Алька. Вольные хлеба - Алек Владимирович Рейн

ж? Не согласишься – вообще ничего не получишь». Ну, я подумал: чего бодаться, да и ребята явно крутые, ударили по рукам. Деньги мне передали сразу, а с оформлением документов я немного замешкался. Не знаю. Может, и они.

– А что за люди, откуда?

– Да ты не знаешь.

– Ну, примерно.

– Ресторан у них недалеко от метро «Измайловское», дичь подают. Мы там беседовали с ними, обсуждали, что и как.

– А на стенах фотки, где они на охоте в Африке рядом с тушами слонов, носорогов, львов?

– Ну да. А ты что, знаешь их?

– Лично, конечно, нет. А так их весь восток и северо-восток Москвы знает, это ж Измайловские. Ну, тогда всё понятно, да они круче и Ореховских, и Солнцевских, их менты стороной обходят. Нашёл кого динамить. А документы-то отдал?

– Да нет ещё, не успел, я ж только вчера приехал.

– Я тебе советую: завтра же отдай, сам не ходи. Найми юриста, чтобы всё сделал красиво.

Вечером следующего дня Мишка перезвонил мне:

– Алик, я документы отдал.

– Это правильно, а мне-то зачем звонишь? Ты что, решил, что я у них на полставки для того, чтобы за тобой приглядывать?

– Да нет, просто вчера говорили, я так, по инерции.

По голосу я понял: всё же думает, что если не на полставки, то на четверть точно.

Похоже, рассосалось: Мишка месяц-другой походил с телохранителем, потом стал приезжать на теннис один. Как-то после тренировки он спросил меня:

– Я помню, ты рассказывал, что у тебя какой-то мент знакомый есть, который крышует тебя. Ты и сейчас с ним сотрудничаешь?

– Есть такое дело.

– А сколько он берёт?

– Тут такая интересная история – с меня ничего не берёт. Я предлагал даже, но он отказался, я здоровьем расплачиваюсь.

– Это как?

– Мы с ним бухаем вместе, он говорит, что ему интересно беседовать со мной. Пьём и разговариваем за жизнь.

– А ты можешь меня с ним познакомить?

– Легко. Я спрошу, готов ли он с тобой встретиться. Скажет «да» – дам тебе его телефон. А что, наехали?

– Похоже на то. Завтра у меня с ним встреча, не составишь компанию? Беседовать с ним в одиночку не то, чтобы стрёмно, но тоскливо как-то, незнакомый человек, о чём с ним мы тереть будем?

– Договорились, говори где, я буду.

На следующий день я сидел в ресторане в компании Мишки, незнакомого мужика и девушки лет тридцати, очень красивой, стройной. Единственным её недостатком были кисти рук, будто бы искалеченные неимоверным трудом или артритом. Мужик был лет сорока, весёлый, приколистый, очень любопытный, с острым глазом. Предполагая, что я выпью, в ресторан я приехал на такси и на расспросы мужика ответил, что у меня машины нет, никогда не было и не будет в силу тяжёлого материального положения. Выпив, рассказал, как Коля Симкин два раз забыл отвезти в аэропорт моего приятеля. Мужик поинтересовался:

– А кто такой Коля Симкин?

– Да наш второй водитель.

– О, машины не было, нет и не будет, а двух водителей содержит.

Было весело, когда разъезжались, я хотел заказать такси, но мужик спросил:

– А тебе в какую сторону?

– На проспект Мира.

– Э, зачем тебе такси? Сам говоришь – дэнег совсем нет. Мне туда же, могу довезти тебя до дома.

– Отлично, поехали.

– Дорогу покажешь?

– Конечно.

Жигулёнок его был застелен коврами, эдакий грузинский шик того времени. Довёз меня до дома, я собрался выйти – не тут-то было.

– Э, дорогой, зачем обижаешь? Я тэбя до подъезда довезу.

– Да не вопрос, вон мой подъезд, поехали.

Ну, узнал адрес, и чем тебе это помогло?

Семёнов согласился крышевать Мишку, какое-то время они сотрудничали.

***

Перед Мишкиным днём рожденья мы с Милкой сбежали на дачу привести её в порядок к приезду гостей. Провозились три дня, ухайдакались напрочь, в числе прочих дел перенесли бассейн с центральной площадки вбок, напротив старого домика.

Двадцатишестилетие сына провели весело.

После дня рождения нам привезли нашу главную радость – внука. Плавали в бассейне, играли, читал ему сказки, всё время проводили у нас на участке. Через две недели внук вдруг сказал:

– Дед, как мне здесь всё надоело.

Я обмер, скажет это же матери – у неё будет железобетонный повод забрать его с дачи – и ку-ку. Заберёт и просидит всё лето в душной квартире.

– Солнышко, а что тебе не нравится?

– Да всё вот здесь. – Тоха обвёл ручонками вокруг себя.

Стало понятно: надо выбираться с наших хилых семи соток. На следующий день мы вышли на прогулку. Прямо за оградой нашего садового товарищества начинается большущий пологий холм, и, выйдя за ворота, Тоха прямиком направился к нему. Он пёр как танк через высоченную траву, не останавливаясь, шёл, шёл, шёл прямо вверх. На верхушке холма трава была чуть ниже и открывался великолепный вид на три стороны. Тоха остановился, огляделся и сказал:

– Дед, как же мне здесь нравится.

С этого дня мы прекратили свой затворнический образ жизни, ходили купаться в Истринское водохранилище, гуляли в лесу, перемежая наши прогулки с домашними занятиями.

Тоха был тощ и худосочен, взвесив его, мы обомлели – он весил меньше десяти килограммов, явно меньше нормы для трёхлетнего ребёнка. Мама, видно, свою борьбу с весом перенесла и на сына, а откуда у малыша резервы для роста? И бабка начала его кормить, спокойно так, без надрыва, кормила, кормила, кормила. Он через какое-то время понял, что бороться с бабкой бесполезно, и стал потихоньку прямо во время кормления сползать от бабки прямо под стол. Спокойно так, не скандаля, не споря вдруг раз – и соскальзывал на пол самым конкретным образом. Вроде бы сидят рядом за столом, она его кормит, чуть отвернулась, а он – нырь под стол. Но не тут-то было, бабка так же потихоньку лезет под стол с тарелкой, где Тоха уже во что-то играет, и снова его кормит.

Внучек настолько привык, что бабка его постоянно пытается накормить в любой ситуации, это так впечаталась в его память и инстинкты, что однажды, когда ему было лет десять, он, погостив у нас, одевался, собираясь домой, увидев боковым зрением что бабка протянула руку к нему, он инстинктивно открыл рот, привычно полагая, что она собирается что-то сунуть ему в рот. Увы, привычка-с. А бабуля хотела поправить ему шарф на шее.

Хохотал он так, что свалился с диванчика в прихожей на пол.

За лето раздобрел, набрал килограммов пять, приобрёл вальяжность, иногда даже присаживался отдохнуть, поразмышлять.

Пару раз его мама забирала его