Рассказы - Владислав Крапивин

— Здравствуй! Тебя и не разглядишь: небо голубое и рубашка голубая! Ты сегодня будешь как василёк среди ромашек!

Все опасения насчёт рубашки окончательно оставили меня. Я привязал верёвку морским узлом, который называется «рыбацкий штык», и скатился вниз.

Пришли семиклассники, которые уже вступили в комсомол и должны были сегодня повязывать нам красные галстуки. Похожий на девочку отличник Олег Гаврилюк выговаривал однокласснику Петьке Стрельцову:

— Ну как тебе не стыдно! Будешь повязывать третьекласснику галстук, а он с дырой.

— Третьеклассник? — ехидничал Петька. Пожалуйста, не остроумничай! Не третьеклассник, а галстук!

— А где дыра? Где? Это дыра? Это чернильная точка! Ты мне её сам в пятом классе посадил, когда я у тебя хотел задачку списать.

— А ты бы не списывал!

— А ты бы не размахивал пером! Всю жизнь придираешься! Ну где ты дырку увидел?

Петька вскочил на крыльцо и растянул галстук. Один конец он взял в зубы, другой натянул до отказа вниз, а задний угол оттянул в сторону, чтобы не трепался на ветру, и грозно спросил:

— М-м?

Это, видимо, означало: «Где тут дыра?»

Олег присел и начал придирчиво разглядывать галстук.

Я тоже присел. Никакой, даже самой маленькой дырочки не было. И чернильная точка оказалась совсем незаметной. Галстук был яркий, отглаженный и очень красивый на фоне голубого неба.

Вот в этот-то момент я и подумал: «Кливер!»

Удивительное сходство треугольного галстука с передним парусом фрегата поразило меня. Я тогда ещё не читал «Алых парусов» Грина, но по книгам Купера, Станюковича и Стивенсона хорошо изучил оснастку парусных судов. Галстук выгибался на ветру, как настоящий парус, поднятый над бушпритом при курсе бейдевинд…

Нам сказали, что пора строиться. Тётя Даша торопливо загнала в сарай кур и хотела прогнать Головастика, но он не послушался. Сидел на крыльце и смотрел на нас завистливыми глазами.

Дружина встала буквой «П», а нас, третьеклассников, построили в середине этой буквы. На крыльцо вышел горнист Серёга Великанов, очень важный, серьёзный и неприступный. Никто бы сейчас не поверил, что вчера учительница таскала этого человека к директору за то, что въехал в школьный коридор на велосипеде (правда, директор Пётр Сергеевич был у нас хороший и Серёгу помиловал).

Серёга Великанов как-то очень красиво положил левую руку на пояс и плавно поднял горящий на солнце горн. Сигнал был чистый и плавный, и сразу всё притихло, только разноцветные флажки хлопали у нас над головами да Санька Головкин рядом со мной дышал коротко и часто.

— Ребята! — звонко сказала Елена Ивановна. Пионеры! Сегодня, в день радостного праздника нашей победы, мы принимаем в свои ряды своих младших товарищей. И не только мы. Во многих школах разных городов сегодня выстроились дружины, и третьеклассники перёд лицом старших друзей дают торжественное обещание. Мы не видим этих ребят, но знаем про них и радуемся вместе с ними. Потому что пионеры — это одна семья. И нас очень много. Если все, кто носит красный галстук, встанут в одну шеренгу, этот строй протянется через всю нашу страну — от Белоруссии до Дальнего Востока…

И я отчётливо увидел этот строй: в степях и на таёжных сопках, на полях и по берегам озёр тянется прямая, как струна, шеренга мальчишек и девчонок в белых рубашках и красных галстуках. Они взметнули в салюте руки. И летит вдоль строя крылатый корабль с алым знаменем на мачте, с красным кливером впереди.

Потом я много раз в своей жизни видел, как ребят принимают в пионеры: на Красной площади, в торжественных залах пионерских дворцов, на палубах военных кораблей. Я радовался за этих ребят и волновался вместе с ними. Но я ни разу им не позавидовал. Ни разу не пожалел, что меня приняли в пионеры в школьном дворе, заросшем по краям лопухами и полынью, и не было ни взволнованных зрителей, ни военного оркестра, и только одинокий барабанщик выстукивал марш, когда выносили знамя. Всё равно! Радость моя была такая звонкая, флаги над головой хлопали так весело, что я этого никогда не забуду. И не забуду первое шелковистое прикосновение галстука, который мне повязал незнакомый мальчишка.

Вечером был костёр. Самый настоящий — трескучий и жаркий. Прямо во дворе. Конечно, в школьных дворах не разрешается разводить костры, но Пётр Сергеевич разрешил. Только сказал, чтобы место выбрали подальше от сараев и забора да приготовили на всякий случай два ведра воды.

Мы притащили и разломали несколько старых ящиков, принесли сухих веток из старого сада. Саня Головкин принёс под мышками два настоящих берёзовых полена.

Был синий вечер, но, когда огонь разгорелся, сумерки сгустились вокруг костра, и стало казаться, что уже настоящая ночь.

Пришли семиклассники и все наши ребята, которых сегодня приняли в пионеры. Елена Ивановна, конечно, пришла, а ещё десятиклассник Валерий. Он раньше учился в нашей школе, а когда ушёл в десятилетку, часто к нам заходил и наконец сделался вожатым у нынешних семиклассников.

Валерий принёс гитару…

Сейчас никого не удивишь гитарой. И у походных костров, и в городских скверах, и во дворах каждый вечер слышен перебор струн. А мы в то время больше привыкли к гармони или баяну. Под баян учили и первые наши песни: «Мы не дрогнем в бою за столицу свою…», «Варяга», «Юного барабанщика». Но оказалось, что под гитару эти песни поются ничуть не хуже.

А потом Валерий запел один. Мы не знали этой песни. И после того вечера я её никогда не слышал. Кто ее сочинил? Может быть, сам Валерий?

В ней говорилось о мальчишках. О тех, кто носил красные галстуки, пел, смеялся, а когда пришла война, взялся за винтовки и гранаты. И вот уже опять мирное время, только летние звёзды падают, как сигнальные ракеты, а человек сидит у костра и всё думает о тех, кого больше нет.

Звёзды спускаются низкоТак, что достать рукою.А над ночной рекоюСнова встают горнисты.Мальчики в алых испанках,В чёрных морских бескозырках,В пыльных зелёных пилоткахВстали шеренгою плотной.И барабанщик Володька,Маленький и загорелый,Снова зовёт в дорогу.Слышите? Бьёт тревогу!

Струны рывками бросали в воздух суровую мелодию, и Валерий пел негромко, но сильно. Может быть, он не умел петь как следует, но нам нравилось, и мы слушали, совсем притихнув. У меня даже в горле скребло от этой песни, и было очень хорошо, потому что есть такая песня, и товарищи, и друг Санька Головкин, и красные галстуки у нас на груди. И впереди много хороших дней…

Я опять возвращаюсь памятью в детство, в самую лучшую пору человеческой жизни. Нет, я не из тех, кто воспевает в детстве беззаботность и веселье. Чушь это! Я знаю твердо, что у каждого десятилетнего человека могут быть и большие несчастья, и большие тревоги. И трудов ему хватает, и забот. И всякая боль ещё сильнее, чем у взрослого. И всё-таки детство прекрасно, потому что в это время человек открывает для себя мир.

Ну подумайте, как это здорово: в первый раз в жизни прочитать «Робинзона Крузо» и «Трёх мушкетёров», первый раз приехать с родителями в незнакомый город, первый раз прокатиться на большом велосипеде и почувствовать, что он послушен! Впервые в жизни скрутить в себе страх и нырнуть с трёхметрового обрыва. И однажды, тоже впервые, вдруг почувствовать, что ты не можешь и дня прожить без соседского Валерки. Вот он ушёл вечером как-то очень торопливо, даже не попрощался, а ты крутишься в постели и всё думаешь: «Может быть, обиделся на что-нибудь?» Это значит, тебе нужен друг — тоже первый в жизни и, наверное, самый лучший.

И ещё я думаю о красном галстуке.

Жаль мне тех, у кого в детстве его не было. Потому что красный галстук делает детство крылатым. Он учит быть верным друзьям, верным слову. Верным нашему красному знамени. Он говорит, что ты не один: есть товарищи, есть отряд, есть много-много отрядов — и везде твои товарищи. Он зовёт в страну, где разбуженные горнистами рассветы встают над палатками и походными тропами. Он говорит тебе: будь честен и твёрд, смел и добр…

Стоп! Я буквально вижу сейчас направленные на меня насмешливые глаза читателя. Читателю этому одиннадцать или двенадцать лет, а в глазах у него за насмешкой прячутся недоверие и обида. «Неправда, говорит он мне. — Всё это только хорошие слова. А вот мне в третьем классе повязали галстук, поздравили — и всё. Как жил, так и живу. Ну, один раз в году игра „зарница“ (да и на неё не хотели брать, потому что двойку за диктант схватил). Ну, собираем железо и макулатуру. Двоечников на сборах прорабатываем. А что ещё?»

Я знаю, я встречал и это. Я видел в одной школе, как дежурные у входа проверяли учеников: «Дневник с собой? Вторая обувь есть? Галстук на шее?» Если всё на месте — проходи. Если нет дневника, тапочек или галстука — марш домой.