление было в доме священника Трубецкого. У него было 10 детей, старшие уже закончили школу, двое изучали теологию (один – в Парижской духовной академии). Двое младших были моими сверстниками и друзьями. Все четверо сыновей отца Никанора впоследстии стали священниками и в советское время перенесли заключение в лагерях ГУЛАГа.

Но в то время было особенно шумно и весело на праздниках и летом, когда вся семья собиралась вместе… Михайловская церковь была освящена в честь Петра и Павла. Каждый год в храмовый праздник 22 июня съезжалась чуть ли не половина Латгалии. Уже накануне из Лудзы и Карсавы приезжали торговцы и ставили ларьки у моста и по обеим сторонам дороги. А в день праздника торговля шла до позднего вечера. Но основным в этот день были богослужение и крестный ход… Праздник продолжался до самого вечера. Старшее поколение после богослужения праздновало дома, молодежь же оставалась в ожидании бала (Zaļumballe). Обычно он устраивался на лугу возле речки. Площадка огораживалась березками. Играл духовой оркестр пожарников. Танцевали вальс, фокстрот, польку и танго.

Отец преподавал русский язык, русских классиков мы знали, а правописание запомнили так, что мои руки и теперь пишут правильно, хотя правила я давно забыла. Отец умело руководил нашим чтением, умел сделать и замечание. Особенно интересны были его уроки песния – он сам сопровождал их игрой на скрипке. Организованный им школьный хор выступал не только на школьных праздниках, но и в дни русской культуры, и в церкви на рождественских и пасхальных службах, когда дети пели по очереди с профессиональным церковным хором, не уступая ему по качеству исполнения.

На Рождество освобождалось помещение самого большого класса. В программе кроме пения и декламации всегда подготавливалась еще и пьеска, разыгранная на радость родителям. Ставил пьеску отец, он же и гримировал участников, парики получали из Лудзы, у парикмахера Друяна. В середине класса стояла елка – большая, до самого потолка… Украшали елку не только обычными покупными игрушками, но и самодельными, изготовленными на уроках рукоделия. Конечно, не обходилось без красочной цепи, склеенной из глянцевой бумаги. После показанных родителям выступлений у елки проходили рождественские игры… Дома рождественская программа была примерно такой: мама что-то готовила, отец помогал ей, а мы украшали елку – все это происходило 24 декабря. С наступлением сумерек приходили мальчики (четверо или пятеро, не более) со звездой – христославы Звезда была поднята на палочке высоко над головой, а в ее центре – фонарик с зажженной свечкой. Мальчики пели рождественские молитвы, начиная с «Рождество Твое Христе, Боже наш…» За это отец давал им денежку, а мама угощала свежими булочками и печеньем. Когда время близилось к вечеру, нас посылали встречать первую звезду. Как только мы прибегали и говорили, что на небе появилась первая звездочка, мама звала нас к столу. Он был накрыт белой скатертью, а под ней было расстелено сено. Еда как в Посту – никакого мяса, только винегрет из свеклы, селедка с горячей картошкой и грибы. Затем – сладкая рисовая каша с компотом. После еды нас отсылали спать. В полночь начинался колокольный звон, нас будили, и мы с мамой шли в церковь. Отец уходил раньше, ему надо было расставить школьный хор…

Из церкви мы возвращались часа в два ночи и садились к праздничному столу. В нашей замечательной хлебной печке еда была совершенно горячая. В середине стола – блюдо с тушеной капустой, вокруг которой, как солдатики, поставлены кусочки домашней колбасы. А к ней подавался еще свекольный салат, маленькие маринованные боровички и специально к Рождеству приготовленные мамой рулады – начиненные слоями синые желудки, которые не только вкусны, но и красивы. Потом были еще и пироги с капустой и грибами, а также и разные ватрушки, сладкое печенье и компот. После чего надо было снова укладываться спать…

Просыпались мы утром – в первый день Рождества, 25 декабря. Тут начиналось хождение из дома в дом с праздничными поздравлениями. Сначала – «с визитами» направлялись мужчины, дамы сидели дома и принимали визитеров. После обеда и дамы обменивались визитами – сначала молодые посещали старших, потом поднимались и пожилые. У нас дома елка горела весь вечер 25 декабря и по согласию родителей, на елку приходили сеседские дети священника и учителей. Праздник у зажженной елки продолжался и на второй день Рождества…

Пасха

За два-три дня до праздника начиналось такое приготовление – варка, жарево, печиво, крашение яиц, какого я в своей жизни больше никогда не видела! Пекли торт, куличи, варили пасху. Ообенно старались выпечь хорошие куличи. Для этого тесто клали в литровые эмалированные кружки, в печи тесто поднималось, и куличи выпекались высотой до 40 сантиметров. Потом очень осторожно клали их на простыни на кровать, чтобы потихоньку остывали… Нас же при этом предварительно отсылали из дому, так как нельзя было шуметь, бегать, хлопать дверями – из-за этого куличи могли «осесть», и тогда вся работа окажется напрасной. Ответственной работой было и запекание окорока…

Так же как и на Рождество, из церкви после пасхальной службы возвращались часа в два ночи. Праздничный стол был уже накрыт, ждали священника… Служили молебен. Святой водой окропляли стол и только после этого усаживались «разговляться». Долго не сидели – не более часа. После этого, разговевшись чарочкой водки и попробовав самодельного пива, затягивали песню…

Пасхальные развлечения – это, конечно, качели и только пасхальное катание яиц. Для этого приспосабливалась специально выдолбленная дощечка – лубок, да еще можно было биться яйцами. Но самое главное – это пасхальный перезвон! Звонить мог каждый умелец… Наша компания принимала в этом деле живое участие. Нам казалось, что мы все выполняем замечательно, славя своим звоном Воскресенье Христово. Дядя Костя же совсем не восторгался нашим перезвоном. Наши родители вообще вначале приняли его за набат, но, не увидев нигде и намека на пожар, решили, что на колокольне находится какой-то не совсем трезвый звонарь…

Т.И. Павеле (Асташкевич): старейшая корпорантка Sororitas Tatiana. На стене – портрет ее супруга, Э. Славиетса, корпоранта Tervetia. Фото С. Рыжаковой, Рига, 2012 г.