Перламутровая птица Атлантиды. До потопа оставалось всего 750 лет… - Роман Борин

…Высказанные Орло мысли буквально потрясли Вождя. Ведь это его, Вождя, мысли! Сказанные слово в слово другим человеком. И каким?! Зеленым юнцом, над неудачами которого посмеивалось все мужское население лагеря. В этом смехе раньше не чувствовалось ничего дурного. Но все теперь переменилось. Смех над неуклюжими движениями соплеменника стал неприятным, на душе от него становилось муторно. И Орло раньше других понял то, до чего уже много лет не может докопаться Вождь. Мальчишка опередил вождя. Может, он подслушал эти мысли, когда Вождь случайно где-то проговорился вслух? Но тогда зачем их повторять тому, кто эти мысли высказал, хотя бы и во сне?

Орло продолжал.

…Вождю племя способно верить долго, до той поры, пока он не состарится и не уйдет один в большое плавание. Даже если под его рукой всё племя много раз терпело поражения в борьбе за улучшение условий жизни. Ибо в племени всегда найдутся люди, на которых можно не долго думая свалить вину за глупости, что племя натворило сообща и по его, вождя, приказу. Ведь племя свято верит в то, что вождь не может ошибиться. Он ведь избранник своего народа, в нём воля, разум, чувства, опыт соплеменников.

Если всё это не так, то почему же до сих пор ещё ни разу ни один из тех, кто назывался племенным главою, не защитил одноплеменника, несправедливо обвиненного толпой обиженных судьбой? Наоборот, вожди всегда стремились сами кого-то обвинить за неудачи, которыми преследуется племя в результате действий, произведенных по приказу или совету вождей? Плохие хижины размыло ливнями – виновен накопавший глины. Не подготовились к охоте – за неудачу отвечает выдумавший новые ловушки. Дождь погасил костры – из-за того, кто натаскал дрова.

И так было всегда.

– Но наступила вдруг тяжёлая пора для всего племени, и люди перестали друг друга обвинять. Увы, не оттого, что начали друг к другу лучше относиться. Ведь если сразу после бегства племени от демона их лица покрывала печаль и скорбь, то ныне их покрывает недовольство. Я больше о мужчинах говорю. Они всё чаще собираются ватагами, зло шепчутся, кидая злобою наполненные взгляды на хижину вождя.

Орло замолчал. Его большие синие глаза испуганно глядели на… владыку. Вождь не шевелился. И с нарастающим отчаянием в юношеском голосе сын собирательницы ядовитых трав довел крамольную идею до конца:

– А все почему? Потому что хорошие люди погибли в огне, а спаслись-то ведь самые худшие! Злые, завистливые, трусливые! Но быстроногие, как антилопы. Они от беды убежали подальше, побросав на съедение демону даже своих детей!!!

…Вождь вновь не ответил. Он сидел на холодной траве и молчал. О чем он думал сейчас, догадаться было нелегко. Слова Орло не привели Вождя в движение. Даже дыхание его не участилось. И юноше вдруг сделалось страшно. В сознание внезапно закралась ужасная мысль о том, что Вождь не поверил зеленому юнцу, который ещё и женщину-то познать не успел, даже не целовал никого, а уже сунулся к главе племени с такими суждениями. Да имел ли он вообще право подозревать в чем-либо взрослых мужчин, руки которых обеспечивают ему условия для выживания в крайне опасном месте! Кто он такой, чтобы делать выводы!

Орло вдруг ощутил тошноту. Отвратные мурашки побежали по коже. «Что я наделал? Что теперь он подумает обо мне и моей матери?»

И новая мысль кольнула ужаснее первой: «Мать моя! Ведь он, наверняка, пойдет к ней и начнёт выговаривать за меня, скажет, что не научила сына скромности, вырастила не мужчину, а болтливого шакала, который к тому же и вредная тварь – хочет поссорить Вождя с мужчинами племени. И мать будет целовать ноги Вождя и унижаться будет перед ним в слезах.

Бедная мама! Она уже и так не раз пострадала за свою жизнь. Погиб муж, отец Орло. В младенчестве умерли дети, его братья и сестры. А в ту кошмарную ночь ей опалило руки и ноги».

И со слезами на глазах он прошептал: «Бедная мамочка…».

Вождь вздрогнул от этих слов. Может быть, он вспомнил свою далекую мать, лицо которой и запомнить даже не успел. Или отчаяние в голосе мальчишки всколыхнули боль? За будущее вымиравшего народца. И страх. Перед ближайшим завтра. Которое (теперь он не предчувствовал, а был уверен в этом) сулит ему серьёзнейшую ссору. И возможно… бой. Бой не на жизнь, а на смерть…

По древнему обычаю, когда мужчины вдруг решали досрочно переизбрать вождя, старый имел право доказать свою непогрешимость в единоборстве с каждым из породивших вредную идею устроить перевыборы.

«Драться с этими шакалами я не боюсь, но нынче обычаи оскверняются», – подумал Вождь.

И тут же снова переключился на Орло.

Юноша нарушил священную традицию. Такое поведение, конечно, выглядело вызывающим и оскорбительным. Но если не обращать на этот факт внимание! Если не придираться!..

Вождь не был мелочным. Он не был и высокомерным. Власть над сотнями людей застыла в подсознании Вождя не как возможность демонстрировать своё величие, но как великая забота. Великая забота и… грусть.

Мысли парня, столь неожиданные и проницательные, мысли мальчишки, который оказался мудрее многих зрелых!

Нет, не гнев они разбудили. И даже не простое недовольство. Перед глазами Вождя пробежали нечеткие, но чувствительные образы того страшно далекого времени, когда он был ещё младенцем и жалкими губами, зажмурившись от наслаждения, сосал набухшую грудь. Грудь женщины, согреваемый теплом которой прожил совсем немного, но эта пора в глубине его памяти утвердилась как самое счастливое время во всей его жизни.

Тяжелая рука Вождя, опередив сигнальный импульс подсознания, мягко легла парнишке на плечо. Другая же рука нежданно для её хозяина взъерошила густые волосы на голове мальчишки, которая от страха вжалась в плечи. И вдруг владыка прижался своим широким лбом к похолодевшему от страха мальчишескому лбу. «Друг! У меня есть друг! Преданный мне не как вождю, но как человеку!» – новая мысль принесла с собой сладостную, горячую волну до этого момента не известных ощущений. Наверное, в тот миг он находился на вершине своего давно исчезнувшего счастья.

Он словно взмыл на ту вершину, убедившись в правильности своей догадки. О том, что с момента, когда на его голову возлёг венок вождя, он сам лишился самого простого, но ничем не заменимого человеческого чувства. И в подсознание Вождя углубилась константа – однажды ночью на берегу у океана бесстрашный воин островного племени Тлантау наконец-то стал настоящим человеком.

– Друг мой, – с наслаждением прошептал он, крепче обнимая тяжелой рукой обессилевшего от такой внезапности парнишку.

Юноша был в полной растерянности. Он, по всему было видно, плохо понимал, что происходит. Потому что уж слишком это было невероятно. А Вождь, взрослый бородатый мужчина, не отдавая отчета своим действиям, целовал парнишку в лоб, в лицо, прижимал его голову к своей могучей груди. Словно родной отец. Он ласкал его и как сына, и как дочь, на жизнь без которых обрек себя семнадцать лет назад. Орло являл для него гораздо большее, чем сын, дочь и жена вместе взятые. Он был даже не правой рукой, не частью его мозга. Юноша укрепился в сознании Вождя как великая идея.

Идея, ради которой человек ничтоже сумняшеся переносит все тяготы и лишения, преодолевает встретившиеся на его пути преграды.

– Ничего, мы им ещё покажем, на что способны, – взволнованно бормотал Вождь, продолжая стискивать напуганного парня в своих медвежьих объятиях. – Мы ещё посмотрим, кто кого.

Вдруг он остановился, напрягся, вслушиваясь в тишину. Кроме легкого шипения моря и равномерного звона цикад не доносилось ни звука. И всё-таки Вождя что-то встревожило. Он даже не успел ещё осознать эту тревогу, а тело его уже было готово ко всему. Продолжая вслушиваться в неспокойную тишину, Вождь пристально посмотрел Орло в глаза, тряхнул его плечи и сурово спросил:

– А ты не предашь меня?!

Он помолчал. И вдруг его голос зазвучал по иному:

– Будь верен мне до конца, пожалуйста. Очень, очень прошу тебя…

«Нет-нет! Ни за что не предам!» – ответ буквально взорвался в сознании юноши, но губы не смогли произнести ни звука.

И вдруг Вождю ударила в голову новая, сумасшедшая, идея. И он тут же метнул ее в уши Орло:

– А ведь вдвоем с тобой мы можем бросить все к демону! Вдвоем-то мы можем взять – и уплыть в океан – в поисках новой родины! Вместе нестрашно, а там, за океаном, наверняка есть другие острова, огромные и обетованные. И на них живут другие племена. И там нет ни демонов, ни злых людей. Или есть?! А? – он вновь тряхнул парня за плечи. – Ну что ты, язык проглотил от счастья?! Или напугался? А? – и, уже не слушая парнишку, Вождь продолжал бормотать, развивая бредовую идею дальше.

– Уплывем, уплывем! – радостно бубнил он себе под нос, заглядывая юноше в глаза, – подальше от этих шакалов с заячьим сердцем и змеиными зубами. Надо только построить плот покрепче и покрупнее, запастись бурдюками с водой, набить и навялить дичи, насушить плодов и кореньев, – странный огонек засиял в глазах Вождя. – А эти пусть выбирают себе вожака! Пусть идут куда угодно. Хотя бы в лапы к демонам: к небесному, к морскому, в болото – куда дурные ноги несут! Они же умнее нас, так ведь?! Они же считают нас с тобой дураками! Ты – молодой недотепа, я – выживший из ума старик. Какая им от нас польза?