Трагедия сорок первого. Документы и размышления - Владимир Шерстнев

Но нет патронов, день словно год. Над дотом брешь и виден небосвод. Остались два бойца и слитые с бетоном наши лица. А перед нами трупы-валуны. Они на нас глядят. Они нас обвиняют. Они оставшихся в живых нас тупо изучают. Нет, не мы устроили войну, не мы вас вызвали на сечу. А вы напали на страну, утратив совесть человечью…»

Бойцы из этих дотов, достроенных и недостроенных, из 66-го Осовецкого УРа, почти все, не вышли из боя. Они остались в них навсегда…

Из дела №Р-24000. Павлов: «В отношении строительства УРов я допустил со своей стороны также преступное бездействие. В 1940 г. строились только отдельные узлы, а не сплошная линия укреплений, и я поставил об этом вопрос только в 1941 г., перед событиями. Вопросы эти хотя и были разрешены положительно, но было уже поздно. В результате моей бездеятельности УРы к бою готовы не были. Из 590 сооружений было вооружено только 180–190 и то очень редкими узлами. Такое положение с УРами дало возможность противнику безнаказанно их обходить и форсировать. Основное зло я нанес своей беспечностью и неповоротливостью…»

На судебном заседании 22 июля 1941 г.: «Ульрих: О боеготовности укрепленных районов вы сами на предварительном следствии показали: «Я сознательно не ставил резко вопроса о приведении в боеготовность укрепленных районов, в результате УРы были небоеспособны, а УРовские войска даже по плану мая месяца не были развернуты».

Павлов: «Эти показания я подтверждаю, только прошу вычеркнуть из них слово «сознательно».

Член суда Орлов, обращаясь к начальнику штаба генералу Климовских: «Скажите, был ли выполнен план работ по строительству укрепленных районов?»

Климовских: «Работы по строительству укрепленных районов в 1939–1940 гг. были выполнены по плану, но недостаточно. К началу военных действий из 600 огневых точек было вооружено 189, и то не полностью оборудованы».

Орлов: «Кто несет ответственность за неготовность укрепрайонов?»

Климовских: «За это несут ответственность: командующий войсками Павлов, помощник комвойсками по УРам Михайлин и в известной доле я несу ответственность как начальник штаба».

Одними из первых встретили врага воины 213-го стрелкового полка 56-й стрелковой дивизии (майор М.И. Яковлев), находившиеся в лагерях в районе Сопоцкина. Здесь же, в летних лагерях, размещались две батареи 113-го артполка дивизии (майор Зайцев) и один батальон 23-го отдельного саперного полка. Эти части были подняты по боевой тревоге в 3 ч. 15 минут 22 июня. Батальоны быстро заняли боевые позиции по обоим берегам Августовского канала…

Командир пулеметной роты 213-го стрелкового полка В.И. Помченков вспоминает: «Когда я прибежал из Со-нич, где жил на квартире, полк занял оборону рядом с недостроенными дотами… Враг обрушил на нас все имеющиеся в его распоряжении огневые средства: применил авиацию, артиллерию и минометы… Но бойцы полка держались стойко и отбивали все атаки.

Безусловно, у нас были большие потери, но приказа об отходе не было…

Наша огневая мощь была ослаблена еще и тем, что накануне войны пулеметные взводы стрелковых рот были направлены на Белосток, якобы для сборов. А в стрелковой роте, как известно, пулеметы являются главной огневой силой…»

213-й стрелковый полк Яковлева, уже измотанный в первых оборонительных боях, потерявший почти половину своего состава, вместе с артиллеристами 113-го ЛАП, пограничниками, бойцами 9-го пулеметного батальона Гродненского УРа держались. Связь со штабом дивизии была потеряна. Все усилия наладить ее ни к чему не привели. Посланные люди или совсем не возвращались, или приносили дурные вести: «Дорога перехвачена немецкими мотоциклистами!», «Гитлеровцы захватили переправу через Неман!», «Наш 184-й стрелковый полк отошел от д. Гожи!». Снова завязался бой. В небе «юнкерсы» и «мессершмитты». Они шли бомбить и уничтожать полк. Самолеты вытягивались в цепочку, заходя в хвост друг другу. И вот уже на всем протяжении позиций полка земля кипит от взрывов, и к этой земле — солдатской спасительнице — припадают люди в выцветших запыленных гимнастерках. Они зарывались в нее, искали щели в ней, чувствовали себя в ней безопаснее и надежнее среди метавшегося по земле огня и металла. Рвались бомбы и рвали осколками человеческие тела. Стонала земля, стонали люди, хрипели обезумевшие лошади…. А в небе над «юнкерсами» и «мессерами» было чистое небо. И ни одного нашего МиГа, ни одной нашей «Чайки». Держись, солдат, закопавшийся в землю! Она тебя прикроет и примет. Возможно, и навсегда. Затем взбесилась артиллерия противника. Снаряды и мины вспарывали землю и рвали солдат на части. И в этот самый напряженный момент боя командир 113-го артиллерийского полка майор Зайцев кинулся на батарею к орудию, отстранил тело убитого наводчика и прильнул к «панораме». Он давно уже сам не стрелял из орудия. Но видеть, как погибают его бойцы, в прошлом комбайнеры и шахтеры, сталевары и учителя, он не мог. В круглом глазке «панорамы», на перекрестке двух черных черт, он увидел фашистов. Майор старательно навел орудие, нажал спуск…

После того боя, выигранного с таким трудом нашими бойцами, в дымящихся воронках осталось много убитых.

На лицах солдат и офицеров отражались испуг и ужас последних пережитых минут, от орудий остались только исковерканные щиты. К 6 часам вечера 22 июня 1941 г. в 113-м ЛАП осталось два орудия — 122-мм гаубица и 76-мм пушка. Осколком снаряда, уже после этого жестокого боя, убило и майора Зайцева. С белого коня, на котором он объезжал позиции, точнее, то что осталось от них, он упал на землю.

…Остатки 113-го артполка, с двумя орудиями, отошли для поддержки 184-го стрелкового полка, на восточную окраину Гродно. 213-й остался один. И снова, полк вел бой, оставлял на поле убитых и раненых; редели, таяли роты с каждым часом этого самого длинного дня в году, 22 июня. Но ни командир полка Яковлев, ни солдаты, ни офицеры полка не теряли надежды, что выстоят, победят, пробьются к своим. Это только говорят, что полк воюет на своем участке — каждый солдат держит свой фронт, свой окоп, свою позицию.

Командарм-3 Кузнецов к 17 00. 22 июня передал в штаб Западного фронта, что «56-й стрелковой дивизии почти не существует»{214}. Рано хоронил командарм 56-ю Московскую стрелковую дивизию. Она еще была жива, сражалась, прикрывала многих отступавших…

На рубежах деревень Соничи — Кадыши, на холмах и высотах южнее Августовского канала стоял и сражался 213-й стрелковый полк 56-й стрелковой дивизии.

В небе над позициями снова плывет группа «юнкерсов». Сейчас они вытянутся в цепочку и начнут один за другим пикировать на позиции полка; эти отбомбятся, прилетят другие, потом третьи, потом загрохочут орудия немцев и с боевым посвистом взметнутся взрывы, потом повторится все сначала. И так несколько дней — 22-го, 23-го, 24-го… 213-й стоял насмерть…

Достойно встретил врага и второй батальон 132-го стрелкового полка, который находился в сосновом бору около м. Суховоля, где размещался штаб 27-й сд. Вспоминает лейтенант, командир пулеметной роты 132-го сп 27-й стрелковой дивизии Михайлов В.А.: «Нам было приказано идти на помощь 3-му батальону, находившемуся на строительстве боевых укреплений около Августова. Двигались стремительным маршем. Лошадей, запряженных в повозки-тачанки с пулеметами, гнали вскачь. Бойцы и командиры бежали. У д. Штабны нас атаковали два «мессершмитта». Один из них сбили огнем из своего станкового пулемёта братья-близнецы Калинины. На пределе сил батальон продолжал марш-бросок в направлении Августова.

Примерно на полпути между д. Штабны и Августовым наше передовое охранение столкнулось с двигавшимися навстречу колонной противника. Прекратив марш, батальон развернулся и начал окапываться. Вскоре перед занятым нами рубежом показалась группа немецких солдат, накапливавшихся для атаки. Начался минометный обстрел. Затем появились пикирующие бомбардировщики. Но батальон не дрогнул. Первая вражеская атака захлебнулась в двухстах, вторая — в трехстах метрах от линии нашей обороны. Уползли только одиночки. Больше немцы не атаковали…. Справа, со стороны Липска, доносился гул артиллерийской канонады. В том же направлении над нами пролетали группы вражеских бомбардировщиков.

Там погибали бойцы из 10-го ОПУЛАБа, не успевшие занять свои позиции в дотах 68-го укрепрайона, и воины 7-й противотанковой бригады, не укомплектованной ни оружием, ни снарядами».

Командир 29-й танковой дивизии полковник Н.П. Студнев получил в 2 часа ночи приказ от командарма-3: «Объявить в дивизии боевую тревогу и вывести ее в район сосредоточения». К 8–9 часам дивизия в полной боевой готовности вышла в район сосредоточения юго-западнее Гродно. Около 10 часов утра командир дивизии ознакомил командиров полков с приказом командующего 3-й армией В.И. Кузнецова, которым дивизии ставилась задача: «Противник с целью спровоцировать конфликт и втянуть Советский Союз в войну перебросил на отдельных участках государственной границы крупные диверсионно-подрывные банды и подверг бомбардировке наши некоторые города. Приказываю: 29-й танковой дивизии во взаимодействии с 4-м стрелковым корпусом ударом в направлении Сопоцкин — Кадеты уничтожить противника, границу не переходить. Об исполнении донести».{215}