Без Отечества… Цикл ’Без Веры, Царя и Отечества’ - Василий Сергеевич Панфилов

— Эй, парень! — окликаю забуксовавшего в колее водителя грузовичка, молодого парня с чумазым от пыли лицом и тонкой самокруткой в углу губастого рта, — Тут что, вся Армия США в колонну выстроилась?!

— А? — растерянно обернулся он, — Эт ты мне?

— Да, парень!

— А… заморгал он, пытаясь поймать ускользающую мысль, — нет, только наша дивизия.

Поблагодарив, прикусываю губу, и не долго думая, сажусь на велосипед, по обочине догоняя голову колонны. Ехать тряско, приходится то и дело заезжать на поле с каким-то турнепсом или брюквой, спешиваться и перетаскивать велосипед через канавы, отчего мои полуботинки быстро превратились в комки глины.

Но чёрт… лучше так, чем ждать пару часов, когда проедет дивизия! Немногим лучше ехать назад, проезжая через чёрт те какое облако пыли.

Пару раз, правда, я сильно пожалел о своём решении, ибо молодые парни, набранные в основном из реднеков и городских трущоб, считают очень остроумным вильнуть в сторону, попытавшись задеть меня бампером или бортом грузовика. Про многочисленные гудки автомобильных клаксонов и попытки напугать, прицелившись из винтовки, скорчив при этом гримасу, которую они считают грозной, даже говорить не хочется…

Вырвавшись наконец вперёд, обогнал колонну и свернул на нужную мне дорогу, изрядно вымотавшись к этому времени. Настроение тоже… вымотавшееся. Время ещё раннее, на часах нет и девяти утра, а ощущение, что день катится к закату.

— Ч-чёрт… — выдыхаю я обессилено и слезаю с велосипеда, уводя его на обочину, под растущее метрах в тридцати от дороги дерево с раскидистой кроной, — вот это кардио-тренировка… Говорили мне… но я же, чёрт подери, лучше знаю!

Прислонив велосипед к дереву, пару минут отдыхаю, а потом, чтобы не тратить время зря, начинаю избивать воздух, переходя постепенно от простого к сложному. Злюсь сам на себя…

Не в первый раз сталкиваюсь с ситуацией, когда реальность не совпадает с картинкой из будущего, подкинутой услужливой памятью. А главное — подсознание, чёрт бы его подрал…

Просчитывать каждый шаг, анализируя всё и вся, невозможно! А точнее — можно… но это прямой шаг к нервному срыву, а то и к постоянной прописке в палате с мягкими стенами.

А если не просчитывать… то вот, подсознание, мать его ети, подкидывает дровишек. Ладно сегодня, всего-то кардио неудачное… но и оно перед боями может ой как сказаться!

Вот засела у меня где-то в глубине подсознания красивая картинка окрестностей Страсбурга из двадцать первого века, и всё! А такие вещи, чёрт бы их подрал, работают незаметно, исподволь.

Всего-то педали покрутить решил, а подсознание, не подсовывая напрямую красивые картинки с велосипедными дорожками и прочей, отсутствующей в этом времени инфраструктурой, транслировало уверенность, что всё будет хорошо. Ведь раньше я здесь бывал…

… а что это было в другом времени и теле — не существенно!

Двигаюсь неторопливо, с ленцой, время от времени взрываясь, выбрасывая в воздух кулаки, уворачиваясь и уклоняясь, работая с дистанцией и тактикой. Насколько это вообще возможно при такой работе, разумеется.

Метрах в ста пятидесяти, дальше по дороге, виднеется кирпичная ферма, выглядящая необыкновенно живописно. Обрамлённая высокими деревьями, с прудиком чуть поодаль, стадом тучных коров, смотрится она так, что не хватает, наверное, только рамки…

Наконец, утомившись как следует, я сверился ещё раз с картой, оседлал велосипед и покатил в Страсбург кружными путями, надеясь не пересечься больше с армейскими колоннами. Проезжая мимо фермы, я невольно замедлил движение, стараясь разглядеть всё получше, и может быть (чем чёрт не шутит, пока Бог спит?!) набросать по возвращению в гостиницу пару эскизов по памяти.

Оказалось, что вблизи ферма выглядит не столь живописно, а скажем так… более приземлёно. Побелка заметно облупилась, кирпичи местами вывалились, некоторые окна составлены из осколков стекла. Полощущиеся на ветру дырявые подштанники и неистребимый запах хлева добавили красок в это полотно…

… и это странным образом примирило меня с действительностью.

«— Россия, конечно, отстаёт от Европы, — мелькнуло у меня, — но чёрт подери, не на века! Догоним… есть ведь шанс, чёрт подери! Есть…»

В городе пришлось слезть с велосипеда и идти пешком, ведя железного коня под уздцы и слышать то и дело нелестные комментарии в свой адрес. Не огрызаюсь, ибо… да сам дурак, чего уж!

Народу стало ещё больше, и тут я с велосипедом. В итоге, пока дошёл до гостиницы, морально устал так, будто совместно с бухгалтерией закрывал налоговый год.

В голове… всякое, но всё больше желание помыться, поесть, да завалиться спать!

Некстати вспомнилось, что у меня на сегодня запланировано несколько встреч, вечерняя тренировка и две консультации — одна сугубо политическая, а другая — по организации букинистического и антикварного бизнеса. И право слово… не знаю, какая из них важнее!

— … Алексей Юрьевич? — услышал я, — Именем…

… и дуло «Нагана», ставшее внезапно огромным. Успеваю поднять на дыбки велосипед…

… выстрел…

… и будто кнутом по рёбрам, да с оттяжкой!

— С-сука… — выдыхаю с ненавистью, и, раз уж всё равно не жить, бросаю велосипед в ненавистную харю с тонкими щегольскими усиками, вкладывая все силы в последнее перед смертью движение!

Грязное колесо с силой врезалось в массивный подбородок с ямочкой, кровавя его и запрокидывая назад. А велосипед, отскочив от офицерской физиономии, стукнулся задним колесом о брусчатку, о мою голень…

… и снова влетел в моего убийцу, опрокидывая его навзничь и запутывая ноги. В сторону полетела фуражка, покатившись по асфальту, отлетел на несколько метров наган, и набриолиненая голова стукнулась о брусчатку.

Выдернув нож из ременных ножен, делаю шаг вперёд…

… мешает велосипед, который держит убийца, выставив перед собой как щит. Подшаг влево… бью по локтю жёстким носком полуботинка…

… и сзади меня хватают какие-то люди в военной форме!

Рычу, выворачиваясь изо всех сил, бью ступней назад, попадая, куда и целил — в пах! Отшатывается с проклятьем… а я, вывернув руку второму военному и уже собираясь ударить его в висок…

… как замечаю британскую военную форму.

А потом осознаю, что я — жив, и умирать, чёрт дери, не собираюсь! Бок болит так, будто к нему приложили раскалённый прут, но почти не кровит, и кажется, я ещё поживу!

Ну а британцы…

— Прошу прощения, сержант, — скачущим голосом говорю я, отпуская его руку, — сгоряча принял вас за сообщников этого ублюдка.

Плюю всем накопившимся в окровавленное лицо с усиками и замечаю, с невольно вылезшей на лицо кривой усмешкой, что кажется, ямочка на подбородке у моего несостоявшегося убийцы стала заметно больше!