Поражающий фактор. Те, кто выжил - Михаил Гвор

— Ти почему его называешь «Пушьистик»?

— Патаму сто он Пусистик! — парирует внучка. Вполне логично.

— Мы полчаса назад решили его назвать «Пушистиком», — удивленно говорит мне Леха. — Как она догадалась? Гениальная девочка!

— Валите в душ, Пушистики, вода стынет.

Но не скрою, приятно, когда твою внучку называют гениальной. Жаль пообщаться с ней редко удается... Ох, беда... Да, надо еще деткам, привезенным Лехой, ситуацию разъяснить. Хоть немного времени убью.

Через пару часов оживает рация:

— База, ответьте Санкам. Прием.

Наконец-то!

— Здесь база. Прием.

— Информация от ходоков. Встретились. Договорились. Всё нормально. Прием.

— Принял. Подробности есть? Прием.

— На месте только русские. Наши завтра будут возвращаться. Поведут гражданских. Просили помощь носильщиками. Десять человек. Как поняли? Прием.

— Понял. Выслать десять носильщиков. Еще информация? Прием.

— Нету. СК.

— СК.

Через час Бахреддин увозит к перевалу сборную группу из москвичей и литовцев. Вот интересные выверты психологии. Всю смену литовцы воротили носы и говорили такое, что кулаки чесались. Первые два дня этой катавасии кочевряжились больше всех. А после того, как мужики вытащили остатки группы Пятраса, прибалтов как подменили. Куда подевались претензии на исключительность, поза исторически обиженных и гонор членов ЕвроСоюза? Нормальные люди! Наравне со всеми пашут: разбирают дома в Пасруде, гоняют в рейды грузчиками, сейчас пошли на Санки. Военных среди них нет. Так и не ждали. Зато геолог нашелся, не бог весть какой, студент, но всё-таки. Впрочем, с геологами сейчас проблем не будет, похоже.

Группа уезжает на МАЗе. Бахреддин хочет сделать еще рейс до Пасруда. А у группы в планах — пройти половину подъема и заночевать в летниках на три двести. Теперь путь разведан и отмаркирован, не ошибутся.

И отправил я не десять человек, а тридцать. С гораздо более широким заданием, чем просили «ходоки». Чует моё больное сердце, что это нам понадобится...

23 августа 2012 года

Таджикистан, Фанские горы, рудник Чоре Геннадий Алябьев

Всё решили еще вчера, когда Генка в который раз убедился, что его специалисты свой хлеб едят недаром.

— Извините, Геннадий Аполлонарьевич, — сказал Батяев, — но я не вижу ни малейших проблем в перекрытии выезда на трассу. Та гранитная скала, на которой товарищ генерал оборудовал свой наблюдательный пункт, гранитная только в верхней части. А под ней — известняк. Столкнуть ее на дорогу — пара пустяков. Вот убрать очень большая проблема. Даже техника особо не выручит. Ведь практически монолит.

«Генералом» главный инженер называл Егора. Тот уже привык и не возражал. Хотя даже четыре звезды на погоны получить не успел.

— Николай Григорьевич, — полюбопытствовал Олег, — а разве так бывает, чтобы гранитный монолит лежал на известковом основании? Простите дилетанта, но гранит же магматическая порода, а известняк — осадочная. Мне непонятно, откуда он вообще здесь взялся, а тем более под гранитом!

— Молодой человек! — ученый поднял указательный палец. — Гранитная скала на известняке — далеко не самое удивительное явление в этих местах. В горах бывает всё! Альпинист должен знать такие вещи...

— Так что там насчет столкнуть прозвучало? — прервал начинающуюся лекцию Генка.

— Элементарно. Даже взрывчатки понадобится не так много. Если надо, мы с Докучаевым просчитаем закладку зарядов минут за сорок. А заложить их — от силы два часа!

Линия поведения стала ясна.

Хотя и до этого с той самой минуты, когда альпинисты сняли с Алябьевской головы продуктовую проблему, отдавать рудник бандитам он не собирался ни при каких условиях. Предложение вывести людей в лагерь и перетащить туда всё, что возможно, а остальное взорвать, директор отмел сходу.

Людей — да! Держать того же Батяева, да и не только, в такой близости к «линии фронта» было, по меньшей мере, глупо. Толку ни малейшего, а человек хороший, да и специалист грамотный. Раз есть куда отправить — надо отправлять. Тем более, Светку с Митькой! В общем, всех гражданских — в тыл!

Вынести имущество, и ту продукцию, что успели получить. Безусловно. Не так уж и мало добыто золота, особенно по нынешним временам.

Но сам рудник надо удержать. Раньше или позже пригодится и техника, и помещения. Тем более что оборона уже организована.

— Ахмадов хочет золота. Он не отступится: это богатство, роскошь, дополнительные наемники. Увеличив силы, сможет захватить Пенджикент. После этого, нынешний мелкий бандит станет величиной. Конечно, нам это невыгодно. Но удерживать рудник — это платить жизнями наших ребят, — убеждал Алябьева Давид.

— Значит, надо сделать так, чтобы ему стало невыгодно добывать здесь золото. — сопротивлялся Генка. — Почему он сейчас не пытается штурмовать?

Директор был прав. Но не совсем. Одну попытку штурма бандиты вчера предприняли. Но какую-то вялую и неуверенную. И, напоровшись на огонь почти двадцати стволов, быстро откатились назад.

— Думаю, он в курсе ваших проблем с продуктами. Хочет взять измором. Ему нужен не только рудник, но и специалисты. Ваши беглые работники смогут добывать золото без вас?

— Нет. Это, по сути, чернорабочие. Подай-принеси, стучи — не стучи. Может копать, а может и не копать. А если засыпать взрывами дорогу... Без транспорта здесь делать нечего.

— Бессмысленно. Разгребут. Подгонят бульдозер, или сотню таджиков с лопатами...

— Не разгребут. — впервые за всё совещание вмешался Батяев.

— Почему? — спросил Генка.

— Извините, Геннадий Аполлонарьевич...

Дальнейший план родился быстро.

— Операция «Большой Блеф», — откомментировал его Давид. — Мне нравится, вполне в духе «Шабака»!

Это было вчера. А сегодня планировалось вывести гражданских. А заодно заложить заряды. Но... На утренней связи Санки передали приказ Виктора не начинать эвакуацию, до подхода дополнительных сил.

— Пришедшие разъяснят. — откоментировали Санки. — Надо выждать день.

— Почему? — спросил Генка Давида.

— Не знаю. Но Витя ошибается редко. Надо подумать. — ответил тот. — чем Виктор от меня отличается? Я в первую голову спортсмен. Он — спасатель...

Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения Борис Юринов

Кошмар дневного сна опять пришел ночью. Только теперь у Бори был автомат, и он, в конце концов, пускал его в дело. Хорошо видимые в воздухе пули медленно летели к груди солдата, неторопливо просверливали в ней большие неаккуратные дыры, из которых фонтаном била кровь, расплескиваясь по земле и забрызгивая Бориса.

Утром Боря встал злой и измученный. Мелькнула трусливая мысль не бегать сегодня. Раз теперь его тренирует Урусов, пусть он и определяет нагрузки. Мысль не понравилась. Он тряхнул головой, как бы прогоняя сомнения, и потянулся за кроссовками.

Привычное и монотонное занятие развеяло и сонливость, и остатки кошмаров. Усталость тоже куда-то ушла. Задумавшись, он пробежал в полтора раза больше обычного и продолжал бег. В голове окончательно прояснилась, но в ней никак не укладывалась такая простая, но дикая для Бориса, истина: надо научиться бить и убивать людей. Убивать!!! Вот прямо сейчас пойти и убить.

Боря никак не мог определиться. Одно дело вызваться, а совершенно другое... Мелькали самые разные идеи. И вообще не стрелять, просто постояв в строю расстреливающих. И выпустить пули над головами приговоренных. И честно отказаться от участия в тяжелом мероприятии. Но каждый раз, когда освобождающее от мук решение, казалось бы, уже пришло, перед глазами вставало лицо мамы, а в ушах звучал ее тоскующий голос: «Где ты, Боренька? Жив ли? Увижу ли я тебя?». И он снова погружался в сомнения, наматывая новые и новые круги по спортплощадке базы, как две капли воды похожей на такую же в городке бригады.

Он пробегал и общий подъем, и завтрак, и только когда уже пора было идти получать оружие, Боря решился.

— Я приду, мама. — чуть слышно прошептал он. — Я обязательно приду. Только немного позже. Мне слишком многому надо научиться, чтобы суметь дойти. Но я приду.

И Борис Юринов, международный гроссмейстер, восходящая звезда и надежда самарских, да и российских, шахмат, чемпион мира среди юниоров две тысячи десятого года, пошел получать автомат, чтобы впервые в жизни выстрелить в человека. С четко и осознанно поставленной целью: убить.

Таджикистан, между кишлаками Пасруд и Маргузор Станислав Белозеров (Малыш)

Легко сказать: «закрыть дорогу». А как? Только кажется, что в горах это можно сделать в любом месте. А на деле... Вот где и как ее перекрывать?

Проще всего рвануть хороший заряд на склоне перед Иматом, где дорога врезана в стену. Один «бум», и никакая скорая помощь не поможет. Только врубаться дальше в скалу, что совершенно нереально. Но перекрыть проезд так высоко — значит отдать бандитам Маргузор. Делать это надо значительно ниже, между кишлаками. А там таких прелестных местечек нет. Единственная трудность при подъеме — серпантин. Вот только...