История военного искусства - Ганс Дельбрюк

123 Это сражение проанализировано в двух весьма ценных брошюрах, появившихся непосредственно одна за другою: "Новара и Дижон. Кульминационная точка и момент упадка великодержавного значения Швейцарии в XVI столетии" (Novara und Dijon. ^hepunct und Verfall der schweizerischen Grossmacht im XVI Jahrhundert) д-ра фил. Э. Гальярди. Цюрих, 1907. Изд. бр. Лесман и К°; "Битва при Новаре" Георга Фишера (Georg Fischer. Die Schlacht bei Novara). Берлинская диссертация, 1908 г., изд. Георга Наука.

124 Гальярди и Фишер различно и даже противоречиво распределяют отдельные моменты сражения; ибо Фишер относит к правому флангу то, что по Гальярди происходило на левом. Я примыкаю к изложению Фишера. Однако, по словам Фишера, в северной колонне было только 1 000 человек, в центральной - 2 000, а в южной - 7 000; хотя я это и не считаю невозможным, все же не могу признать неоспоримо доказанным. Если швейцарцы были хорошо осведомлены о неприятеле и им было известно, что ландскнехтов можно было найти именно в южной части лагеря, но что местность здесь была мало пригодна для действий кавалерии, то сообразно с этим они могли сделать северную и центральную колонны слабыми, подкрепив первую из них кавалерией, а вторую артиллерией и возложив на них лишь демонстративные задачи, главный же удар поручить третьей колонне, составив ее из 7/10 всей своей пехоты. Однако таким тонкостям можно поверить лишь в тех случаях, когда они непосредственно подтверждаются достоверными источниками. Поэтому, придерживаясь в общем версии Фишера, я выражаюсь осторожнее и сдержаннее и избегаю называть определенные цифры для обозначения силы отдельных частей армии.

125 Источники рассказывают о 400 швейцарских алебардщиках, которые сначала прогнали ландскнехтов, вооруженных аркебузами, а затем ударили во фланг главной их колонне. Гальярди (стр. 162) видит в них случайно отбившуюся колонну, Фишер (стр. 162) сознательно отряженный отряд; я предполагаю, что здесь речь идет о группе швейцарцев на фланге их колонны, протянувшемся за фронт ландскнехтов в момент рукопашного столкновения.

126 Это сражение образцово исследовано Отто Гейнцем в диссертации "От Новары до Ла-Мотты" (Otto Haintz. Von Novara bis La-Motte. Berlin, 1912).

127 Эти противоречия превосходно развиты у Гальярди (Новара и Дижон, стр. 327).

128 Хотя монография Генриха Гаркензее (Гётингенская диссертация, 1909 г.) продвинула исследование этого вопроса в отдельных направлениях, однако она еще не установила правильной тактической точки зрения на все сражение в целом. Необходимые поправки сами собою вытекают при сравнении с приведенным выше описанием. В особенности слишком много веры придает Гаркензее преувеличенным данным о численности французских войск. Рецензия Гаданка в "Немецкой литературной газете" (1910, No 26) слишком привязывается к частностям и несправедливо выдвигает против автора обвинение, что он не понял взаимной стратегической связи событий. Определяя численность французов в 30 000, он, по-видимому, прав. Прав он также, отстаивая версию, что гасконцы были снабжены большими, упиравшимися в землю щитами. Такими щитами (павезами) пользовались стрелки. Он ссылается на миниатюру, на которой изображены стрелки-арбалетчики с большими воткнутыми впереди щитами (Hewet. Ancient armour and weapons. Suppl. 3. P. 543).

129 Выше, в гл. II, мы привели цитату, в которой как раз восхваляют швейцарскую артиллерию. Факты, однако, этому противоречат.

130 Paul Kopitsch. Die Schlacht bei Bicocca (Берлинская диссертация, 1909 г., изд. Эберинга).

131 По словам Гюичиардини, дело было так: они хотели идти домой, но, чтобы показать всему свету, что они уходят не от страха, они желали раньше разбить врага. Возможно, что в таком духе шли разговоры; но если бы была одержана победа, то швейцарцы, вероятно, остались бы, и таково было, в сущности, их действительное намерение.

132 Основоположной монографией является берлинская диссертация Рейнгарта Тома (1907 г.), исправившая многие ошибки в частностях, допущенных в прежних описаниях этого сражения, при помощи точного анализа источников. Некоторые добавления источников в рецензии на нее в No 8 "Немецкого литературного журнала" 1909 г. не представляют для нас существенного интереса.

133 Такую причину небрежности французов приводит сиенский посланник в своем донесении.

134 Карл Шталвиц. Берлинская диссертация, 1911 г. Рецензия на нее Гаданка в "Немецкой литературной газете", 1912, No 16.

135 Гильом, стр. 165.

136 Э. Фютер в рецензии на книгу Гобома признает за автором большую заслугу, однако находит много поводов для критических замечаний: он упрекает его в недостаточной методической выучке и в недостаточном знакомстве с военным делом и даже с итальянским языком. Я проверил все его возражения, сопоставил их с рукописной ответной критикой Гобома и пришел к заключению, что упреки, сделанные критиком, ложатся на него самого. Даже если бы все те частности, на которые он направил свою критику, были действительно ошибками автора, то все же они не имели бы никакого значения, если их сопоставить с той изумительной эрудицией и критической проницательностью, с которыми Гобом расчищает груды неправильных суждений, передававшихся по традиции, и воздвигает положительные, новые откровения; между тем при проверке оказалось, что из всех возражений и исправлений Фютера ни одно, положительно ни одно, не обосновано. Не Гобом страдает недостаточным пониманием итальянского языка, а Фютер не понял различия между современным итальянским языком и словоупотреблением XVI столетия. Не Гобом, а Фютер сообщает неверные данные о военном деле того времени. Приведем лишь три примера: Макиавелли рекомендует, чтобы при выборе капралов милиции обращали внимание на то, чтобы они были угодны остальным призванным (scripti). Фютер не знаком ни с этим принципом, ни со словоупотреблением; он хочет найти смысл в этом указании, переводя "scripti" - "предписаниями", и провозглашает Гобома невеждой из-за его правильной передачи текста. Макиавелли рекрутирует свою милицию исключительно из крестьян подвластной Флоренции сельской местности, а не из горожан. Фютер же так поверхностно читал книгу Гобома, что он приписывает этим крестьянам образ мыслей и душевный склад "флорентийского купеческого государства".

 В милиционную систему Макиавелли входило то, что Флоренция пыталась, хотя и не всегда успешно, воспрепятствовать своим подданным наниматься на военную службу в чужих краях; между тем как в Швейцарии и Германии это не только было дозволено, но даже официально организовано местными властями. Это различие, весьма интересное, подробно и обоснованно выдвинутое Гобомом, Фютер настолько не понял, что вообразил себе, будто Макиавелли заимствовал у швейцарцев административную регламентацию такого найма на иностранную службу и пытается наставительным тоном исправить "ошибку" Гобома. И так - пункт за пунктом! Мне остается лишь пожалеть, что "Исторический журнал" в такой мере ввел своих читателей в заблуждение относительно этого фундаментального труда.

137 Иэнс, т. 1, стр. 336.

138 Historia d'ltalia, IX. Venezia, 1562. Р. 425.

139 Iovius. Elogia viror. bel. vict. illustr. Bazel, 1575. P. 323.

140 Гобом, т. 2, стр. 457, 464. Неверные цифровые данные относительно Мариньяно и Новары. Речи, II, 18. Также Эшер в кн. "Швейцарская пехота в XV и в начале XVI столетия" ("Neujahrsb^tter der Zьricher Feuerwerker", 1904 - 1907), ясно доказал, что

Макиавелли неверно описывает как вооружение, так и построение швейцарцев.

Часть вторая. ЭПОХА РЕЛИГИОЗНЫХ ВОЙН.

Глава I. ПРЕОБРАЗОВАНИЕ РЫЦАРСТВА В КАВАЛЕРИЮ1.

 Мы нашли, что эволюция военного дела при переходе от средних веков к новому времени зиждется на создании пехоты: пешие воины сплотились в тактические единицы.

 В течение XVI века аналогичный процесс происходил и с всадниками - рыцарство превращалось в кавалерию.

 Различие этих двух понятий, как мы неоднократно говорили, заключается в том, что в основе рыцарства находится квалифицированный одиночный боец, в основе же кавалерии - тактические единицы, составленные из всадников. Хотя, несомненно, это различие наблюдается также у всадников, как и у пеших воинов, однако напряженность полярной противоположности между единицей и организмом в коннице не так велика. Внешнюю сплоченность в конной части труднее установить и поддерживать, чем в пешей, и борьба один на один у всадников всегда практикуется в большем объеме, чем у пехотинцев, у которых за движением и давлением массы оно часто совершенно стушевывается. Поэтому мы и могли оставить открытым вопрос, смотреть ли на конницу Александра Великого как на рыцарство, или - как на кавалерию.

 Изменение, которое мы прежде всего наблюдаем в переходную эпоху, - это более резко обозначающееся различие между отдельными родами оружия среди всадников. Основное построение в средние века заключалось в том, что рыцаря, как главного бойца, поддерживали легкие всадники и стрелки, и лишь в редких случаях мы видели, что отдельные рода войск оперировали сами по себе; а теперь мы гораздо чаще можем наблюдать, как каждый из трех родов войск объединяется сам по себе и сражается самостоятельно. В сражении при Равенне в 1512 г. сражались, например, с обеих сторон тяжелые всадники на одном фланге, а легкие - на другом.