Литературная Газета 6368 ( № 16 2012) - Литературка Литературная Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На месте православного царства возникла псевдоправославная деспотия, в которой сама Церковь получила утилитарную функцию идеологического помощника власти. То, что называется "реформами Петра", означало в действительности разгром русской православной цивилизации. А упорное сопротивление новшествам в народе вполне оправданно назвать настоящей борьбой за веру. Все крестьянские войны в Российской империи имели в своей основе не только социальный, но и религиозный протест против политики правительства.
Это был настоящий внутренний раскол, основанный на геноциде русского народа.
По свидетельству известного писателя П. Мельникова (Печерского), этот раскол увеличивался тем сильнее, чем больше правительство "уклонялось от русской народности".
Уникальное и величественное явление старообрядчества в российской истории, его упорство в отстаивании благочестивых заветов предков, доходящее часто до мученичества, являются свидетельством свободы и независимости народного характера. Это и есть проявление истинной сути народного духа. Сегодня историками и публицистами, особенно из числа "консерваторов-имперцев", совершенно игнорируется то обстоятельство, что в российской империи миллионы русских людей, староверов (к началу ХХ века - их было по разным оценкам до 20 миллионов!), считали правителя государства, того самого "царя-батюшку" из патриотических мифов, орудием антихриста или прямо самим антихристом. А синодскую церковь красноречиво именовали "казённой", единственное назначение которой - помощь правительству в подавлении социальной и религиозной свободы в государстве, искоренении всяких следов традиционной национальной культуры.
При этом перерождение и кризисное состояние официальной Церкви в империи признавалось всеми, кто имел смелость посмотреть на проблему объективно. Философ С. Булгаков не без удивления и горечи писал: "Церковь находилась в эпоху татарского ига и находится теперь под турецким игом в лучшем положении, чем под рукою "православного" правительства в России".
О давнем порабощённом положении Церкви и многих проистекающих из него грехах архиереев и священников часто забывают те, кто представляет так называемое сергианство уникальным явлением церковной истории ХХ века. Оно - естественный этап на том пути официальной Церкви, на который она встала со времён Петра и даже ещё раньше, с церковных реформ конца XVII века, когда новообрядческий патриарх Иоаким приговаривал, не стыдясь: "Не знаю ни "старой" веры, ни "новой", но как велят начальники, так и творю[?]"
Христианская вера покинула накуренные и раздушенные салоны вельмож и затаилась в крестьянских избах, по лесным староверским скитам Волги и Керженца, устремилась к Белому морю и ещё дальше - за Каменный пояс, в Сибирь. Либерал П. Милюков признавал: "Всё, что было в России религиозного, - всё это или перешло на сторону народной веры, или втайне ей сочувствовало. На стороне господствующей Церкви остались или равнодушные к вере, или способные пожертвовать ею для житейских выгод[?]"
Вопреки предательству национальной "элиты" народная Русь сохраняла в почти неповреждённом виде обычаи и духовные заветы предков в течение всего так называемого имперского периода. Длительное успешное сопротивление государственному социальному и духовному насилию было возможно потому, что, несмотря на репрессии и "реформы", хозяйственный уклад во многом оставался прежним. Русский крестьянин, трудившийся на земле, вёл такой же образ жизни, как его пращуры; мало изменился быт купцов и мещан, занятых традиционными промыслами. Это была чрезвычайно консервативная среда, почти не затронутая новшествами.
Большевистский режим истребил основные социальные слои, на которых держалась народная Русь, и в первую очередь - крестьянство. Земледельцы, согнанные с земли, превратились в городских "лимитчиков". Участь оставшихся в колхозах оказалась ещё тяжелее и беспросветнее. Таким образом была безжалостно уничтожена вся прежняя основа жизни, питавшая и поддерживавшая самобытную культуру и строгую религиозность.
Реформами Петра и политикой его преемников были дерусифицированы и развращены высшие слои общества, а большевики дерусифицировали и обезбожили сам народ.
В результате за спорами почвенников и западников, консерваторов-имперцев и либералов, длящимися два столетия и с новой силой вспыхнувшими в постсоветской России, как-то осталось незамеченным, что русского народа больше не существует, по крайней мере как единой духовной и культурной общности. Есть только русскоговорящее население, разбросанное на значительном пространстве и почти не имеющее между собой никаких внутренних связей, кроме административно-фискальных.
Забыв своё, мы превратились в нацию подражателей в быту, культуре, политике у нас всё заимствованное у других. И даже наш современный "русский" национализм является идеологическим плагиатом из чужой политической практики. Все российские партии и движения, от крайне "правых" до ультра"левых", пытаются вести свою нацию путями чужой цивилизации, только через разные "двери".
Их программы - от неонацизма до либерализма - это рецепты, рассчитанные на потребление именно "русскоговорящим населением", лишённым собственных духовных и национальных ориентиров. На эту же аморфную человеческую массу рассчитана и всеядная идеология казённого патриотизма, мешающего в одну кучу без разбора, под вывеской "исторической преемственности", и белых и красных, и святых князей и комиссаров. Вне зависимости от того, какая из современных политических программ возобладает, она не приведёт к возрождению русского народа, а только продлит агонию постсоветского общества на территории РФ.
Мы оказались едва ли не единственным народом во всём мире, лишённым своего национального духа. "Земля Русская" и "правоверная вера християнская" были неразрывны в сознании наших предков. В основе русской цивилизации лежит два краеугольных камня: великорусская народность и православие. Великороссы создали государственность, а христианство стало смыслом его существования. Причём христианство не в гуманистическом понимании современных интеллектуалов как набор абстрактных благопожеланий, не в бюрократическом толковании правителей и придворных архиереев как соглашательство со всеми преступлениями власти, а в самом строгом и чистом виде - как бескомпромиссное следование Божьим заповедям и борьба с врагами Божьими.
Русский народ был всегда воином Христовым, а за последние три столетия живой идеал веры подменили мертвечиной общественно-политических учений, обмирщили и выхолостили душу народа, придавили социальной несправедливостью.
Но хотя здание нашей цивилизации разрушено - фундамент остался. Этнически, несмотря на перенесённые потери, жесточайший геноцид, утрату самобытности, русские сохранились. Отчаянные попытки найти смысл своего существования, неудовлетворённость жалкими "идеалами" сытости и перспективой нравственной комы свидетельствуют о том, что жив и русский дух. Соединение этих изначальных основ может положить начало новому национальному возрождению.
Но русское возрождение никогда не состоится как очередной политический "проект". Оно может быть только частным делом независимых, духовно свободных людей, способных к самоорганизации и к объединению между собой на основе общих целей и ценностей, по примеру старообрядческих общин.
И если хотя бы малая часть из нас найдёт силы признать роковые измены и отступления со своего исторического пути, если посмеет быть наконец самой собой, вернуть себе свой настоящий духовный образ - у нас появится надежда снова стать Народом.
Маркс как побеждённая совесть капитализма
Маркс как побеждённая совесть капитализма
КНИЖНЫЙ
РЯД
Даниэль Бенсаид. Маркс. Инструкция по применению . - М.: Институт общегуманитарных исследований, 2012. - 198 с. - 2000 экз.
Кто знает, если бы эта книга вышла в свет не в наши дни, а в 80-е годы прошлого века, история, по меньшей мере СССР, могла бы оказаться несколько иной.
Я, бывший именно тогда студентом философского факультета МГУ, хорошо помню, как мы искренне третировали марксистско-ленинский официоз (правда, открыто не отваживаясь на его потрясения) за изрядно догматизированную и просто скуко-чинную "модернизацию" творчества его революционных, волнующих основателей, против которой как раз и выступает автор. И уже во введении.