Собрание сочинений. Том 1 - Константин Симонов

Глава четвертая

На волость на Новгородскую въ то врѣмя найдоше Литва, Нѣмци, Чюдь и поймаша по Луге кони вси и скотъ, не на чемъ и орати по селамъ…

…послаши Новгородцы Спиридона Владыку по Князя Александра Ярославлича.

Ливонцы в глубь Руси прорвались,Дошли до Луги, Тесов пал.Под самый Новгород, бахвалясь,Ливонский мейстер подступал.

Пергамент подмахнув готовый,Подвесив круглую печать,Сам папа их поход крестовыйБлагословил скорей начать.

Вели войну в ливонском духе:Забрали все, что можно брать;Детишки мрут от голодухи,По селам не на чем орать.

Враг у ворот, а князь в отъезде,Который месяц шел к концу,Как он со всей дружиной вместеВ Переяславль ушел к отцу.

На то нашлась своя причина:Князь Александр был мил, покаГромила шведа и немчинаЕго тяжелая рука.

Но, в Новгород придя с победой,Он хвост боярам прищемилИ сразу стал не лучше шведаДля них — не прошен и не мил.

Бояре верх на вече взяли,Заткнув меньшому люду рот,Дорогу князю показалиИ проводили до ворот.

Теперь, когда с ливонской своройПришлось жестоко враждовать,Пошли на вече ссоры, споры:Обратно звать или не звать.

Бояр с владыкою послали,Но, кроме этих матерых,Меньшими выбрали посламиПохудородней пятерых.

Чтоб князь верней пришел обратно,Чтоб он покладистее был,Послали тех людишек ратных,С которыми он шведа бил.

Он помнил их — они на вечеБоярам всем наперекорЗа князя поднимали речиИ с топорами лезли в спор.

Послали их, а к ним в придачу,Чтоб вышли просьбы горячей,Послали, выбрав наудачу,Двоих спасенных псковичей.

Онцыфор ехал вместе с ними;К Переяславлю десять днейПришлось дорогами леснымиХлестать заморенных коней.

Уж третий день, как все посольствоОтвета ждет, баклуши бьетИ, проклиная хлебосольство,В гостях у князя ест и пьет.

И, громыхая сапогами,Уж третий день посольский домБольшими меряет шагамиАрхиепископ Спиридон.

Возок сломался — не помеха,За пояс рясу подоткнув,Он треть пути верхом проехал,Ни разу не передохнув.

Он был попом военной складки,Семь лет в ушкуйниках ходилИ новгородские порядкиДо самой Вятки наводил.

Ему, вскормленному войною,И нынче было б нипочемИ заменить стихарь бронеюИ посох пастырский — мечом.

Три дня терпел он униженья,Поклоны бил, дары носил,Три дня, как снова на княженьеОн князя в Новгород просил;

Князь не торопится с ответом —То водит за нос, то молчит…Епископ ходит до рассветаИ об пол посохом стучит.

…………………………………………………

С рассветом встав, Онцыфор рядомС другим приезжим псковичомПрошел разок Торговым рядом,Расспрашивая, что почем.

Товар пощупал по прилавкам,Послушал колокольный гуд,Сказал купцам переяславским,Что против Пскова город худ.

Пошли назад. У поворотаВ одной из башен крепостных,Скрипя, раздвинулись ворота,И князь проехал через них.

На скрип запора повернувшись,Увидев княжеский шелом,Два псковича, перемигнувшись,Ему ударили челом.

Он задержался, поневолеИх грудью конскою тесня.«Бояре вас прислали, что ли?Хотят разжалобить меня?»

Был жилист князь и тверд как камень,Но не широк и ростом мал,Не верилось, что он рукамиПодковы конские ломал.

Лицом в отцовскую породу,Он от всего отдельно несБольшой суровый подбородокИ крючковатый жесткий нос.

Сидел, нахохлившись, высокоВ огромном боевом седле,Как маленький и сильный сокол,Сложивший крылья, на скале.

Не отзываясь, глядя прямоВ насечку княжеской брони,Онцыфор повторял упрямо:«От немцев нас оборони!»

Князь усмехнулся и внезапно,Коня хлестнувши ремешком,Поворотил его на западИ погрозился кулаком.

Потом спросил сердито, быстро:Как немцы вооружены,Кого назначили в магистрыИ крепко ль с Данией дружны.

И по глазам его колючим,И по тому, как злился он,Онцыфор понял — немцам лучше,Не ждя его, убраться вон.

Онцыфор поднял к небу рукуВ ожогах, в шрамах, в желвакахИ закричал на всю округу,Чтоб слышал бог на облаках:

«Пусть черт возьмет меня в геенну,Пусть разразит на месте гром,Когда я на псковскую стенуНе влезу первый с топором.

Коль не помру до той минуты,Авось увидишь, князь, меня!»Князь повернул на месте крутоИ молча прочь погнал коня.

Был князь злопамятен. ИзгнаньяОн новгородцам не простил,Весь город плачем и стенаньемЕго б назад не возвратил.

Обиды не были забыты,Он мог бы прочь прогнать посла,Но, покрывая все обиды,К пришельцам ненависть росла.

Острей, чем все, давно он слышал,Как в гости к нам они ползут,Неутомимее, чем мыши,Границу русскую грызут.

Они влезают к нам под кровлю,За каждым прячутся кустом,Где не с мечами — там с торговлей,Где не с торговлей — там с крестом.

Они ползут. И глуп тот будет,Кто слишком поздно вынет меч,Кто из-за ссор своих забудетЧуму ливонскую пресечь.

Князь клялся раз и вновь клянется:Руси ливонцам не видать.Он даже в Новгород вернется,Чтоб им под зад коленкой дать.

Глава пятая

Онъ же вскорѣ градъ Псковъ изгна и Нѣмець изсеѣче, а инехъ повяза и градъ освободи отъ безбожныхъ Нѣмець…

Князь первым делом взял Копорье,Немецкий городок сломал,Немецких кнехтов в ПриозерьеКого убил, кого поймал.

Созвав войска, собрав обозы,Дождавшись суздальских полков,Зимой, в трескучие морозыОн обложил внезапно Псков.

Зажат Великой и Псковою,Дубовой обведен стеной,Псков поднимался головоюНад всей окрестной стороной.

А над высокими стенами,Отрезав в город вход и въезд,Торчало орденское знамя —На белом поле черный крест.

Построясь клином журавлиным,Из-за окрестного лескаК полудню в псковскую долинуВорвались русские войска.

Сам князь, накинув кожух новыйПоверх железной чешуи,Скакал прямым путем ко Пскову,Опередив полки свои.

Шли псковичи и ладожане,Шли ижоряне, емь и весь,Шли хлопы, смерды, горожане —Здесь Новгород собрался весь.

На время отложив аршины,Шли житьи люди и купцы,Из них собрали по дружинеВсе новгородские Концы.

Неслись, показывая удаль,Дружины на конях своих;Переяславль, Владимир, СуздальПрислали на подмогу их.

Повеселевший перед боем,Седобородый старый волк,Архиепископ за собоюВел конный свой владычный полк.

В подушках прыгая седельных,Вцепясь с отвычки в повода,Бояре ехали отдельно,За каждым челядь в два ряда.

Всех, даже самых старых, жирных,Давно ушедших на покой,Сам князь из вотчин их обширныхЖелезной выудил рукой.

Из них любой когда-то бился,Ходил за Новгород в поход,Да конь издох, поход забылся,И меч ржавел который год.

Но князь их всех лишил покоя —Чем на печи околевать,Не лучше ль под стеной псковскоюВо чистом поле воевать?

Уже давно бояре сталиНелюбы князю. Их мечам,Доспехам их из грузной стали,Их несговорчивым речам

Предпочитал людишек ратныхВ простой кольчуге с топором —Он испытал их многократноИ поминал всегда добром!

Во всю дорогу он, со злостиСо всеми наравне гоня,Не дал погреть боярам кости,Ни снять броню, ни слезть с коня.

……………………………………………..

Всходило солнце. Стало видно —Щиты немецкие горят.Ливонцы на стенах обидноПо-басурмански говорят.

Князь в боевом седле пригнулся,Коня застывшего рванул,К дружине с лету повернулсяИ плеткой в воздухе махнул.

На башнях зная каждый выступ,Зацепки, щелки и сучки,В молчанье первыми на приступПсковские ринулись полки.

Князь увидал, как бородатыйЗалезть на башню норовилПскович, с которым он когда-тоВ Переяславле говорил.

Онцыфор полз все выше, выше,Рукою доставал карниз,С трудом вскарабкался на крышуИ вражье знамя сдернул вниз.

В клочки полотнище порвавши,Он отшвырнул их далекоИ, на ладони поплевавши,Из крыши выдернул древко.

Был Псков отбит. У стен повсюдуВалялись мертвые тела.И кровь со стуком, как в посуду,По бревнам на землю текла,

А на стене, взывая к мести,Все так же свесившись с зубцов,Качались в ряд на старом местеПять полусгнивших мертвецов.

Они в бою с незваным гостемЗдесь положили свой живот,И снег и дождь сечет их кости,И гложет червь, и ворон рвет.

Схороним их в земных потемкахИ клятву вечную дадим —Ливонским псам и их потомкамНи пяди мы не отдадим!

Был Псков опустошен пожаром,В дома завален снегом вход —Христовы рыцари недаромТут похозяйничали год.

Князь Александр расположилсяВ той горнице, где комтур жил.Как видно, комтур тут обжился —Валялась плеть из бычьих жил,

В печи поленья дотлевали,Забытый пес дремал в теплеИ недопитые стоялиДва фряжских кубка на столе.

Сам комтур словно канул в водуМетель закрыла все путы.В такую чертову погодуЕму далеко не уйти.

Под топорами боевымиВсе остальные полегли.Всего троих сгребли живымиИ к Александру привели.

Они вели себя надменно,Вполне уверены, что князьИх всех отпустит непременно,На выкуп орденский польстясь.

Один из них, отставив ногу,Губами гордо пожевал,Спросил по-русски князя: много льТот взять за них бы пожелал?

Князь непритворно удивился:Ливонцев сызмальства любя,Он сам скорей бы удавился,Чем отпустил их от себя.

А чтоб им жить, на Псков любуясь,Чтоб сверху город был видней,Пусть башню выберут любую,И он повесит их на ней.

Наутро, чуть еще светало,Князь приказал трубить в рога:Дружинам русским не пристало,На печке сидя, ждать врага.

Скорей! Не дав ему очнуться,Не давши раны зализать,Через границу дотянуться,В берлоге зверя наказать.

Был воздух полон храпом конским,Железным звяканьем удил.На запад, к рубежам ливонским,Князь ополчение водил.

И, проходя под псковской башней,Войска видали в вышине,Как три властителя вчерашнихВисели молча на стене.

Они глядели вниз на ели,На сотни верст чужой земли,На все, чем овладеть хотели,Но, к их досаде, не смогли.

………………………………………………….

Коням в бока вгоняя шпоры,Скакали прочь под гром подковЛивонец и князек, которыйИм на словах запродал Псков.

Два друга в Ригу за подмогойСпешили по глухим лесамИ мрачно грызлись всю дорогу,Как подобает грызться псам.

Сжимая в ярости поводья,Князька ливонец укорял:«Где Псков? Где псковские угодья,Что на словах ты покорял?

Зачем ты клялся нам напрасно,Что плохи русские войска?..»И кулаком, от стужи красным,Он тряс под носом у князька.

Глава шестая