Тайный советник вождя - Владимир Успенский

На доклад к Сталину (а письмо было адресовано Иосифу Виссарионовичу) Берия пошел вместе с Булганиным. Аргументы настолько убедительные, что Лаврентий Павлович мог позволить себе держаться в тени. Свое он сделал, а о кознях моряков пусть сообщит вождю Булганин — адмиралы теперь в его подчинении.

Сталина донос не порадовал. Он ведь не намеревался остаться без нашего лучшего флотоводца. Одернул, ограничил полномочия, показал ему его место и ладно. А донос давал делу другой поворот, осложняя положение. Без последствий не оставишь, без расследования не обойтись. И была еще одна сторона, о которой автор письма мог не знать, а Берия умалчивал. Еще в 1942 году между Советским Союзом, Великобританией и Соединенными Штатами было заключено соглашение о взаимном обмене информацией и предметами вооружения, потребными той или другой стороне. Что и практиковалось. А парашютные торпеды и некоторые навигационные карты были переданы союзникам с разрешения Сталина — в рамках имевшейся договоренности. Письменного одобрения не требовалось. Кузнецов просто поставил в известность Верховного. Иосиф Виссарионович не возражал — это он помнил. Кузнецов, конечно, тоже. Как он теперь поведет себя… Решение, принятое Сталиным, было почти соломоновым:

— Для отстранения адмиралов не вижу пока достаточных оснований. Тем более для отстранения Кузнецова. Он нам нужен. Но судить будем. Судом чести. Узнаем, что скажут люди, какое мнение у моряков. — Помолчал, посопел сердито: — Выясним, что за человек Кузнецов, какое у него нутро.

Вряд ли Берия и Булганин обратили особое внимание на последнюю фразу Сталина. А я хорошо понял ее. Иосиф Виссарионович хотел проверить, возьмет ли адмирал Кузнецов ответственность на себя или будет отнекиваться, ссылаться на Сталина. Экзамен на преданность, на надежность. А поняв это, счел своим долгом предостеречь Николая Герасимовича от возможной ошибки, чтобы он, человек честный и откровенный, не навредил сам себе.

Связываться с Кузнецовым напрямик не хотелось. В сложившейся ситуации он, конечно, привлекал особое внимание бериевской агентуры. Поехал к своему младшему тезке, Николаю Алексеевичу Вознесенскому. Сказал, что надо побеседовать с Кузнецовым без посторонних глаз и ушей. Вознесенский сразу позвонил адмиралу: в Совмине, мол, возникли вопросы по кораблестроительной программе. Булганин против закладки больших кораблей, за мелкий, «москитный» флот — стоит дешевле. Надо посоветоваться. Прямо сейчас. Николай Герасимович приехал, а я «случайно» зашел в кабинет Вознесенского, потом проводил адмирала по коридору, по лестнице до подъезда. Посоветовал ему при любом расследовании, при любых обстоятельствах не упоминать фамилию Сталина, не ссылаться на него.

— Таких намерений не было, — ответил Николай Герасимович. — Да и документов подтверждающих нет.

— Даже если появятся. Не ставьте Иосифа Виссарионовича в неловкое положение, он этого не забудет.

Суд чести состоялся в актовом зале Главного штаба ВМФ. Собраны были морские офицеры, адмиралы. Выступали свидетели и эксперты — последние явно подготовленные заранее. Председательствовал маршал Говоров Леонид Александрович, привлеченный для объективности "со стороны", из сухопутных войск, известный своей справедливостью и независимостью суждений (в партию вступил лишь в сорок втором году, будучи уже командующим Ленинградским фронтом). На такого не надавишь ни с какой стороны. С моряками знаком был по Ленинграду, где вместе с Балтфлотом защищал северную столицу. Хорошо знал заместителя Кузнецова адмирала Галлера Льва Михайловича, других соратников Николая Герасимовича Кузнецова, оказавшихся теперь перед судом чести. Мог оценить их беспристрастно и разносторонне — так, по крайней мере, считалось.

Адмиралы вели себя очень достойно и порядочно, вызывая уважение. Не сваливали «вину» с одних плеч на другие. На вопрос "кто основной виновник передачи за рубеж документов и оружия" отвечали так: "Могу определить только степень своего участия". Кузнецов не ссылался на секретное соглашение между нашим правительством и бывшими союзниками. На Сталина и намека не было. Адмиралы подтвердили, что парашютные торпеды и некоторые навигационные карты действительно были переданы американцам и англичанам. Не из-за потери бдительности, а в обмен на то, что нужно было для нас. Кузнецов подчеркнул: авиационная (парашютная) торпеда давно уже рассекречена, книга с ее описанием и чертежами продается в магазинах и киосках.

— Теперь рассекречена, а раньше военной тайной была. А навигационные карты используются и будут использоваться нашими возможными противниками, привел свои доводы самый активный обвинитель вице-адмирал Н. Кулаков.

Конечно, «сухопутному» маршалу Говорову трудно было разобраться во всех тонкостях. Да это и не входило в его обязанности. Суд чести должен был установить и установил степень виновности Кузнецова, Алафузова, Галлера и Степанова в "совершении антигосударственного и антипатриотического поступка". И принял решение ходатайствовать перед Советом Министров о предании виновных суду Военной коллегии Верховного суда СССР.

Между Сциллой и Харибдой оказались члены Военной коллегии. С одной стороны, не покарать адмиралов нельзя. Вот факты, вот мнение военной общественности. С другой — понимание того, что адмиралы действовали с одобрения самой высокой власти. Осудив адмиралов, не осудишь ли того, кто стоял за ними, чью фамилию боялись даже произнести?! Всяко могло повернуться.

Приговор Военной коллегии был настолько мягок по тем временам и настолько обтекаем, что из него трудно было понять, за что же наказаны адмиралы. Получалось, вроде бы за утрату бдительности.

Пострадали главным образом непосредственные исполнители, Алафузов и Степанов. Им дали по 10 лет с лишением званий и наград. Галлеру — 4 года. Кузнецов был оправдан. Однако по предложению Военной коллегии он, носивший гордое звание Адмирала Флота Советского Союза, был разжалован в контр-адмиралы, то есть до низшего адмиральского чина. Его отправили на Тихий океан координировать там действия военно-морских сил Дальнего Востока.

Пройдет несколько лет, и Сталин осознает, какую ошибку он допустил, отринув честного скромного человека, знатока флотских дел, одного из авторитетнейших моряков мира. Жизнь покажет, что Николай Герасимович был прав во всем, от необходимости строить авианесущие корабли и подводные лодки до целесообразности иметь в государстве самостоятельный руководящий орган военно-морских сил. Признав свою оплошность, Сталин в 1950 году вернет Кузнецова в Москву и поручит ему возглавить воссозданное министерство ВМФ. И не вставлял больше морякам палки в колеса.

Спустя три года были полностью реабилитированы и возвращены на прежние должности Алафузов и Степанов. А вот Галлер, осужденный на небольшой срок, освобождения не дождался. Слабый здоровьем, он умер в тюрьме. И никто не знает, где похоронен бывший командующий Балтийским флотом, бывший начальник Главного морского штаба и заместитель наркома ВМФ. Родных у него не было: всю жизнь провел в корабельных каютах или в комнатке при служебном кабинете. [В октябре 1999 года Льву Михайловичу Галлеру установлен памятный знак в Казани на Арском кладбище. Есть где поклониться славному адмиралу. (Примеч. автора.)]

А Кузнецова «доконает» пришедший к власти Никита Хрущев, одержимый необузданным стремлением ломать, переиначивать, перестраивать. Не обделил он своим вниманием и вооруженные силы, принявшись реформировать и сокращать их. Морякам приказано было резать на металлолом большие надводные корабли. Расчетливые американцы ставили свои линкоры, авианосцы и крейсера на консервацию, а наши моряки со слезами на глазах уничтожали то, что не по вкусу было новому московскому «стратегу». (Через четверть века, когда потребует обстановка, американцы расконсервируют свои корабли и пошлют их к берегам Азии, в Средиземное море, в Персидский залив. — В. У.)

Николай Герасимович Кузнецов, принципиально несогласный с Хрущевым, резко выступит в защиту нашего флота. За что будет вторично разжалован и уволен со службы с издевательски-малой пенсией. Чтобы прокормиться, будет подрабатывать переводами, благо знал несколько языков. (Уникальное звание Адмирал Флота Советского Союза будет возвращено Кузнецову посмертно — в 1988 году. — В. У.)

Процесс над Кузнецовым, Галлером, Алафузовым и Степановым являлся как бы промежуточным, примыкая одной стороной к "заговору генералов", а другой — к готовящемуся в ту пору "ленинградскому делу", к той расправе, которую Берия и Маленков учинят над руководителями северной столицы, видя в них конкурентов в борьбе за послесталинскую власть. Победа над группой А. А. Жданова была тогда полной. Сам Андрей Александрович при странных обстоятельствах умрет в Кремлевской больнице. Подробнее об этом будет рассказано позже.