Кто оставил «варяжский след» в истории Руси? Разгадки вековых тайн - Николай Крюков

Литературный вариант повести о Петре и Февронии написан Ермолаем-Еразмом, причем дважды, точнее, второй с поправками. Об этом можно предположить из его широко известного прошения – «Моления к царю». Без перевода на современный язык смысл «Моления» понять довольно сложно. С учетом того, что в переводе особо никто и не нуждался, а из оригинала брались только выборочные сведения, возьмем на себя смелость этот перевод сделать и привести полностью, чтобы понять весь спектр проблем вокруг творчества Ермолая-Еразма121.

«Превеликого (ради) прошения разум (свой) понуждаю к желанию мягкостью грубых моих слов преклонить на милость (тебе) милосердное свое сердце. Не имею представления как предложить грубою моею мыслью: хотелось бы сказать, но сильно душою содрогаюсь и тело мое трепещет от того как доверю сему писанию свои главные слова, (но) чувства о человечестве вынуждают меня с молением писать, грубость же мысли тревожит. Как бы рассуждением своим притчу предложить, не имея ничего кроме божьего человеколюбия, когда превышний пощадил рукою своею (дело?) и сошли струпы Адамовы кровию своею очистившись, и не гнушался (он) с бродягами есть (вместе) и с грешниками беседовать и при распятии своем разбойника (исповедовавшегося) перед праведными в рай (единоселника?) отправил.

Этими великодейственными притчами, о превелекоименитый царь, тебе я, хужейший раб твой, недостойный устами прошение прилежно приношу, да не яростью твоею обличай меня, но с кротостью благоволи мне просить тебя, ибо в великой скорби нахожусь и в затруднении (и в тузе). И еще, господин превеликий царь, не сходя с высоты твоей, прошу заступиться за мое достоинство (услышати моего недостаточества), ибо где искать защиту от ненавидящих меня супостат? Им же только ты можешь возразить, а никто же. Вспомни, господин превеликий царь, как в прежние дни говорил ты обо мне, что не нужен такой раб тебе и нет от него никакого смысла, иногда же пред тобою и порочат меня и беснуются от зависти; я же делаю вид, что не слышу, как немой, не открываю уст своих, не хвалюсь и не осуждаю ненавидящих меня. И если захочет бог, могуча его премудрость, может их буйство укротить или их буйство мудростью унять, ибо не хвалится всякая плоть перед богом. Я же о себе не хвалюсь, (но о бозе?), как не таю божьего дарования, ибо повинен буду не изведав (исповедав) милости его превеликой. Я не сам по себе, но божьим промыслом и благословением превеликого всея Руси архиерея Макария митрополита составил три вещи от древних известий (драги), которые нельзя забывать, хотя они многими не любимы и многие их осуждают (ругающимися многим), но явится огненное оружие мысли их (тайные) пожигая, ибо не хотят понять они, что множество чести и богатство они имеют благодаря твоему соизволению (десницы приемлющим). И что много говорят, будто в делах как у меня описано следуешь (бо ми послушествуют). Но я могу и о мирских вещах писать в интересах твоей державы, к благоугодию моей земли и к оправданию (умалению) насилия, имея скромность писать в угоду твоей царской державе.

Господин превеликий царь, когда я еще не был связан житейскими узами, еще ни одного слова не сочинил, мог бы тогда уйти и поселиться в пустоши (пустыне), умоляя бога спасающего меня, ныне же мирскими похотями уязвлен, страстями объят злыми, так как есть человек. Господин превеликий царь, сколько поносим буду от ненавидящих меня? И только ты видишь, только на тебя работаю. Если бы на них работал, уподобился бы душе продажной, хуже чем телесной и посему бываю хвалимым и в чести (в честь входящим). Но прегрешной моей душе такое неудобно сознавать (творить), ибо говорил апостол Павел: если бы человек не угодным был, Христу рабом не был бы. Ныне, господин царь, не отклони (не призри) прилежного писания моего, (да вменитца?), осознав, исправил я часть текста согласно твоим указаниям и надеюсь на не малое (не тощь) твое благодарство, как иным человекам (вельможам) велишь давать, чтобы мне остаток дней жить в спокойствии и в каждую годину твоего благодарения ставить требы, возсылая славу богу и тебе, превеликому царю. О превеликий царь, не забудь пренизшего раба своего Ермолаица до конца! Господин, а еще благоволите принудить себя эти три вещи прочесть, какие я по простоте мысли своей составил и по порядку здесь они есть (представлены)».

Как видно из письма, Ермолай не был лишен тщеславия. Он у кого-то в чести за свой божий дар к писательскому труду, но у него и много врагов, потому что в его сочинениях есть идеи человеколюбия. А супостаты, под которыми следует понимать бояр, словно струпы Адамовы сходят только кровью очистившись.

Они клевещут, а главный их упрек царю заключается в том, что он – царь – поступает так, как предписано в сочинениях раба его – Ермолая. На «Молении» нет даты, но можно предположить, что подано оно царю после введения опричнины, то есть после декабря 1564 г. Словно князь Петр, изгнанный из Мурома боярами и вельможами со своей крестьянской женой Февронией, так и Иван IV покидает Москву из-за непослушания бояр, из-за невозможности физического наказания непокорных. Об этом поведали народу на Красной площади гонцы царя, зачитывая его обращение. Но я же, намекает Ермолай, писал к благоугодию моей земли и для оправдания, умаления насилия.

Более того, Ермолай не особо заискивает перед царем. Он чувствует уверенность в себе. С одной стороны, он вроде бы оправдывается, говоря, что составлял «три вещи» не по своему желанию, а по указанию митрополита Макария. С другой стороны, он понимает, насколько они востребованы. Он прекрасно осознает и позицию самого царя, указывающего ему лично, где и что править, отвергающего его театрально, публично, но готового в любой момент заступиться за него. Ермолай дипломатично в начале прошения настраивает царя на сочувствие к себе: «душою содрогаюсь и тело трепещет». А в конце имеет смелость и даже наглость просить у него «благодарство» за свои труды в размере, какие давались богатым вельможам; предлагает продолжать писать в угоду «твоей державе». Последнее в данном случае можно понимать как предложение писать, что называется, на заказ.

Следующие две повести так называемого Муромского цикла: повесть о перенесении епископской кафедры из Мурома в Рязань и повесть о водворении христианства в Муроме. Обе записаны вместе и подаются как часть одного произведения. Нет смысла разделять их и говорить, что первое принадлежит перу Еразма, а второе неизвестно кому. У Н.И. Костомарова в его собрании памятников русской старины оригинал названия обоих сочинений приводится следующими словами: «Месяца мая еж на день сказания о житии и о… чудесях святых чудотворных Муромских благоверного князя Константина и чада его князя Михаила и князя Федора, како придя к муроме из града Киева и просвети граде Муроме святых преподобных. И о скитании честные мирян их. И сказание о граде Муроме». По окончании повести о князе Константине и его чадах, или как это называется по-другому – о водворении христианства в Муроме, – следующим абзацем автор объединяет все три произведения: «Сказание о обновлении града Мурома. По представлении же святого благоверного князя Константина с чады, многим летом минувшим и по запустении града Мурома от неверных людей. И после благоверного князя Петра и благоверныя княгини Февронии тако же, многим летом мимошедших, прииде из Киева в Муром-град благоверный князь Георгий Ярославович и (постави епископом) именем Василия, мужа праведна и благочестива»122. Именно в этой повести тема об умалении насилия приобретает для Ивана Грозного особую значимость.

Напомним ее краткое содержание. Князь Константин просит своего отца киевского князя Святослава отпустить его в Муром, великий и преславный, со множеством людей живущих в нем, богатством всяким кипящим, реками и рыбой, медом и хлебом, и овощем, чтобы в Муроме господствовать. Отец переживает за него, предупреждая, что в Муроме неверные могут убить или прогнать его. Князь Константин непреклонен и просит поддержки митрополита Киевского. Тогда отец соглашается, встает с престола, целует сына в уста и дает ему благословение.

Князь Константин берет с собой иконы, святые сосуды и книги, и все церковное строение, и бояр, и воевод, и воинов много, и стенобитное оружие, и свою княгиню Ирину, и обоих сыновей своих благоверных князей Михаила и Федора и отправляется всей пешей процессией из Киева в Муром. Впереди себя он посылает сына своего Михаила с немногими людьми, чтобы увещевать неверных в покорности отцу своему. Но безбожные муромские люди заманили князя к себе на совет и убили его, а тело выкинули через городскую стену зверям, псам и птицам на растерзание.

Вскоре подошел князь Константин со своим войском к Мурому и нашел тело сына своего в лесу поверженное. И возопил к Господу Богу со слезами отец великим гласом: осуди горожан муромских и устраши, отдай мне их в руки, Господи, без кровопролитной брани. Но сердце у него болит и забвение на него находит, и меч свой достает из ножен, и призывает рать свою на брань идти, но они его не пускают. Он же настаивает: или пир, или многоцветное питие; или победу сотворю, или сам побежден буду.