Критическая теория интернета - Герт Ловинк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перевод дебатов в мейнстрим: Джордж Монбио
Когда международные стратегические дебаты «альтерглобалистского» движения переходят в разряд массовой литературы, то не остается сомнений в том, что времена меняются. Согласно Amazon, «книга Наоми Кляйн „No Logo“ объяснила нам, что не так. Теперь работа Джорджа Монбио „The Age of Consent“ показывает нам, как это исправить». Издательский дом HarperCollins, принадлежащий Руперту Мердоку, продает манифест и продвигает Монбио как «авторитетное и убедительное лицо оппозиционных движений в Великобритании». Экоактивист Монбио – колумнист The Guardian и автор бестселлера о кошмарах британской приватизации. Благодаря дистрибьюторской работе Руперта Мердока «The Age of Consent» оказалась на стойке в сиднейском аэропорту, где я и приобрел свой экземпляр [271].
Джордж Монбио пишет о происходящей трансформации, которая недалеко ушла от «метафизической мутации» – концепции, которую он позаимствовал у французского писателя Мишеля Уэльбека. Или, скорее, от эпистемологической мутации, революционного процесса, в чем-то напоминающего концепцию смены парадигм Томаса Куна [272]. Монбио предвидит рождение «глобального гражданского общества» из протестных движений против ВТО, ВЭФ и G8 и контрсаммитов, таких как Всемирный социальный форум. Он обращается к этим движениям с призывом ловить момент и «стать катализатором для новых изменений». Часто говорят, что глобальные проблемы нуждаются в глобальных решениях и их не решить взаимодействием между отдельными народами. В отличие от критиков глобальных корпораций, таких как Дэвид Кортен, Монбио не «локалист», который верит, что решение заключается в независимых маленьких предприятиях. Империи с ее глобальными корпорациями может быть противопоставлена только глобальная демократия. Для многих активистов, придерживающихся этой позиции, пути назад к национальному государству действительно нет. Встречаясь с новыми вызовами, такими как эпидемия СПИДа или глобальное потепление, активисты видят необходимость срочно коллективно придумывать новые глобальные организации, которые от начала до конца нужно выстраивать снизу. «Small is beautiful» [273] – это по-своему ценное соображение, которое, однако, абсолютно не подходит бедным. Было бы пустой тратой времени требовать «глобального управления» и ждать, пока нынешние политические элиты по своей воле реализуют необходимые модели. Я хочу более детально разобрать аргументы Монбио, потому что тактические медиа еще не были описаны в таком «глобальном» контексте.
Монбио считает демократию «наименьшим из зол». И поскольку нет ничего лучше, мы можем работать в ее условиях. Что активисты часто забывают, так это вопрос о том, «кто будет охранять охрану». Внутри движений, а также внутри интернет-культуры, демократия восхваляется, но не практикуется. Это также было проблемой левых в прошлом. Подотчетность – еще одна серьезная тема, особенно в связи с работой НКО, которых постоянно приглашают принять участие в глобальных саммитах. Кого они представляют и за кого «ручаются»? Этот вопрос поднимают консервативные кампании, вроде ngowatch.org, где инициатива исходит сверху – но до недавних пор на него не было другого ответа кроме теории заговора том, кто стоит за NGO Watch [274]. Несмотря на свой довольно слабый демократический опыт, Монбио призывает к «глобальной демократической революции», которая отбросит в сторону «безнадежный реализм». Монбио верит в силу моментальных хеппенингов или, говоря еще более абстрактно, «событий», которые обсуждаются в философских кругах. Он пишет: «Реалистично то, что происходит. В момент, когда мы делаем так, чтобы что-то произошло, оно становится реалистичным. Глобальная демократическая революция – это наш единственный выход. Это единственная стратегия, которая может увести нас в сторону от глобальной диктатуры истеблишмента». После Эпохи Разногласий «настало время войти в Эпоху Согласия».
Большая часть этого манифеста посвящена трем гипотетическим глобальным институциям: мировому парламенту, Международному Очистительному Союзу и Организации Справедливой Торговли. Идея мирового парламента проистекает из жалобы на то, что НКО не хватает прозрачности и подотчетности. Монбио верит, что единственным решением этой проблемы был бы непосредственно репрезентативный глобальный форум. Его мировой парламент не будет обладать законодательными функциями, – по крайней мере, не с самого начала, – но сможет призывать глобальных игроков к ответу. В то же время мы избавимся от Совета Безопасности ООН, в котором только пять стран обладают правом вето. В дополнение к этому нам нужно будет переосмыслить систему «одна страна – один голос», принятую сейчас в Генеральной ассамблее ООН, где голос тихоокеанских островов Вануату значит столько же, сколько голос Индии или Китая.
Несмотря на мою первичную неприязнь к Монбио, вызванную его аффилиацией с Мердоком, мне начал нравиться дух его идей. Этот манифест – пример храброго стратегического мышления, свободного от обычной ньюэйджевской болтовни, которая часто сопровождает «позитивную» литературу. В данном случае, кажется, организованный позитивизм перешел от доткомовских бизнес-кругов к транслокальным вестникам надежды. Риторическое воодушевление Монбио – это еще один пример того, насколько неправ был политтехнолог Тони Блэра Чарльз Лидбитер в своей книге «Up the Down Escalator: Why the Global Pessimists are Wrong». Движения типа ATTAC [275] функционируют как распределенные научно-исследовательские центры, которые берут на себя задачу проектировать альтернативы в мировых финансах и торговле. Кто-то может не согласиться с некоторыми деталями истории про ATTAC, но направление очевидно. Сегодняшние движения чувствуют необходимость как можно скорее материализовать их слоган «Другой Мир Возможен». Многие ухватились за эту задачу и двинулись дальше в сторону от предположительно «апокалиптичного» режима протестов, дабы перенести энергию растущих движений на другие уровни. Можно упомянуть, к примеру, World Changing, Global Voices, Planetwork и Open Democracy, как наиболее популярные американские проекты. Потребует немало усилий просто даже набросать карту этих глобальных постполитических мастерских по выдумыванию изменений.
Мы больше не живем в темные 1980-е, мистер Лидбитер. Мы можем наблюдать масштабные вспышки депрессии, но эти психопандемии быстро подавляются Прозаком и Виагрой. Если бы мы жили в Эпоху Пессимизма, кто был бы современным Артуром Шопенгауэром? Какой современный мыслитель мог бы быть сопоставлен с «человеком как болезненным животным» Эмилем Чораном? Как нам приблизиться к темному сознанию того, кто писал, что «отрицание – это первая свобода сознания»? Вокруг нас слишком много искусственного оптимизма. Нас заставляют упоминать об альтернативах, которых не существуют. Компульсивная речь Лидбитера на приподнятых тонах, подающаяся как почти спокойный, сбалансированный взгляд на проблемы, на самом деле является ничем иным, как современным авторитарным голосом Государства. Его лицемерие проявляется в отрицании
