Круг М. М. Бахтина. К обоснованию феномена - Юрий Медведев

Будущая книга о формальном методе была не только «задана» временем, но и во многом уже «дана» ее автору в его собственных разысканиях и интуициях. Не случайно Бахтин, как само собой разумеющееся, назвал Медведева «теоретиком литературы»[60], имея в виду конкретную профессию, а не философское отношение к «теоретизму», которое у них совпадало.

На независимую общность интересов к проблемам «нравственной философии» указывает тема доклада Медведева «Тургенев как человек и писатель», прочитанного в ноябре 1918 г.[61] Медведеву была важна методологическая правомерность этого сопоставления, существенного как в философском, так и в жизненно-практическом плане. Этой теме-проблеме он уделяет постоянное внимание в своих лекциях по теории художественного творчества («Художник и человек») и иных текстах.

Бахтин писал, что в основу трех книг — Медведева, Волошинова и его собственной о Достоевском — «положена общая концепция языка и словесного художественного творчества. <…> Наличие творческого контакта и совместной работы не лишает самостоятельности и оригинальности каждую из этих книг».[62] Концепция зарождалась в Витебске, в беседах. Здесь наглядно проявилась та диалогическая поддержка, которую оказывали друг другу участники «Круга» и в которой, несмотря на самостоятельность суждений, все нуждались. Параметр общности между Медведевым и Бахтиным, который сейчас, когда уже обоих нет в живых, видится особенно отчетливо, — это новаторство, не ради новизны как таковой, чем порой грешили некоторые филологи, но обостренная «интенция на истину»: Бахтин создавал «первую философию», Медведев искал пути новой теории литературы. И начинал он тоже с первооснов: психологии творчества, генетического изучения художественных явлений (черновики А. Блока), истории литературы, а также проблем литературной критики, которую вслед за Аполлоном Григорьевым мыслил как «строгую философскую дисциплину».[63]

Изучению творчества Волошинова посвящены труды Д. Юнова и Н. Васильева. Широко известна фундаментальная работа В. Алпатова «Волошинов, Бахтин и лингвистика». Н. Васильев первым в России публично (правда, вслед деликатной позиции С. С. Аверинцева, направленной не на внушение, а на понимание проблемы) поднял вопрос об авторстве текстов, приписываемых Бахтину.[64] На последней конференции он «представил новые факты начала научной деятельности В. Н. Волошинова… Это дополнительно свидетельствует о том, что В. Н. Волошинов, как и П. Н. Медведев, были не „авторскими масками“ М. М. Бахтина и отнюдь не дилетантами в науке, играя важную посредническую роль между „марксистской наукой“ и М. М. Бахтиным, оказавшимся в маргинальном положении».[65] Монографии «Марксизм и философия языка» и ее автору Волошинову посвящена новая обстоятельная работа швейцарского профессора Патрика Серио (2010).

Заслуживает внимания и ранее неизвестный факт сотрудничества Волошинова и Медведева над работой о музыкальной критике в 1925–1926 гг. Мы предполагаем эту статью — «„Сказание о граде Китеже“ и наша критика» — вскоре опубликовать. Диалогический контакт Волошинова с Медведевым в этой работе вылился в соавторство. Статья была подписана двумя именами. Также надеемся опубликовать вновь разысканные статьи Медведева 1918 г. с инвективами в адрес советской власти и против еврейских погромов[66], ранее против антисемитизма он выступил в 1916 г.[67]

В связи с уничтожением архива Медведева, который им тщательно сохранялся, поскольку он всю жизнь занимался разработкой определившихся с юности тем и поставленных перед собой задач, приходится особенно внимательно присмотреться к его детищу — «Запискам Передвижного театра».

Осенью 1922 г. Медведев по приглашению режиссера, актера и поэта П. П. Гайдебурова[68] и актрисы Н. Ф. Скарской (сестры Веры Комиссаржевской) вступает в «братство» руководимого ими Передвижного театра, становится заведующим репертуаром и редактором журнала «Записки Передвижного театра». Сближение Медведева с труппой этого театра, одного из самых самобытных явлений петербургской культуры (по его словам — «явления единственного в художественной культуре современности»[69]), произошло в Витебске, где театр побывал в 1919 г. С этого времени Медведев стал вести в журнале критическую рубрику «Литературный дневник».

«Передвижной театр, — вспоминал в 1973 г. Бахтин, — пользовался в то время довольно широким успехом».[70] Феномен Передвижного театра являл собою своеобразную жизненную параллель к бахтинской «философии поступка». «Личность должна стать сплошь ответственной»[71] — этот постулат мог быть взят эпиграфом к творческой деятельности большого и цельного художественного коллектива.

На Палестре Передвижного театра Медведев читает курс психологии творчества, цикл докладов о Достоевском, предваряет спектакли вступительным словом, выступает с докладами о Передвижном театре.

По тематике (в частности, обсуждению проблем поэтики), созданию авторского коллектива журнала[72], по характеру публикуемой в каждом номере библиографии, как и по публикациям Медведева, этот печатный орган напоминает профессорскую кафедру, посвященную теории и психологии художественного (не только театрального) творчества. «Здесь выявляется немалое число вероятных связей — между научным творчеством М. М. Бахтина и замечательным во многих отношениях феноменом… <…> все еще ждущим своего историка (как, впрочем, и сам театр, чье имя по праву должно было бы встать в один ряд с театрами Станиславского и Мейерхольда)», — пишет профессор В. И. Тюпа, ратующий за «возвращение в культуру позабытых собеседников Бахтина».[73]

Идея «коллективной личности» всегда привлекала «передвижников». Философ А. Мейер, учредитель религиозно-философского общества «Воскресение» (в связи с которым был позднее арестован Бахтин), трактовал ее так: «Проблема коллективного творчества — это следующая очередная задача в деле домостроительства Божия. Не важно, что лагерь, который намечает эту задачу, берет ее вне христианства. Это недомыслие вредно, но оно не обесценивает вполне самого делания. Социалисты лепечут о материализме, но не стоит с этим слишком считаться. Не в нем дело. <…> Идеал есть. Пока еще он рисуется только в плане экономическом, глубже не проводится, потому что идеология убогая. Это слабость, но путь намечен. <…> В нем слово сказано, хотя и убого: воссоединение замысла и исполнения».[74] «Сейчас мы стоим на перевале русской культуры… <…> Подлинного национального Ренессанса ждем мы», — писал в те годы Медведев.[75]