Треск штанов (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Царь не мог в таком вопросе компетентно участвовать. Но его все одно вовлекал Алексей. Чуть позже подъехал Кирилл и Джеймс Пакл, подключившись. А также с десяток специалистов с той же инструментальной мануфактуры и других предприятий, выступая в роли технологов.

Всю конструкцию прошлись буквально по винтику.

По детальке.

На выходе получилась картечница «по мотивам». Например, запор. Его решили делать не винтовой, а рычажный. Так выглядело не только проще технологически, но и быстрее в плане скорострельности.

Потянул за длинный рычаг. Два меньших рычага сложились, отодвигая затвор назад. Толкнул вперед — выпрямились, надежно запирая. На самой раме добавили еще один рычаг. Нажал на него вниз — «барабан» и поднялся. Совокупно это позволило очень сильно увеличить скорость перезарядки установки.

«Барабан» обзавелся сменными железными каморами, которые передней частью входили в казенную часть стволов. На конус. Как у револьверного карабина Пакла. Да емкость камор увеличилась на треть. А пули решили применять с минимальным зазором, так как их все равно через ствол проталкивать не нужно.

Ну и так — по мелочи разное. Например, большой и удобный откидной рамочный прицел со встроенной планкой определения дистанции. Инициацию решили сделать тоже проще и надежнее. С помощью капсюля и порохового усилителя. Медная такая многоразовая трубка, которую вставляли в затравочное отверстие блока перед выстрелом. Простейший ударник на плоской пружине. Дернул за шнурок легонько и готово.

В общем и в целом вырисовывалась отличная штука. Очень неожиданная и крайне своевременная. А главное — все чугунные детали можно было отливать из бронзы с достаточно высокой точность и без мороки. Уж что-что, а это наловчились делать. И хорошо делать. В принципе, если уж на то пошло, даже прием, применяемый для переделочной винтовки, тут можно было применить. То есть, использовать эрзац-версию отливки под давлением.

А значит что?

Правильно. Ничто не мешало эти картечницы изготавливать много и быстро. Даже силами мастерской Куксона. Понятно придется подкинуть рабочих, кое-какое оборудование. Но… ничего сверхъестественного в этом не было. Да и бронзы ведь на складах, после перехода на кованные из железа 3,5-дюймовые пушки хватало.

Так почему нет?

Вся эта конструкция грелась, если часто стрелять? Не беда. Бронзовый кожух, заполненный водой с блоком неподвижных ствол напрашивался сам собой.

Петр прямо сиял.

Новое необычное оружие вдохновляло.

Такой прорыв!

Да и среди остальных царило оживление. Которое, впрочем, не помешало Алексею улучшив момент все ж таки отвести в сторонку Куксона и чуток его избить. Больно, но аккуратно. Без членовредительства. Пообещав глаз на задницу натянуть своими руками, если он еще раз вздумает его за нос водить.

Но никто этого не видел. А сам оружейник тему не педалировал, прекрасно понимая, что оплошал…

Разошлись.

Все поехали по своим делам. Алексей же потащил родителя дальше. С тем, чтобы не оставлять его наедине с собой. В этот раз в фургонную мастерскую. Ему, понимаешь ли, втемяшилась идея тачанок. Отдача у такой установки выглядела вполне терпимой. Плотность огня — приличной. И теперь предстояло обсудить изготовление подвижных платформ.

Что дальше?

Придумает. В таком состоянии отца было нельзя оставлять. Всяческая активность, если здоровье позволяло, очень облегчало его состояние. Главное занимать делом… непрерывно. Был бы простым солдатом — выделил бы унтера и снарядил вокруг дворца бегать до полного обалдения, чтобы с потом дурь вышла. А так — выдумывать приходилось. Искать, так сказать, индивидуальный подход…

Часть 3

Глава 1 // Заплатка

— Твою мать, Рэй, тебе пора закупать парашюты! Тенденция намечается.

— Извините, босс.

— И что это за Нах прыгун такой⁈

к/ф «Джентльмены» Гая Ричи

Глава 1

1713, январь, 22. Шверин — Москва

Иосиф Габсбург медленно прогуливался по кабинету.

Было тихо.

Если бы здесь присутствовали мухи, то каждую бы получилось услышать. Но их на подобные совещания не допускали. Так что Император довольствовался физиологическими звуками присутствующих людей.

— Меншиков… Меншиков… — медленно произнес Иосиф. — Живучий черт… и какой деятельный! Вы уверены, что в Мекленбурге ничего сделать больше нельзя?

— Только начинать вторжение, — тихо произнес один из сановников.

— Все настолько плохо?

— Ему перебросили из России армейский корпус подкрепив его тремя бригадами карабинеров и…

— Карабинеры же были собраны в кулак на востоке. В армию.

— Как с этими родами удалось договориться, так русские и стали переводить часть кавалерии на запад. Сначала вошла пехота и заняла все города, встав там гарнизонами. Потом карабинеры перекрыли дороги и перемещение повстанцев стало невозможным.

— А сочувствующие?

— Их больше нет. Во всяком случае таких, которые бы были готовы идти дальше мысленного сочувствия. За донесение о повстанцах и их пособниках русские платят щедро. За помощь восставшим или недонесение — карают сурово.

— Насколько сурово?

— За такие преступления положена конфискация имущества и повешение виновника. Семья при этом переселяется на Волгу. А если она поддерживает виновника или ведет себя недостаточно покладисто, то ее вешают рядом.

— И люди такое терпят?

— Две трети конфискованного имущества распределяется между теми, кто донес и местными, что лояльно относятся к властям. Этим много кто пользуется. За ложные доносы, кстати, карают также, как за пособничество восставшим, так что люди очень зорко следят друг за другом.

— А духовенство?

— Протестантского не осталось вовсе. В Мекленбурге теперь только русская церковь. Какие-то отдельные небольшие общины пытались защищать своих пасторов, но если оказывалось, что те выступали пособниками повстанцев, то общину приравнивали к сообщникам. А они все их поддерживали поначалу. Так что…

— Они что перебили их всех?

— Не всех. Добрая половина пасторов успела сбежать, когда поняла, что на их проказы не будут закрывать глаза. Часть приняла православие и отправилась на переселение. Именно пасторов казнили не так много. Только самых твердолобых.

— И протестанты соседних стран не возмущены?

— В Бремен-Ферден началась переброска еще одного армейского корпуса. — развел руками другой сановник. — Не все готовы возмущаться на таких условиях. Особенно после того, как Меншиков повел себя в Мекленбурге.

— Повстанцев тоже вешают?

— Их стараются просто не брать в плен. Меншиков не ведает пощады.

— Не удивительно… — хмыкнул, покачав головой Иосиф. — Может быть на него надавить через Рейхстаг?

— Он в своем праве, — развел руками ее один сановник. — Cujus regio, eius religio[1]. Это основа мира Священной Римской империи. Если мы этот принцип пошатнем, то…

— Ладно, — перебил его Иосиф.

Он и сам прекрасно понимал, что эта формула, зафиксированная в Аугсбургском мирном договоре, обеспечивает единство столь пестрой и разнородной державы. — Что мы можем сделать? Закончить начатое с Меншиковым реально?

— Это не желательно. КРАЙНЕ нежелательно. — произнес мужчина в одеянии кардинала.

— Почему?

— Вчера мне стало известно, что хорошо вам известный принц запрашивал у царя России разрешение на ваше убийство. И Людовика.

Император нервно икнул, вытаращившись.

Кардинал же продолжил:

— Насколько мы смогли узнать его люди уже все приготовили и ждали только разрешение Петра. Тот отказал.