Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953 - Марина Сванидзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4 мая 1945 года начинается антифашистское восстание в Праге. К Праге в это время подтянуты эсэсовские дивизии. Восставшая Прага не в состоянии длительное время сопротивляться немецким войскам. В 40 километрах к юго-западу от столицы Чехословакии стоит 1-я дивизия, входящая в состав армии Андрея Власова Власов — советский генерал, любимец Сталина, участник битвы за Москву, чья армия в 1942-м попадает в окружение на Волховском фронте. Оказавшись в плену, генерал Власов идет на сотрудничество с немцами. В Европе власовцы известны своими действиями против югославских партизан. В 1944-м они активно участвуют в кровавом подавлении антифашистского восстания в Варшаве.
5 мая 1945-го в 1-ю дивизию, находящуюся вблизи восставшей Праги, прибывают чешские офицеры с просьбой о помощи. Здоровая ненависть к фашизму неожиданно прорывается в людях, три года шедших вслед за Власовым. Они идут в Прагу и освобождают город вместе с восставшими. Многие в Праге погибают. 7 мая 1-я дивизия покидает Прагу, в которую по советско-американской договоренности входят советские войска. Сам Власов — категорический противник оказания помощи антифашистскому пражскому восстанию. На последнем совещании, перед тем как дивизия двинется в Прагу, Власов произносит: "Если мои указания не являются для вас обязательными — мне здесь делать нечего!" С частями его армии, освобождавшими Прагу, Власова не было.
На 24 июня 1945 года назначен Парад Победы. За несколько дней до этого Сталин вызывает Жукова и спрашивает, не разучился ли он ездить верхом. "Нет, не разучился?" — отвечает Жуков. "Вот что, вам придется принимать Парад Победы. Командовать парадом будет Рокоссовский", — говорит Сталин. Жуков благодарит за честь и спрашивает, не лучше ли принимать парад Сталину, Верховному Главнокомандующему. Сталин отвечает: "Я уже стар принимать парады. Принимайте вы, вы моложе".
Маршал Г. К. Жуков. Парад Победы
В полном варианте воспоминаний у Жукова есть продолжение. На Центральном аэродроме, где шла подготовка к параду, Жуков встречает сына Сталина, Василия. Он говорит Жукову: "Отец сам готовился принимать Парад Победы. Но случился казус. Третьего дня во время езды конь понес отца по манежу. Отец ухватился за гриву, но не сумел удержаться и упал. Когда встал, плюнул и сказал: "Пусть принимает парад Жуков"".
24 июня 1945 года на десятый удар часов Спасской башни под гром аплодисментов и "Славься" Глинки Жуков на белом коне выехал на Красную площадь. От маршалов до рядовых, весь цвет армии, те, кто выжил, замерев, стояли перед ним. Потом Жуков поднялся на Мавзолей и встал рядом со Сталиным. Шел проливной дождь. Жуков хотел смахнуть с козырька фуражки воду, но взглянул на Сталина и не посмел. Сталин не двигался и дождь струями стекал с его козырька.
День Победы отметят еще два раза. В конце 1947-го Сталин его отменит.
День Победы как всенародный праздник вернется только в 1965 году, через двадцать лет после окончания войны.
1946 год
Анна Ахматова
Сорок шестой год. Мы — победители. Страна выиграла войну. Война была страшнейшая, и именно поэтому все ждут невероятных перемен к лучшему.
Надо сказать, иллюзии по поводу послевоенной жизни проявились еще в самом начале войны. Разговоры о будущем начинаются еще в поездах, идущих в эвакуацию. Советские писатели, лояльные власти, в поездах, идущих на восток, становятся так откровенны, что пугают едущих с ними родственников. Из сообщений НКВД:
"Иосиф Уткин, поэт, говорит: "У нас такой же страшный режим, как и в Германии. Все и вся задавлено. Мы должны победить немецкий фашизм, а потом победить самих себя"".
Федин, писатель: "Теперь должна наступить новая эпоха, когда народ больше не будет голодать, не будет все с себя снимать, чтобы благоденствовала какая-то кучка большевиков. Я боюсь, что после войны вся наша советская литература будет просто зачеркнута Нас отучили мыслить".
Погодин, драматург: "Так дальше не может быть, так больше нельзя жить, так мы не выживем".
Даже Алексей Толстой говорит: "Народ, вернувшись с войны, ничего не будет бояться".
А. А. Ахматова
"Нас ждут необыкновенные дни, — в эвакуации в Ташкенте повторяет Анна Ахматова. — Вот увидите, будем писать то, что считаем необходимым. Возможно, через пару лет меня назначат редактором ленинградской "Звезды". Я не откажусь!"
Анну Андреевну Ахматову в обслуживании власти заподозрить нельзя. Она стоит особняком. Поэтому ее иллюзии особенно горестны. Ее предсказание сбудется лишь в одном: имя Ахматовой в советской истории действительно окажется туго завязанным с ленинградским журналом "Звезда". И произойдет это, как она и сказала, через пару лет. В 1946 году.
Существует составленный самой Ахматовой список ее публичных выступлений. Их тридцать одно за всю ее жизнь. Двенадцать из них приходится на первое полугодие 1946 года. Ее выступления проходят в Ленинграде и в Москве. Проходят триумфально. 3 апреля 1946-го — знаменитый вечер московских и ленинградских поэтов в Колонном зале Дома Союзов. Из воспоминаний историка театра Виленкина: "Какое же это было торжество! Сколько здесь собралось в этот вечер военной и студенческой молодежи, как забиты были все входы в зал, как ломились хоры и ложи от наплыва этой толпы юношей и девушек с горящими глазами. Каким единством дышал зал, вымаливая у Ахматовой еще, еще и еще стихи". Из воспоминаний Любимовой, знакомой Ахматовой: "Когда она стала читать, все в зале встали и так и слушали ее стоя".
Из воспоминаний Оренбурга, у которого Ахматова была два дня спустя: "Когда я упомянул о вечере, она покачала головой: "Я этого не люблю. А главное, у нас этого не любят"". Но в те же апрельские дни Ахматова выступает в Московском университете, в Доме актера, в Центральном офицерском доме летчиков. Она шесть сеансов позирует художнику Сарьяну.
На войне все мечтали выжить и поглядеть, какой будет жизнь. До войны государство долгие годы подавляло человеческую личность. К войне страна была катастрофически не готова. Именно поэтому война предъявила невероятно высокие требования к каждому. Война проявила личность и позволила каждому ощутить себя гражданином. Писатель Вячеслав Кондратьев устами своего героя потом скажет: "На войне я был до необходимости необходим. Там такое чувство было, словно ты один в своих руках судьбу России держишь".
Кроме того, война дала людям массу информации. Прежде всего об их собственной стране. На фронте встретились люди из разных социальных слоев, которые в мирной жизни не пересекались. Многие горожане впервые на фронте от крестьян узнали правду о голоде в деревне, о том, что из себя на самом деле представляет колхозная жизнь. Вместе с мобилизованными заключенными пришла информация из лагерей. Привычное для сталинских предвоенных лет массовое недоверие было и на фронте, и все-таки, как свидетельствуют фронтовики, разговоры велись достаточно откровенные. Когда армия перешагнула границу СССР, вошла в Европу, миллионы людей без подготовки столкнулись с иной, вообще неведомой им жизненной культурой. Это был психологический шок. Советские люди получили неожиданную возможность сравнивать. Но для переживания и осмысления полученного на войне опыта не будет ни времени, ни сил. Послевоенная жизнь — это новая борьба за выживание. Это на фронте казалось, что после последнего выстрела наступит счастье.
Фронтовики ищут работу, но часто не находят ее по своей довоенной специальности. Те, кто ушел на фронт со школьной скамьи, кроме войны, вообще ничего не знают. С жильем совсем плохо. Наваливаются болезни. В Советской армии — единственной из всех участвовавших в войне — отпуска военнослужащим не давали. Только по ранению. Крайнее физическое и психическое истощение дает о себе знать сразу после войны.
После войны — два миллиона инвалидов. Руководители предприятий и учреждений, как правило, отказывают им в приеме на работу. На пенсию, положенную фронтовику-инвалиду, прожить невозможно. Они, спасшие Родину, нищенствуют на вокзалах, на базарах, у церквей.
Общение между фронтовиками, связанными теперь еще и послевоенными проблемами, в 1946-м — это вопрос жизненной необходимости. На этот сложнейший социальный вопрос найден простой ответ. Это "Голубой Дунай". Такое народное название получают открытые после войны убогие пивные и закусочные, где фронтовики собираются вечерами, где они могут выговориться, где они просто находятся среди своих, где у всех общее прошлое. "Голубой Дунай" — последнее прибежище той особой свободы, которую люди ощутили на фронте.
Из дневника писателя Эммануила Казакевича: "Я зашел в пивную. Два инвалида и слесарь-водопроводчик пили пиво и вспоминали войну. Один плакал, потом сказал: "Если будет война, я опять пойду"". Про этих людей, про миллионы таких людей, пришедших в тяжелую, нищую, послевоенную жизнь, большой писатель-фронтовик Виктор Астафьев скажет: " На исходе лет вдруг обнаруживаешь: что и было в твоей жизни, чем можно гордиться, о чем печалиться, это она — война".