Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Выпуск 1 - Вильям Похлебкин

Однако этот исторический шанс не был полностью реализован. Как при­знают авторы исследования, проведенного американским Институтом «Восток-Запад», «была упущена уникальная возможность использовать окончание «хо­лодной войны» и крушение коммунизма для продвижения к новому мировому порядку, основанному на согласии великих держав, возросших авторитете и эф­фективности ООН, построении новой архитектуры европейской безопасности на смену балансированию между двумя противостоящими военными союзами, вне­дрении многосторонних режимов безопасности для Дальнего Востока, Цен­тральной и Южной Азии и других регионов. Была упущена беспрецедентная возможность крупных прорывов в ядерном разоружении и обезвреживании ядерных арсеналов «холодной войны», нераспространении оружия массового уничтожения и его носителей, в дальнейшем сокращений обычных вооружений в Европе и на Дальнем Востоке, в разработке эффективного механизма принуж­дения к миру и поддержания мира, основанного на совместном принятии Росси­ей и Западом решений о применении силы, в случае необходимости, и на совме­стном выполнении этих решений» .

Возникает вопрос: в чем состоят причины этой неудачи?

Думается, их несколько. С окончанием «холодной войны» международ­ные отношения утратили системообразующее начало, роль которого на протя­жении почти полувека играла жесткая дисциплина двух противостоявших друг другу и равновесных в военном отношении военно-политических блоков. Орга­низм международных отношений, долгие годы державшийся на страхе глобаль­ного уничтожения, лишившись его, оказался незащищенным от множества ста­рых и новых болезней. При этом современных механизмов поддержания между­народной стабильности не было создано. В частности, по оценке директора Стокгольмского международного института исследований проблем мира А. Ротфельда, «пока не выработано ни одного организующего принципа гло­бальной безопасности».

На Западе сложилось — и до сих пор существует — убеждение в том, что широкое распространение в мире ценностей демократии и переход все большего числа стран на рельсы либеральной рыночной экономики сами собой играют роль мощного стабилизирующего фактора в международных делах. Показатель­ным примером подобных взглядов является характеристика современных меж­дународных отношений, применяемая американскими специалистами из Инсти­тута национальных стратегических исследований при Пентагоне. Суть ее со­ставляет классификация государств мира по четырем категориям: «стержневые» (corestates), «переходные» (transitionstates), «государства-изгои» (roguestates) и «потерпевшие неудачу» (failedstates). Согласно этой классификации, всем госу­дарствам мира выставляется своего рода «оценка за поведение», причем глав­ным критерием является уровень развития демократии и рыночной экономики, т. е., по существу, степень близости того или иного государства к «идеалу» в лице самих Соединенных Штатов.

Между тем, как теперь становится очевидным, процесс демократизации, при всем его несомненном положительном значении, сам по себе не является «организующим принципом глобальной безопасности», о котором говорилось выше. Об этом свидетельствует характер угроз и вызовов, с которыми мировое сообщество столкнулось в 90-е годы, и, в частности, природа современных ло­кальных конфликтов. Хотя подавляющее их большинство носит внутренний ха­рактер, источником этих конфликтов являются не противостояние между демо­кратией и диктатурой, а межнациональная и религиозная вражда, социальная де­градация и воинствующий сепаратизм. Более того, пример некоторых развитых европейских стран, таких как Великобритания, Испания, Франция, Бельгия, го­ворит о том, что риск возникновения межнациональных конфликтов существует и в государствах с устойчивой демократической системой. Наличие такой сис­темы, в лучшем случае, позволяет предотвращать разрастание такого рода про­блем и находить их цивилизованное решение, но само по себе не устраняет их глубинных причин.

Не отвечает демократизация и на ряд других серьезных вызовов, таких как международный терроризм, организованная преступность и распространение ору­жия массового уничтожения. Зачастую в региональную конфронтацию и гонку вооружений втягиваются вполне «респектабельные» демократические государства.

Еще более неоднозначно обстоит дело с переходом подавляющего боль­шинства стран и целых регионов к открытой, рыночной экономике. Связанный с этим, а также с последствиями научно-технической революции глубокий пере­ворот в мировой экономической системе повлек за собой глобализацию, которая стала одной из главных тенденций мирового развития. Затронув поначалу сферу международных финансов, этот процесс быстро охватил практически все сторо­ны жизни современной цивилизации. Казалось, вызванные глобализацией все­стороннее сближение стран и регионов, рост взаимозависимости государств должны были создать мощные стимулы к решению мировых проблем на путях широкого международного сотрудничества. Реальность же оказалась значитель­но сложнее. Глобализация привнесла немалые дополнительные сложности и противоречия в международную жизнь. В то время как ее положительный эф­фект пока ощущает сравнительно небольшой круг развитых стран, негативные последствия этого явления в той или иной степени испытывает на себе все миро­вое сообщество. Возникает парадоксальная ситуация: глобализация таких проблем, как распространение международного терроризма и организованной пре­ступности, значительно опережает ее темпы в тех областях, где это могло бы принести реальную пользу человечеству: в здравоохранении, образовании, нау­ке, культуре. Подобную тенденцию верно подметил заместитель Генерального секретаря ООН Пино Арлакки: «Никогда раньше не имелось столько экономи­ческих возможностей для стольких людей. Но никогда ранее не было и столько возможностей для преступных организаций».

Наиболее драматическим образом Россия испытала это в период чечен­ского кризиса. По существу, впервые имела место прямая вооруженная агрессия международного терроризма против суверенного государства. При этом Чечня стала лишь одним из очагов в «дуге» нестабильности, вызванной международ­ным терроризмом, которая протянулась от Балканского региона на Северный Кавказ, в Афганистан и страны Центральной Азии и далее до Филиппин.

Появляется все больше свидетельств того, что глобализация не сокращает, а, наоборот, увеличивает разрыв между полюсами богатства и нищеты в отдель­ных странах и в масштабах целых регионов. У многих государств вызывает тре­вогу связанная с последствиями глобализма чрезмерная «экономизация» между­народных отношений, подчиняющая их стихии мирового рынка. Волна финан­совых кризисов, прокатившаяся по миру в 1998 г. и столь болезненно ударившая по России, является одним из убедительных тому примеров.

Французский военный журнал «Дефанс Насиональ» отмечал в этой связи, что «несдерживаемый экономический либерализм», призыв к которому исходит из США, хотя сами они этому не следуют, расширяет пропасть между развиты­ми и развивающимися странами. Это порождает чувства возмущения неравенст­вом и несправедливостью, что становится питательной почвой для мятежей и терроризма в развивающихся странах. А такой приоритетный мотив человече­ской деятельности, как достижение прибыли, ведет к деградации нравов, толкая человечество в «самоубийственный дрейф».

Очевидно и то, что глобализация оказалась не столь эффективной в реше­нии ряда долгосрочных общечеловеческих проблем, таких как предотвращение экологических и техногенных катастроф, борьба с эпидемическими заболева­ниями, массовая миграция и т.д. Скорее, напротив, в силу указанных выше при­чин в условиях глобализации мировые процессы все менее поддаются контролю международного сообщества.

Суммируя, можно сказать, что глобализация в ее нынешнем виде не толь­ко не привела к созданию новых механизмов регулирования международных от­ношений, но и сама требует управления и серьезной корректировки в интересах всего мирового сообщества.

В итоге формирование новой системы международных отношений приоб­рело сложный и затяжной характер. Зарубежные аналитики затрудняются дать современному этапу развития мировых дел какое-либо исчерпывающее опреде­ление. Одни называют его «новым международным беспорядком» (Г. Киссинджер), другие — «аморфной системой безопасности, лишенной бипо­лярной структуры и идеологической ясности времен войны» . Звучат прогнозы, что нынешняя «неопределенность» в развитии международной ситуации может затянуться на многие десятилетия. Строятся различные сценарии: от наступле­ния всеобщей эры благоденствия благодаря глобализации до полного хаоса и анархии в международных делах.