Факультет. Курс второй - Владислав Картавцев

– В смысле?

– В смысле, предмет: «Предсказания будущего – методы эмоционального воздействия, понятийные интерпретации и манипулирование здравым смыслом», проще говоря: «Гадалка». Вот, собственно, и всё! Еще вопросы?

– Больше не имею!

– Значит, не имеешь? Это хорошо. Тогда моя очередь спрашивать. Как поживает Павел Иванович Щербень? Надеюсь, ты летом бывал у него?

– Бывал! Перед поездкой в Сочи ходил в МИД два раза в неделю.

– Ого, так часто? – Толкачев легонько развернул Кирилла к ближайшему дивану. – Давай сядем, расскажешь мне подробно!

– Да рассказывать, собственно, и нечего! Все мои занятия сводились к беспробудному чтению в библиотечном зале МИДа архивных материалов, относящихся к довоенной эпохе. В частности, материалов о Сергее Кирове, которого убили в Ленинграде в 1934 году, и после смерти которого, как принято считать, Сталин развязал «красный террор». Меня, кстати, сильно удивляет, что документы о Кирове хранятся именно в МИДе – вроде, Киров к внешней политике никакого отношения не имел.

– Да, странно! – Толкачев задумчиво сцепил руки на животе. – Щербень – не тот человек, что станет бесполезно растрачивать попавшие ему в руки ресурсы. А ты – если зреть прямо в корень – ценный ресурс. Ты можешь видеть скрытое – если напряжешься и потратишь энное количество энергии. Наверняка, у Павла Ивановича была причина подсунуть тебе архивные материалы по Кирову. Но ладно. Какие мысли возникли в процессе изучения записей? Например, причастен ли Сталин к убийству Кирова?

– Мне кажется, нет! Лично он такого приказа не давал! – Кирилл на секунду прикрыл глаза, вспоминая те (двухмесячной давности) ощущения. – Сталин даже и не думал об этом, и для него смерть Кирова была ударом. Потом, конечно, Сталин подключился – это безусловно.

– Ага! – Толкачев понимающе улыбнулся. – А Щербень интересовался твоим мнением?

– Конечно! Он специально делал перерыв минут на двадцать, отрывался от работы и подробно выспрашивал меня о Кирове, Сталине, Яго́де и Ежове, фамилии которых я частенько встречал в архивных материалах. И мне его внимание кажется странным – ведь об этих исторических персонажах уже всё известно. Так, например, не нужно быть слишком образованным человеком, чтобы знать, что Ежов – просто кровавый маньяк! «Кровавый карлик», как его тогда называли.

– Ну, не скажи, не скажи! Даю гарантию, выйди сейчас на улицу и спроси двадцать человек, кто такой был Ежов Николай Иванович, и чем он известен, в лучшем случае дадут два-три верных ответа. Вот Берию все знают, а Ежова – совсем немногие (хотя этого человека нужно изучать во всех подробностях). Кстати, а каков психотип Ежова, как тебе кажется?

– Думаю (и даже уверен) – он был законченным шизофреником. По крайней мере, в последние годы жизни им овладело форменное безумие!

– Безумие? Вероятно, ты прав! И вероятно, смотреть на такое чудовище – страшно даже издалека! – Толкачев помолчал секунд тридцать и резко поднялся. – Но не буду больше тебя задерживать. Наталья уже заждалась, иди общайся.

Кирилл спустился на один этаж – в общежитие второго курса. Оно (как и жилые блоки первокурсников) располагалось на седьмом-2 – но имело другие входы и выходы. А в остальном – никаких отличий. Те же самые диваны тех же самых расцветок в холле, те же самые двери блоков с табличками, и комнаты стандартной планировки.

Кирилл подошел к своей двери (ключ от жилого блока торчал снаружи), толкнул – оказалось не заперто. Бросил сумку на стул, удостоверился, что апартаменты готовы к заезду, и направился к Наталье.

Девушка открыла сразу:

– Заходи! Ты быстро – но не так быстро, как мог бы! Из чего я делаю вывод, что Толкачев решил с тобой пообщаться. Типа, расскажи, как провел лето и что нового увидел!

– Точно! – Кирилл с удовольствием взял пшеничную сушку со стола и захрустел. – Он и к тебе приставал?

– Еще бы! – Наталья засмеялась. – Меня он вообще заставил подробно изложить всё и задал кучу сопутствующих вопросов. И промурыжил целых полтора часа. Поэтому я и утверждаю, что ты быстро! Кстати, не хочу быть навязчивой, но, может, ты и мне расскажешь, чем занимался?

– Обязательно! Но сначала ты.

– Ладно! – Наталья пододвинула Кириллу полуторалитровую бутыль с морсом. – Наливай – это морошка, такой в Москве не водится. Чистит организм покруче любой химчистки. Полезная, сил нет!

– Спасибо! Но давай рассказывай!

– В общем так. Прикрепили нас к биологу, геологу и географу. Компашка получилась та еще. Три Ника, «ведьма» и миллионер, который добровольно решил преодолевать невзгоды полевой жизни, лишь бы только быть рядом с возлюбленной. Можно романтическую пьесу писать! В стиле Мольера или того же Шекспира! И, кстати, романтики было вдосталь.

Перво-наперво нас снабдили охотничьими ружьями, огромными рюкзаками, палаткой и спальными мешками. Транспортировать всё это предстояло либо на джипе, либо на своем горбу – там, где джип не сможет проехать. Типа, перенёс рюкзак, вернулся за палаткой, далее – за спальником! И не забудь собранные образцы, которые тоже, поверь, весят немало!

Площадь Кроноцкого заповедника – десять тысяч квадратных километров, и это – без водной поверхности, которая равна еще примерное полутора тысячам. Представь, какой большой!

Нам дали маршрут, проходящий по всей территории заповедника – на одном месте мы задерживались на два-три дня, а потом двигались дальше. Так что львиную долю времени приходилось тратить на сборы-разборы, и под конец экспедиции я даже смотреть не могла на эти рюкзаки – не говоря уж обо всём остальном! Кроме того, на меня (поскольку я была единственной девушкой) сразу возложили обязанность готовить еду. Наверное, ты можешь себе представить, сколько способны съесть четыре мордоворота, которые целыми днями ворочают тяжести и бегают по пересеченной местности на свежем воздухе!

А воздух – ты такого не встретишь больше нигде! Дача в Подмосковье, средиземноморские курорты – отстой! На Камчатке воздух реально живительный, им невозможно вдоволь надышаться, и просыпаешься таким бодрым, что готов горы свернуть.

Но идем далее. Помимо еды и хозяйственных обязанностей мне, как единственному в группе магу-экстрасенсу, было поручено выбирать лучшие места для ночлега и анализировать те или иные «патогенные» свойства местности. Руководитель группы (биолог Николай Александрович) так и сказал: «Веди журнал, обязательно отмечай всё, что чувствуешь, и не упускай ничего!»

А когда я спросила, что именно я должна «чувствовать» – биолог только пожал плечами и ответил, что мне виднее, и зачем я задаю ему подобные вопросы, ему вообще непонятно! Пришлось придумывать всё на ходу.

– Хочешь, кстати, взглянуть на журнал, что я вела? – не дожидаясь ответа Кирилла, Наталья побежала в комнату и вернулась оттуда с весомой пачкой бумажных листов. – Это, правда, копии (оригинал хранится у меня дома), но они ничем не отличаются от оригинала – только цветом чернил.

Кирилл с интересом развернул первый лист. Он был аккуратно разлинован на шесть широких столбцов с заголовками:

Место, точные координаты по ГЛОНАСС;

Место, подробное визуальное описание окружающего пространства;

Место, подробное описание возникших ощущений по приходу;

Место, подробное описание проишествий за всё время нахождения – если таковые случились;

Место, подробное описание возникших ощущений при отбытии;

Место – специальные дополнения.

– Круто! – Кирилл глянул на текст в самих столбцах и ничего не понял. – А это что? Явно не русский язык, а какие-то иероглифы!

– Сам ты иероглиф! – стоявшая рядом с ним Наталья взъерошила его волосы. – Это скоропись! Вернее, моя система скорописи, я ее сама разработала и применяю! Помнишь, в прошлом году, когда ты просил дать тебе лекции по ТРМ, я отказала? Ты тогда на меня обиделся?

– Еще бы! – Кирилл действительно очень разозлился отказом Натальи, и главное – он не мог понять, чем отказ вызван.

– Всё дело именно в скорописи. Я ей и лекции пишу, ты бы всё равно ничего не понял!

– Могла бы и объяснить! – Кирилл, впрочем, не собирался ворошить прошлые эмоции – тем более, они уже пересмотрены и никакого внутреннего дискомфорта не доставляют. – Но как же твой отчет в РГО? Какой толк от твоей скорописи, если начальство ничего не поймет?

– Толк обыкновенный! – Наталья пожала плечами. – После каждой такой экспедиции биологи, геологи, географы и другие дружно садятся, дружно берут перьевые ручки и дружно пишут отчеты – и тратят на них, может, неделю, может, две! А то и больше! Вот и я – просто расшифровала «иероглифы» в удобоваримый контекст. Но поскольку я работала в жуткой суете, спешке и неразберихе (еле-еле успела на самолет в Москву), про копию финального отчета я совсем забыла, и как результат – осталась только со своими полевыми заметками!