Будущее без работы. Технология, автоматизация и стоит ли их бояться - Даниэль Сасскинд

Налоги с капитала

Во-вторых, Большому государству придется облагать налогами обладателей традиционного капитала. Это может показаться очевидным, учитывая все, что было сказано выше о том, как новые технологии увеличивают долю традиционных владельцев капитала в экономическом пироге. Но политикам все равно придется вести тяжелую борьбу, и не только по политическим причинам. У этой проблемы есть и теоретический аспект: согласно наиболее популярным сегодня экономическим моделям, наилучшая ставка налога на этот капитал равна нулю. Различные модели по-разному объясняют правильность нулевой ставки. Одна из них гласит, что налоги на капитал создают искажения, быстро растущие с течением времени, поэтому их следует избегать; другая, по сути, заявляет, что если можно всегда эффективно взимать налоги с труда, то не стоит беспокоиться о налогообложении капитала[514]. Хотя экономисты признают, что эти модели ограничены, экономическая наука создает впечатление, что, когда речь заходит о налогообложении традиционного капитала, разговор нужно начинать с нуля. Как деликатно выразились Тома Пикетти и Эммануэль Саез, «результат нулевого налога на капитал остается важным аргументом в преподавании экономики и в политических дискуссиях»[515]. Это предубеждение необходимо исправить.

Другая сложность более практического характера заключается в том, что идея взимания налогов с традиционного капитала носит куда более двусмысленный характер, чем налогообложение труда. В последнее время стали обсуждаться так называемые налоги с роботов. Отчасти в этом повинен Билл Гейтс, вызвавший ажиотаж своими рассуждениями на эту тему. «Прямо сейчас доход в размере, скажем, пятидесяти тысяч долларов, получаемый человеком, работающим на фабрике, облагается налогом, – сказал он в недавнем интервью. – Если бы на его место пришел робот, можно было бы подумать о том, чтобы взимать с него такой же налог»[516].

Ввести налоги на роботов предлагали задолго до Гейтса. Например, в начале 1980-х годов, во время предыдущего приступа тревоги по поводу автоматизации, репортер Washington Post оказался в зале профсоюза работников автомобильной промышленности в «пораженном болезнью сердце страны, производящей автомобили… пепельно-серым воскресным днем». Глава профсоюза встал и заявил, что «высокие технологии и роботы могут уничтожить всех и каждого в этом зале». Пока различные эксперты «объясняли, как роботы могут превратить синих воротничков в анахронизм, рабочие выглядели озадаченными. А потом они разозлились»[517]. В ответ профсоюз машинистов составил «Технологический билль о правах рабочих», который, помимо всего прочего, предусматривал введение налога на роботов. Безработица, писали они, «уменьшит местные, государственные и федеральные доходы», и этот «замещающий налог» будет необходим, чтобы их восполнить[518].

Конечно, с идеей налога на роботов сопряжено много проблем. Одна из них заключается в том, что размышлять в категориях «роботов» значит допускать сильное упрощение, поскольку предполагается, что мы можем просто пересчитать их по головам, как людей. Даже в простом фабричном сценарии Гейтса трудно понять, как проводить перепись роботов и что именно облагать налогом. Другая сложность состоит в том, что, как мы уже видели, машины не просто заменяют рабочих, но и дополняют их. И в такой ситуации разобраться еще труднее – как мы можем быть уверены, что налоги будут взиматься с вредных роботов, а не с полезных? И, возможно, самое главное: мы должны помнить, что технический прогресс (частью которого являются роботы) стимулирует экономический рост, именно он увеличивает экономический пирог. Вот почему Ларри Саммерс называет налог на роботов «протекционизмом против прогресса»[519]. Возможно, налог на роботов уменьшит их число и увеличит количество рабочих, но есть шанс, что он уменьшит и сам пирог.

Каждое из этих критических замечаний обоснованно. Однако в совокупности они представляют собой очень узкую интерпретацию «налога на роботов». Правильнее будет рассматривать эту идею в более широком и благотворительном смысле и просто признать тот факт, что нам нужно будет взимать налоги с дохода, получаемого владельцами традиционного капитала, растущего в цене. Придирки к деталям и масштабам не могут заслонить ключевой момент: чтобы решить проблему распределения в мире с меньшим количеством работы, Большое государство должно будет следить за любыми доходами, какими бы ни были их источники[520]. В Век труда большинство людей получают свой доход в виде заработной платы, поэтому человеческий капитал представляет собой самый важный источник дохода. Но в мире с меньшим количеством рабочих мест традиционный капитал приобретет гораздо большее значение.

Начать работу по налогообложению традиционного капитала нужно будет с выяснения, где этот капитал находится и кому он фактически принадлежит. На данный момент местонахождение капитала часто остается неясным. С 1970-х объем богатства домохозяйств, хранящегося в офшорах, часто в налоговых гаванях, стал быстро расти и сегодня составляет около 10 % мирового ВВП, хотя, как показывает график 10.1[521], ситуация не везде одинакова[522].

Выявлять владельцев традиционного капитала – тоже задача не из простых. За исключением Швейцарии, ни один крупный финансовый центр не публикует подробных статистических данных о размере иностранного капитала, находящегося в распоряжении его банков. Многие из тех, кто владеет этим капиталом, не хотят, чтобы об этом знали другие[523].

График 10.1. Доля богатства, хранящегося в офшорах, к ВВП (2007 год)

Значение налога на наследство тоже будет расти. Этот налог, часто именуемый «налогом на смерть», относится к числу наименее популярных. Родители твердо убеждены в том, что они должны иметь возможность завещать детям все, что пожелают; дети, в свою очередь, твердо убеждены в том, что имеют право беспрепятственно получать наследство от своих родителей[524]. В результате в настоящее время большинство стран фактически пытаются сократить такие налоги: в странах ОЭСР доля государственных доходов, получаемых за счет налогов на наследство, сократилась на три пятых по сравнению с 1960-ми годами – с более чем 1 % до менее чем 0,5 %. Некоторые страны вообще их отменили[525]. И происходит это несмотря на то, что унаследованное богатство остается главным фактором неравенства и главным объяснением того, почему некоторые люди очень богаты. За последние пятнадцать лет число миллиардеров в Северной Америке, унаследовавших свое богатство, увеличилось на 50 %, а в Европе – в два раза[526].

В Век труда мы смирились с тем, что с унаследованного человеческого капитала нужно взимать налоги: когда мы облагаем налогом заработную плату рабочих, мы косвенно облагаем налогом таланты, с которыми им посчастливилось родиться, и те, что они приобрели позже. Поскольку мы приближаемся к миру с меньшим количеством работы, нам придется привыкнуть к мысли о взимании налогов с унаследованного традиционного