Чистовики любви - Женя Маркер

Семён в подготовке к путешествию на север Апшеронского полуострова чувствовал себя спокойнее остальных. У него дежурный рюкзак висел на балконе. Положить в него бутерброды и залить флягу водой – дело двух минут. Главное, не забыть фотоаппарат. А в походе, по словам отца, от лагерных воспоминаний лета отвлечься «легче всего в новых впечатлениях».

Сбор путешественников назначили в шесть утра возле подъезда, где жил Сашка. Удалось вырваться не всем, родители не пустили большинство желающих в самостоятельное путешествие без взрослых. Только привычная команда: Сашка, Рауф, Сэм, Арт и Умник, – не первый раз собираясь вместе, отправилась гуськом за город. Немного опоздал Моня, которого сторожила бабушка. Он придумал версию, по которой едет на химическую олимпиаду в другой конец города, поэтому вернётся не скоро. Баба Соня сомневалась, охала и ахала, забрала у Мони рюкзак и выпроводила его из дома с одной шариковой ручкой. Для друзей Мони эти страсти были делом привычным, и через час легко и весело друзья поднялись на гору, разделяющую Баку и Баладжары.

Когда оказались на вершине и оглянулись назад, Генка спросил:

– А вы знаете, почему поселок внизу так называют?!

– Такие заморочки помнишь только ты, Умник! Колись… – Сашка и Сэм начали медленно спускаться вниз, но ответ друга их заинтересовал. Притормозили.

– Двести лет назад на эту гору с противоположной, правда, стороны забирались русские офицеры. Прапорщик, который первый сюда влез, вытер пот со лба в сорокоградусную жару и внятно произнес: «Блин, жара».

– Наверное, не «блин», а что-нибудь похлеще! – кивнул Моня, цепляясь за острые камни. Он был типичный еврейский мальчик, удивительным образом похожий на кукольного Гурвинэка из чешского мультика. Только чубчик у него был чёрненький. С четвертого класса Моня ходил в настоящем мужском галстуке и аккуратно выглаженной белой рубашке, чем заметно отличался от всех ребят во дворе и школе. Игра на скрипочке, как обязательное национальное условие успешного существования этого мальчика, доставала нудным скрипом гамм всех соседей во дворе в первый год его учебы. Позже, с годами, соседи привыкли, и аплодировали его удачным пассажам на балконе. На первый взгляд Моня казался маменькиным сынком, но только внешне. Внутри этого парня жили тысячи чертей, и он был готов на любые авантюры.

– Может быть, я рядом не стоял, – Умник двинулся вниз. – Но с тех пор этот поселок внизу называют «Баладжары»…

У самого подножия, недалеко от вчерашнего «шедевра», который отчетливо смотрелся с этой точки, Сашка остановился и дождался остальных. Как только вся компания собралась вместе, он повернулся в сторону горы и с каким-то настоящим удивлением, будто увидел контур оленя впервые, произнес:

– Ара, смотрите! Это что?! Древняя наскальная графика? – он стоял напротив скалы, где Арт вчера выбивал контур животного.

– Это рисунок пещерный людей! – первым рассмотрел «шедевр» Моня. – Они всегда после охоты рисовали животных на стенах пещер. Кого убьют, того и нарисуют! Я в атласе видел.

– Ара, точно! – заволновался Рауф. Он подошел ближе и, пользуясь своим ростом, дотянулся до копыт. Пощупал камень и зачем-то понюхал пальцы. – Мы – первооткрыватели, да-а?! Пойдем, заявим в музей, нам премию дадут!

Арт и Сашка стояли рядом, поддакивали друзьям и делали вид, что это очень интересный и значимый для истории момент. Сэм убежденно доказывал, как им всем повезло, что никто прежде не видел этот древний рисунок. Он даже сфотографировал оленя, а Моня с Рауфом стали делить будущую премию. Генка стоял в стороне и протирал запотевшие линзы. А когда надел очки, то громко засмеялся:

– Не премию дадут, а по ушам!

– За что?!

– За то, что вводим в заблуждение мировую общественность. Любой археолог и зоолог скажет, что таких оленей никогда в природе не было. Они появились несколько лет назад в мультике «Серебряное копытце» на Мосфильме.

Что-что, а говорить умные вещи он умел, да и знал почти всё на свете. Отличник, он и есть отличник. Кличку «Умник» Генка получил ещё в первом классе. Про него соседи говорили, что родился он не в белой сорочке, а с золотой медалью на шее. Если кто и был отличником по жизни, так это он. Мало того, что за 8 классов у этого Умника не было не одной четвёрки, талантливый парень ещё умудрился окончить музыкальную школу по классу фортепьяно и замечательно научился играть на гитаре. Поправит указательным пальцем очки на переносице, как тот юный герой из «Неуловимых мстителей», сложит свои пухлые губки бантиком, и как выдаст высоким тенорком что-нибудь этакое… Пел великолепно! Ещё он побеждал на всех олимпиадах, где только участвовал, но только как русский мальчик, а не азербайджанец – так тогда было принято. В те годы давали первенство людям, чья национальность считалась «родной» для республики. Русские, армяне или представители иных народов, спокойно занимали вторые или третьи места, понимая, что таковы правила игры. Если не сказать, жизни – в СССР. Такую систему можно было менять только в кухонных спорах с безобидными оппонентами – родственниками, соседями, друзьями.

– А здесь он как появился?

– Я помню, что такого оленя Арт пытался дома лепить. – Умник смотрел на «горного художника», но тот уже сам не мог сдержаться и засмеялся. Похоже, что друзья его раскололи.

– Ну, вот! Он его и вырубил в скале… – с подзатыльниками накинулись на Арта Моня и Сэм…

По пустынной степи они шли легко. За поселком им не попадались деревья или кусты, не было видно ручья или лужи. Только солнце и небо без единого облачка вверху и одинокие колючки на земле. Но парни шагали весело, хохмили, рассказывали новые анекдоты, веселили друг друга школьными байками. Находили интересные камни, сравнивали их с графитом, кремнием, алмазами или слюдой. Каждая такая находка вызывала сначала интерес, потом смех и, в итоге, выбрасывалась подальше.

Часа через два пути стало припекать солнце. Они сняли рубашки и майки, обрадовавшись возможности позагорать. Сентябрьское солнце под Баку, жарче августовского в Москве. Шли бодро, с небольшими привалами, где с удовольствием ели прихваченные из дома варёные яйца и бутерброды, печенье и конфеты. Допивали воду из фляг и пели революционные песни.

Моню, шагавшего без рюкзака, все угощали, и он с удовольствием уплетал домашние припасы друзей. Пару раз парни пожалели, что родители не отпустили из дома девчонок.

– Вот с кем не соскучишься! – сетовал Моня. – С ними было бы еще веселее! Помню, мы в прошлом году ездили к морю, так они нам та-а-кую мировую уху сварили! Пальчики оближешь…

– Ара, точно! – подключился Рауф. Рауф или «Ара» – крупный парень с большими карими глазами, чьи длинные ресницы знали все девчонки в округе, кокетничал с прекрасным полом всех возрастов. Любимчик девочек, этот сын армянина и молдаванки не стеснялся своего роста и полноты, шагал быстро, уверенно, размахивая руками. При этом шелковистые, чёрные с блеском, как уголь волосы, вечно развевались у него на ветру, прикрывая смуглое лицо. И только нос с горбинкой, выглядывая далеко вперёд, выдавал в нём местного жителя. Он знал сотни романтических любовных историй, которыми кружил головы одноклассниц. В кармане его настоящих джинсов, подаренных дядей-моряком, лежала старая затёртая колода карт с порнокартинками, и он любил щегольнуть ими перед мальчишками младших классов. Больше, чем нужно, практически в каждом своем предложении, Рауф употреблял бакинское словечко «ара», почему эта кличка и приклеилось к нему намертво. – А как с ними приятно спать в палатке, да-а… Я, Сэм-джан, как-то лёг с одной рядом. Ара, такая озорница! Никак заснуть не мог, да…

– Это ты просто на животе спать не смог, а на спине и на боку тем более… – поддел его Моня.

– Ты о чем, ара?!

– Было бы всё видно…

– Ара, не понял?

– Всё ты понял! С торчком, конечно, не заснёшь. А тебе всегда девочку хочется!

Мальчишки хором засмеялись скабрёзной шутке, зная любвеобильный характер своего товарища.

– Тебе до Мих-Миха еще далеко… Вот кто на каждом уроке девочек лапает… – Арт молчал всю дорогу, а тут решил тему девочек приподнять. – Если скульптором не стану, то пойду учителем физкультуры в школе работать, когда вырасту…

– Ара, ладно, да-а… Он их не лапает, да-а! Михаил Михайлович просто поддерживает за ручку, за ножку, за…

– Попку… – Моня попал в точку. Компания зашлась от смеха. Мальчишки валялись по земле, хохотали и спрашивали друг друга, протягивая руку: «Дай за ножку подержать». А Моня ещё не раз повторял в пути «Можно я тебя за попку подержу» каждому, кто шагал рядом, и смеялся громче всех.

Где-то через десять километров Сашка собрал друзей на очередном привале, и обратился с короткой, но внятной речью.