Поколение постпамяти: Письмо и визуальная культура после Холокоста - Марианна Хирш

7.2. Карта Румынии и Транснистрии с указанием расположения лагеря Вапнярка. Из книги: Radu loanid. The Holocaust in Romania: The Destruction of Jews and Gypsies Under the Antonescu Regime, 1940–1944. Chicago: Ivan R. Dee, 2000

В детские и юношеские годы Давида Кесслера свидетельства о лагере ограничивались для него эпизодическими упоминаниями в отцовских рассказах, встречами с другими выжившими заключенными, умолчаниями, произнесенными шепотом или украдкой словами и его собственными фантазиями и кошмарами.

Вот как он сам рассказывал об этом:

Я знал об этом таинственном месте Транснистрия и о том, что там было место под названием Вапнярка и что это был лагерь.

Но ничего конкретного. К нам в дом время от времени приходили какие-то люди на костылях. Я их знал, их было вокруг довольно много. У них были особые машины, специально для них приспособленные. Мой отец о них заботился. Все это было частью среды, в которой я рос. И отец иногда говорил по-немецки: «Есть вещи, о которых детям знать не следует. Когда-нибудь я расскажу…» Я представлял себе в своем воображении какое-то место, которого больше нет. Конечно все это было в черно-белых тонах, что-то совсем нереальное, и относилось к давнему прошлому, ведь все эти знакомые отца были очень старые6.

И вот теперь, когда отец уже не мог рассказать эту историю напрямую, в распоряжении Давида оказались коробки с пометкой «Вапнярка», наполненные предметами-свидетелями. Среди этих предметов были: фотография макета лагеря, созданного одним из заключенных после войны и выставленного в израильском музее в киббуце Лохамейха-Гетаот; многостраничные воспоминания на немецком, напечатанные на машинке, которые Артур записал в 1950-х и 1960-х, но которые Давид не мог прочесть, потому что не знал языка; несколько опубликованных и неопубликованных рассказов о лагере; обширная переписка, включавшая многочисленные просьбы к доктору Кесслеру подтвердить ущерб здоровью его пациентов из-за пребывания в лагере для получения компенсаций. В двух коробках находились аккуратно сложенные копии медицинских статей Артура Кесслера о латиризме, парализующем заболевании, которым страдали заключенные Вапнярки из-за ядовитых семян чины (Lathyrus sativus), составлявших основу их рациона, – этими семенами кормили заключенных, но не охранников и офицеров7.

7.3. Вход в лагерь Вапнярка. Рисунок Лейбла и Илии. С разрешения семьи Кесслер

Вдобавок к этому Давид обнаружил серию оригинальных гравюр, сделанных заключенным лагеря Моше Лейблом и изображавших сцены из лагерной жизни (ил. 7.3), а также несколько небольших металлических изделий ручной работы: цепочку для ключа и рожок для обуви с выгравированной буквой V, брелок с изображением булавки и миниатюрного костыля и медальон с изображением бегущего человека, отбрасывающего на бегу свои костыли. Но самым впечатляющим из найденных в коробках предметов была крошечная книга, высотой меньше чем 2,5 сантиметра и шириной около 1,2 см (ил. 7.1).

Вапнярка, как и Терезин, была лагерем, где у заключенных сохранялась некоторая степень автономности, и хотя бы ненадолго предоставленные сами себе художники из числа заключенных могли создавать замечательные вещи. Миниатюрная книжка и изделия из металла в семейном архиве Кесслеров, как и гравюры и рисунки разных художников, свидетельствуют о напряженной культурной и художественной жизни, протекавшей в лагере даже в самые страшные годы. В своих воспоминаниях о Вапнярке, вышедших под названием «Тьма», Матей Галл вспоминает о целеустремленности, с которой художники творили в лагере:

Однажды я увидел человека, который пытался расплющить гвоздь, чтобы сделать из него подобие стамески; это выглядело необычно, если не подозрительно. Я продолжал наблюдать за ним. Откуда-то – то ли из-за прутьев решетки, то ли из-под матраса, точно не знаю, – он достал полусгнившую деревяшку. Он некоторое время разглядывал ее, попытался отполировать, а затем нашел во дворе место и, усевшись там, стал обрабатывать эту деревяшку своей импровизированной стамеской… Через несколько дней другой заключенный, работавший на разгрузке угля на железнодорожной станции, принес ему какое-то вещество, из которого он сделал чернила. Теперь у него была краска! Кисточкой, сделанной из старой тряпки, он покрыл свою деревяшку краской, а затем с силой прижал ее к клочку бумаги. Резьба превратилась в произведение искусства: я увидел перед собой оттиск, изображавший наш барак. Только тогда я понял, что этот человек был известным и талантливым художником, мастером резьбы по дереву, гравировки и литографии, работавшим на несколько известных журналов8.

Из воспоминаний и свидетельств узников Вапнярки мы знаем, что в 1943 году, при более мягком начальнике лагеря (это было в конце пребывания там Артура Кесслера), заключенные придумали способ посвящать несколько вечерних часов разного рода развлечениям и культурной деятельности. Это оказалось возможным из-за необычной организации лагеря и отсутствия в нем охранников-капо, так что заключенные сами выполняли некоторые обязанности по организации лагерной жизни – пригодился и опыт конспиративной работы, который многие приобрели, действуя в коммунистическом подполье.

Запертые в лагере профессиональные художники, музыканты, театральные актеры и ученые рассказывали друг другу истории, декламировали стихи, читали лекции о марксизме, фашизме, причинах войны, истории еврейского сопротивления древним римлянам. Они исполняли музыку, ставили пьесы и скетчи, сочиняли и исполняли песни на немецком и румынском языках, в том числе – о месте, в котором были заперты. «В Вапнярке я в первый раз услышал [„Оду к радости” Шиллера] и был глубоко взволнован, хотя она исполнялась без оркестрового аккомпанемента», – пишет Матей Галл9. Но с точки зрения передачи памяти от поколения к поколению интереснее всего изготавливавшиеся заключенными гравюры и рисунки, изображавшие то, что они видели вокруг себя, – работы, впечатляющие мастерством исполнения и обладающие высочайшей ценностью предметов-свидетелей.

Вместе с рисунками и гравюрами миниатюрная книга из Вапнярки дает нам возможность изучить культурную деятельность заключенных концентрационных лагерей и ее роль как формы солидарного духовного сопротивления дегуманизации со стороны тюремщиков и отчаянию, вызванному распространением неизлечимой болезни.

Эта миниатюрная книжка легко умещается на ладони. Заключенная в кожаный переплет и прошитая очень простой, но хитроумно продетой веревочкой, она сразу обращает на себя внимание как изделие ручной работы. Обложку украшают элегантно выписанные буквы: «Causa… Vapniarka, 194…» – последняя цифра не читается, как неразличимо и оформление обложки; слово Causa (через s) по-румынски не имеет смысла. Пурпурная румыноязычная надпись на титульной странице – это не столько заглавие, сколько посвящение: «Доктору Артуру Кесслеру в знак благодарности от его пациентов». На этих сорока страницах – набор сцен и забавных