Варварство, социализм или... - Борис Кагарлицкий

Теперь тезис о возможности выхода из системы, которую можно называть глобализацией. Эта потребность, достаточно проявившаяся, прямо связана с той фазой регионализации, которая на самом деле начинает проступать через контуры современной реальности. Но ключевая проблема тут — накопление капитала. Глобализация и рационализация есть включение, прежде всего, в единую централизованную систему накопления капитала. А это определяет иерархию центра и периферии, потому что мы не можем иметь слишком много центров накопления капитала, тогда накопление будет неэффективным. Количество центров должно быть ограничено. То есть это не может быть только один центр, тогда не будет конкуренции капитала, и это не может быть слишком много центров, ибо тогда будет распыление капитала. Поэтому есть ограниченное количество центров. Да, идёт борьба за то, кто этими центрами является, но концепция «де-линкинг» предполагает, что некто отключает свой национальный процесс накопления от мирового, сосредотачивая все ресурсы внутри своей страны. Собственно так объясняется успех сталинской индустриализации. Через «де-линкинг» прошло накопление, ориентированное вовне. В противном случае в рыночной модели происходила постоянная эрозия капиталов и финансовых ресурсов из страны. Это чётко можно видеть по первой индустриализации России, которая проходила в 1890-е годы, когда страна довольно чётко теряла финансовые ресурсы, которые сама же, собственно, и производила. Это видно по реформе Витте, хотя Витте сознательно с этим боролся, причём не всегда безуспешно. Он достигал определённых успехов, но преодолеть тенденцию он не мог. А большевики преодолели её очень простым способом, они просто перекрыли каналы и всё.

Дело в том, что процесс «де-линкинга» (я не просто так упомянул товарища Сталина) — это очень болезненный процесс. Это процесс, который сопровождается достаточно мощными катаклизмами, любая структурированная радикальность является достаточно болезненной. Она болезненна не только для тех, против кого она направлена. Этот процесс может быть достаточно болезненным и драматичным для той страны, которая его осуществляет. На выходе — да, может получиться ускорение развития, но в процессе — там куча всяких неприятностей. Поэтому если мы видим эту тенденцию как прорисовывающуюся, то с точки зрения социологии и политологии это предсказание, если не некоторых бурь, то дисбалансов.

Теперь об Интернете, социальном движении, сетевых структурах и так далее. Во-первых, на мой взгляд, развитие коммуникативных структур не приводит к ликвидации национального государства и его структур. Вообще, строго говоря, национальное государство является продуктом и в значительной мере важным фактором развития коммуникаций. Европа 13–14 века была гораздо глобализированнее Европы 17 века. Почему? Я имею в виду, для кого как. Крестьянин сидит у себя, и он не знает, что в соседней деревне. Если взять людей, как раз включённых в сети коммуникаций, то они как раз очень глобализированы. Понимаете, когда гуманисты Европы индивидуально знают друг друга, где бы они не находились, и находятся в постоянно переписке… То, что письма ходили долго в отличие от нынешнего времени, то это всего лишь разница в темпах коммуникации, не более того. Структурной-то разницы тут нет.

Удивительная вещь, что прогресс в книгопечатании, образовании, строительство дорог, между прочим, интенсивное дорожное строительство сухопутных путей началось в XVII веке в Европе, развитие морских коммуникаций должно было бы ещё больше приводить к размыванию государственных структур. Ничего подобного, это всё происходит на фоне создания национального государства. То есть в этот самый период. Я не говорю, что он ведёт к образованию национальных государств, я говорю, что он не ведёт автоматически к размыванию национальных государств. На мой взгляд, тут гораздо более комплексный процесс, я не говорю, что вот именно строительство дорог привело к образованию национальных государств. Я говорю про то, что процесс этот прекрасно здесь совпадал. И кстати, если тут говорить о будущем Интернета, какие тут есть опасности в плане распада структур Интернета, о чём постоянно говорят пессимисты, надеюсь, что это неправда. Ну, например, прогресс технологий приведёт к тому, что появятся доменные имена не на английском языке. Это один из возможных вариантов. Вот вам, пожалуйста, то же самое, как Европа от латыни как единого языка перешла к национальным языкам. Произошла фрагментация единой сети интернациональных знаний в зоны национальных знаний и консолидация национальных зон знаний. Соответственно разных моделей науки и культуры, так что не исключено, что нечто подобное может случиться и в Интернете. Конечно, не утверждаю этого. Просто когда начинаю экстраполировать разные тенденции, то думаю, что они будут находиться в достаточно сложном взаимодействии. Соответственно, на мой взгляд, возникает потенциал для формирования сетевых узлов локализации. То есть внутри сетевой глобальной структуры начинают возникать узлы или очаги, которые могут становиться центрами притяжения и тем самым взрывать сеть, ну если не взрывать, то деструктурировать её. И они будут работать не совсем так, как представляется в виде единого сетевого поля.

Поэтому, с другой стороны, я вообще бы к сети относился более критично. Потому что сетевая идеология была вброшена, особенно у нас в стране, где обожают разного рода красивые иностранные утопии, причём именно иностранные, свои там — чёрт с ними. Она на самом деле проблематична. То есть с сетью столько же проблем, как и с любой другой организацией. Вот есть проблема с иерархией, а есть проблема с сетью. И там есть проблемы, и там есть проблемы, они просто немножко разные. И если говорить о сетевых социальных движениях, то как участник этих движений и процессов могу сказать, что там проблем выше крыши.

Во-первых, проблема теневых манипуляций. Проблема формирования реальных узлов принятия решений, которые не видны зачастую из сети. То есть не очень понятно, кто реально принимает решения, и кто реально банкует. На самом деле есть игроки с неравными силами и с неравной степенью воздействия на ситуацию. Кроме того, есть удивительная вещь, что знания и информация в сети распределены неравномерно, и эта неравномерность увеличивается. То есть внутри сети формируется некая горизонтальная иерархия. Это парадокс, противоречие в определении, но, тем не менее, возникает неравномерность. То есть то, что мы видим в европейском и всемирном Социальном форуме. В них, особенно в европейском Социальном форуме, который начинался как более демократичный, чем всемирный, именно с целью преодолеть некоторую закрытость в ЕЭС и СЭВ, а сейчас пришёл к той же самой ситуации только несколько другим путём, возникли центры принятия решений и возникли несколько альтернативных центров, пытающихся оспорить принимаемые решения и осаждающих вот эти центры. Но, тем не менее, мы видим уже некоторые проблемы и это очень далеко от сетевой утопии.

И кроме того есть ещё одна проблема гораздо более серьёзная для сетевых социальных движений. Речь о социальных протестах. Павел очень позитивно о них говорил, что люди их видят, о них говорят, что протесты имели успех, что они произошли… Но, во-первых, надо учитывать, что другая сторона тоже готовится. То есть вы повторяете, выясняется, что повторение не работает. Потому что информация обладает другой стороной.

Во-вторых, а как быть с неуспехом? То есть информация о неудачах, провалах, поражениях и прочем повторяется в сети точно таким же образом. Распространяется ничуть не с меньшим успехом, что и информация об успехах.

Но самое главное это то, что сетевые протесты успешны лишь до тех пор, пока они не начинают ставить вопрос о власти. Как только вы упираетесь в структуру реальной власти — не в решение конкретного разового вопроса, а в структуру реальной власти над людьми, которая позволяет воспроизводиться, которая воспроизводит себя и воспроизводит социальные отношения, то есть политическую иерархию, и вот тут-то и обнаруживается, что почти все протесты оказываются неуспешными. Вот до этого момента всё было успешным, успешным, успешным, но только вот упирается в эту стену, как вдруг вы обнаруживаете, что вы неуспешны и, как правило, в этой ситуации сетевые движения начинают искать путь, перестраиваться на основе некоторой иерархии. Отсюда, например, я для себя сделал вывод, наблюдая компании неповиновения, что для сопротивления, для обороны, для саботажа решений власти сеть почти идеальна, но это механизм, который для выступлений не годится. То есть нам нужно сосредоточить силы, сила сосредоточена в одном направлении, это как на войне — вы не можете рассредоточить силы по всему фронту. Если это не партизанская война, когда вы можете атаковать по всему фронту. Если вы хотите фронт прорвать и вообще изменить стратегическую ситуацию, то вы должны сосредотачивать силы. Должна быть какая-то центральная воля, не обязательно одна, но какая-то.