Воспоминания (Детство, Царствование Александра II и Александра III) - Сергей Витте

Когда этот Великий Князь Николай Константинович (старший сын Великого Князя Константина Николаевича и Александры Иосифовны; Александра Иосифовна жива до настоящего времени, хотя уже слепа) жил в Петербург и был еще совсем молодым офицером, то случилось такого рода событие: он, прямо говоря, украл очень драгоценные бриллиантовые вещи у своей матери. Вот тогда и было установлено, что он находится в ненормальном состоянии, а поэтому он, сравнительно с различными онерами, и был сослан сначала в Оренбургскую губернию, где он женился на дочери какого то полицеймейстера. (В Ташкенте он жил уже вместе со своей женою.) Затем, когда умер Император Александр III и вступил на престол ныне благополучно царствующий Император - ему одно время разрешили жить в Крыму, но теперь его опять перевели в Ташкент. Несомненно - это человек ненормальный, причем ненормальность его проявляется в различных удивительных действиях - как, например, - Великий Князь и вдруг крадет бриллиантовые вещи у своей матери и проч.

{202} В крае его признавали человеком умным, толковым и, сравнительно, простым. Вероятно, он был лишен всех чинов, так как постоянно ходил в штатском костюме. Наружность он имел не выдающуюся, был лысым; но во внешности его не было ничего отталкивающего.

Когда мы возвращались обратно из Ташкента, то Вышнеградский получил телеграмму, в которой министр двора извещал его, что Государь просит заехать в Царское имение в Мургабе.

Еще Император Александр II после занятия Закаспийской области оставил за собою очень большое количество земли, на которой он хотел завести очень высокую культуру, а именно: культивировать там хлопок и другие ценные растения; показать жителям пример. Но мысль эта была довольно неудачна: 1) взять такое большое количество земли, завоеванное кровью русских, на царское имя - это дело вообще в конце XIX века довольно неудобное; 2) затем, дело это неудачно и по самой мысли: так как в это имение приходилось проводить воду из соседней реки Аму-Дарьи; известно, что вся почва Средней Азии состоит из так называемого леса (лесовая почва); это особого рода песок, но песок, который при орошении делается очень плодородным. Так вот, надо было перевести значительное количество воды из Аму-Дарьи в эту Мургабскую степь. Для этого проводилась целая система каналов и вода спускалась посредством шлюз.

Население к этому делу относилось крайне антипатично и, нужно отдать справедливость, что Куропаткин относился к этому также отрицательно, даже враждебно, почему и не поехал с нами в Мургабское имение. Причиной такого враждебного отношения со стороны населения и даже Куропаткина было то, что отбиранием воды наносился очень большой ущерб местному населенно, в особенности потому, что в той местности каждая капля воды имеет особую ценность, так как все богатство края зависит всецело от воды; если есть вода - край делается богатым; если нет воды, нет орошения, то тогда является полнейшее запустение, и край обращается в голую степь. Вот вследствие этого и население, и Куропаткин относились к этому делу очень критически и даже враждебно.

Говорили, что Государь, забрав себе громадное количество земли, забирает и еще более важные вещи, а именно отнимает и часть воды.

{203} Конечно, ни Император Александр II, ни Император Александр III об этом взгляде населения и понятия не имели, потому что это были не такие люди, которые хотели бы взять что-нибудь для себя - от казны или от народа. Было же это сделано вследствие неправильных докладов, неправильных объяснений ближайших сановников Государя. Так, я считаю, что в этом деле несколько погрешил и бывший министр двора граф Воронцов-Дашков,, нынешний наместник Кавказа.

В телеграмме, о которой я упоминал выше, было сказано, что Государь очень просит осмотреть Мургабское имение, главным образом шлюзы и канал, и дать свое заключение.

Мы приехали в Мургаб, остановились там и провели целый день. Приехав туда, мы сейчас же пошли смотреть шлюзы, которые были сделаны для пропуска воды. Вышнеградский вместе со мною очень внимательно все осмотрел.

Я тогда имел уже некоторое понятие вообще о строительном искусстве и строительном деле, так как я сделал свою карьеру как управляющий железными дорогами. Мне и Вышнеградскому система устроенных там шлюз показалась крайне неудачной. Всю эту работу делал инженер Козел-Поклевский.

Инженер Козел-Поклевский очень способный человек, из военных инженеров, приглашен он был, кажется, из Сибири. Насколько мне помнится, этот Козел-Поклевский и его брат участвовали в восстании 63 года, а поэтому их и сослали на поселение в Сибирь. Брат инженера Козел-Поклевского составил там большое состояние; этот Козел-Поклевский тоже сделался довольно известен - как инженер. Почему обратились именно к нему для исполнения этой работы - этого я не знаю.

Когда я с Вышнеградским вернулись с осмотра работ, то, попросив план, начали его рассматривать. Затем Вышнеградский стал делать расчет крепости всей плотины, и мы оба пришли к заключению, что едва ли эта плотина может выдержать напор воды, когда вода будет пущена из реки.

В этом смысле мы и высказали наши сомнения Козел-Поклевскому, но тот, конечно, утверждал, что он уверен, что все он сделал хорошо и что плотина выдержит всякий напор воды; что она выдержит тот напор, то течение, которое произойдет, когда будет пущена вода из реки.

{204} Так мы и оставили Мургаб, причем с дороги телеграфировали, конечно очень осторожно, наши впечатления Воронцову-Дашкову для доклада Государю. Мы телеграфировали, что осмотрели все работы, что, конечно, если эта Мургабская степь будет орошена, то, может быть, на ней будет возможно развитие хлопка, но что, с другой стороны, местное население и даже начальник Закаспийской области относятся несколько скептически к этому делу, потому что находят, что отнимается вода от реки, которая питает целую массу местного населения; через это местное население будет вынуждено в меньшей степени пользоваться водою для орошения своих участков. Вот вследствие то этого, как говорят, население и относится к этому предприятию довольно недружелюбно.

Эта телеграмма была очень неприятна Воронцову-Дашкову, потому что подобного рода действия могли, конечно, только возмущать такую благородную и честную натуру, какою был Император

Александр III.

Я даже думаю, что, может быть, Императору эта телеграмма Вышнеградского и не была вполне доложена, или же была доложена в смягченном виде.

В заключение в телеграмме было сказано, что, кроме того, проверив все представленные расчеты, он (Вышнеградский) и его спутник директор железнодорожного департамента - Витте - сомневаются, чтобы плотина эта могла выдержать тот напор воды, который произойдет, когда будет пропущена вода через эти шлюзы.

Мы дали эту телеграмму, еще не покидая Закаспийской области, потом мы переехали Каспийское море и приехали на Кавказ - в Тифлис, где остановились только на несколько часов.

И вот в Тифлис получилась телеграмма, что после нашего отъезда через два дня были открыты шлюзы, пущена вода и плотина не выдержала давления воды, весь канал попортило и унесло, т. е. буквально произошло то, что мы предвещали на основании наших простых расчетов.

В Среднюю Азию с нами ездил сын Вышнеградского Александр Иванович и его товарищ Алексей Иванович Путилов; оба они незадолго перед поездкою кончили курс в университете и были еще совсем юношами. - Один из них, а именно Александр Иванович Вышнеградский теперь один из главных деятелей Международного банка, а другой - Алексей Иванович Путилов - {205} председатель правления Азиатского банка, один из первых финансовых деятелей в Петербурге.

Когда мы были в Тифлис, то молодежь (дворянская) хотела устроить для сына Вышнеградского кутеж; на этот кутеж приглашали также Путилова и меня. Я не пошел, потому что чувствовал себя не совсем здоровым. Пошел сын Вышнеградского, который в саду около Тифлиса кутил целую ночь с грузинским дворянством - с танцами и зурною (зурна - грузинская музыка). - Я же поехал в известные тифлисские серные ванны; со мною захотел поехать и молодой Путилов.

В этих тифлисских серных ваннах есть чрезвычайно сильные массажисты, которые так (сильно) делают массаж, что все кости трещат. - Вот я одному из этих массажистов-татар подшепнул, чтобы он сделал хороший массаж Путилову. - Обыкновенно после ванны кладут моющегося на деревянную стойку и обливают жидким мылом, которое пенится (делается это особенным образом - в мешках, причем мешок надувается, а в нем пнистое мыло). Затем на этого субъекта, который находится весь в мыле - садится массажист и начинает его массировать. Боли собственно при этом особенной не бывает, но так как повсюду в суставах при этом массаже трещать кости, то человек, не привыкший к этому, конечно, пугается. И вот бедный Путилов орал, как сумасшедший, и все умолял меня, чтобы я заставил этого массажиста прекратить делать массаж. Этот массажист-татарин, конечно, по-русски ничего не понимает; Путилов кричит - а он смеется.