Непримкнувший. Воспоминания - Дмитрий Шепилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вопрос о преемнике Сталина, конечно, подспудно обсуждался среди членов партии и в народе. И каковы бы ни были различия и оттенки в мнениях, все, абсолютно все сходились на том, что в руководящем ядре партии есть один преемник Сталина, подготовленный всем предшествующим ходом развития революции и внутрипартийной борьбы, – это В. Молотов.
Член большевистской партии с 1906 г. Ученик и соратник Ленина и Сталина. За свою революционную деятельность Молотов многократно арестовывался. Свои «университеты» прошел не только в Казанском реальном училище и Петербургском политехническом институте, но и в многочисленных тюрьмах, в вологодской и сибирской ссылках. В. Молотов был делегатом большинства съездов партии, одним из создателей газеты «Правда» и секретарем ее редакции.
После Февральской революции Молотов – член Военно-Революционного комитета, руководившего Октябрьским восстанием в Петрограде, а затем один из руководителей Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.
После Октябрьской революции Молотов ведет огромную, напряженную политическую, хозяйственную, военную, пропагандистскую работу в массах, которая отличала работу всей старой большевистской гвардии – Свердлова, Дзержинского, Орджоникидзе, Кирова, Ворошилова, Калинина и др. Он – председатель Совета Народного Хозяйства Северного района, политпросветчик Красной Армии, Председатель Нижегородского губисполкома, секретарь Донецкого губкома и ЦК КП(б) Украины.
Шла гигантская организаторская работа по разгрому контрреволюции, полчищ интервентов, созданию нового, невиданного в мировой истории строя народовластия и социалистической экономики. И Молотов с головой во всей этой работе.
С 1921 г., по рекомендации В.И. Ленина, он вошел в состав Политбюро ЦК и становится секретарем ЦК.
Со всей непреклонностью боролся он с троцкистами и бухаринцами и всегда занимал ортодоксальную позицию в проведении генеральной линии партии.
Далее на протяжении 35 лет Молотов был членом Политбюро ЦК, секретарем ЦК и Московского комитета партии, Председателем Совета Народных Комиссаров и Совета Труда и Обороны, народным комиссаром иностранных дел.
Таковы некоторые факты из биографии.
Всякому, кто так или иначе соприкасался с В. Молотовым, бросались в глаза некоторые его типические черты. Прежде всего – это партийная воспитанность и дисциплинированность, доходящая до абсолюта, до прямой фетишизации! Всякое решение ЦК, указание ЦК, даже порой телефонный звонок ответственного работника ЦК были для Молотова святыней. Все подлежало точному и безукоризненному исполнению в назначенный срок и любой ценой.
Так было во всем. Так было, в частности, в его международной деятельности. Получив директивы Президиума ЦК к участию в какой-нибудь международной конференции, Генеральной Ассамблее ООН или любом другом международном совещании, Молотов был непримирим и неистов в их осуществлении. Он обычно решительно отстранял всякие явные или замаскированные поползновения своих противников на дипломатическом поприще добиться какого-либо компромисса со стороны делегации Советского Союза. Поэтому в международных дипломатических кругах за Молотовым укрепилось звание «Господин «нет».
Возможно, что именно эта непоколебимая вера в непогрешимость ЦК, его решений, указаний его руководства были важнейшим источником догматизма Молотова и, больше того, причиной, почему В. Молотов, при всей своей безупречной честности, вместе с другими членами Политбюро оказался соучастником таких злодеяний Сталина, которые никогда не будут прощены историей.
В самом деле. Всякое решение ЦК – святыня. Всякое высказывание Ленина – святыня. Всякое указание Сталина – святыня. Но Ленин – это гений. Он оплодотворил своими великими идеями Революцию, и он же скрупулезно подготавливал законы, постановления, организационные мероприятия для воплощения этих идей в жизнь.
Вместе с тем Ленину было в высшей степени присуще чувство нового и диалектическое восприятие действительности, ее критическое осмысление. Как только начинали проклевываться первые признаки того, что выдвинутые им теоретические положения или принятые по его инициативе меры уже не соответствуют новым требованиям жизни, Ленин со всей силой обрушивался на старые постановления и отживающие институты и требовал привести их в соответствие с новыми условиями.
Очень многие доклады, выступления, статьи Ленина начинались словами: «…за отчетный период мы наделали много ошибок…», «за истекшее время с нашей стороны было допущено немало глупостей…».
И этот критический и самокритический дух нисколько не порочил Ленина. Наоборот, он возвышал его, показывал его неукротимую решимость двигаться все вперед, показывал стратегическую и тактическую мудрость руководимой им партии коммунистов.
Ленин был коллективистом и высоко ценил критический дух своих соратников по партии, даже если их критические стрелы направлялись в его сторону.
Сталин был человеком и деятелем другого склада. Он был очень осмотрителен в каждом своем слове. Но он был абсолютно нетерпим к какой бы то ни было критике в свой адрес, и все его теоретические положения, указания, практические меры должны были восприниматься как совершенно непреложные.
Молотов с его «сверхвоспитанностью», превращенной в догматизм, «сверхдисциплинированностью», превращенной в абсолютную покорность велениям свыше, с одержимостью фанатика сверхдобросовестно выполнял все, что исходило от Сталина, от ЦК, будучи убежденным, что это в интересах партии, народа, коммунизма. Такая убежденность довлела в нем даже в тех случаях, ко гда сама жизнь властно ставила вопрос: «Разумно ли это?» Или даже когда действия Сталина очень больно били самого Молотова.
Свыше 30 лет рука об руку шел Молотов со Сталиным, с величайшим тактом отдавая ему приоритет во всем. И тем не менее Сталин, в качестве первого подступа к тому, чтобы политически дискредитировать Молотова и свести его с политической арены, приказал арестовать его жену, старую коммунистку и государственную деятельницу П. Жемчужину. Долгие дни и ночи держали ее в страшной одиночке, чтобы превратить в орудие изобличения Молотова.
Вслед за тем Сталин на Пленуме ЦК без всяких оснований выразил Молотову политическое недоверие, обвинил его в «капитуляции перед американским империализмом» и предложил не вводить Молотова в состав Бюро Президиума ЦК. Это и было сделано. В. Молотов принял это без единого слова протеста. И когда Н. Хрущев начал свою необузданную, доведенную до невероятных крайностей, лишенную всякого учета общепартийных и государственных интересов СССР брань против мертвого Сталина, Молотов ни на секунду не поддался чувству личной обиды и допущенной в отношении его глубокой несправедливости со стороны Сталина. Казалось бы, что никакая сверхчеловеческая воля при аналогичных обстоятельствах не смогла бы предотвратить самую острую критику Сталина. Но Молотов обладает именно такой сверхчеловеческой выдержкой. Он решительно возражал против такой односторонней оценки и критики Сталина, которая могла бы причинить вред Коммунистической партии, Советской стране, мировому рабочему и коммунистическому движению. И он совершенно не заботился о том, чтобы в такой благоприятный для любого политикана момент повысить свои собственные акции.
Молотову вообще были не присущи черты всякого ячества, самолюбования, которые, допустим, у того же Вышинского носили характер патологического «нарциссизма», а у Хрущева раздулись до таких размеров, что вызывали всеобщие издевки.
Молотов всегда был уравновешен, невозмутим, немногословен и никогда и ни в чем не старался выпятить себя на первый план. Выдержка Молотова, даже в самых драматических ситуациях, носила какой-то сверхчеловеческий характер.
Поражало и феноменальное трудолюбие Молотова. Занимая архиответственные посты в партии и правительстве, Молотов не гнушался самой черновой работы.
Мне несколько раз приходилось по поручению Президиума ЦК вместе с Молотовым готовить дипломатические документы или редакционные статьи по международным вопросам для «Правды». В свои 65–67 лет Молотов, если нужно, мог сидеть и работать над документом целый день и всю ночь напролет. Все он делал очень скрупулезно.
Престиж Молотова в партии и в народе, особенно после победы во Второй мировой войне, был очень высок, и казалось, что теперь у смертного одра Сталина именно Молотов максимально активизируется и станет центром формирования руководящего ядра партии. Но этого не произошло.
Молотов сохранял свое каменное спокойствие и невозмутимость. Он, как и другие члены Президиума ЦК, нес свою очередную вахту у постели умирающего, занимался в полную меру сил текущими делами, но он не проявлял ни малейших признаков того, что он озабочен тем, что будет завтра, когда пробьет двенадцатый час Сталина.