Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. - Г. Костырченко

Проходивший в СССР в конце 20 — начале 30-х годов переходный период от коммунистической республики к коммунистической империи обернулся для Белоруссии, Украины и других союзных республик существенным урезыванием их автономных прав, сопровождавшимся применением жестких методов укрощения национальной управленческой и культурной элиты. Как бы формулируя теоретическое обоснование развернутого советским руководством генерального наступления против тайных националистических сил в стране, Сталин, упомянув в выступлении на XVII съезде партии (январь 1934 г.) о «грехопадении Скрыпника и его группы на Украине», особо подчеркнул:

«Следует заметить, что пережитки капитализма в сознании людей гораздо более живучи в области национального вопроса, чем в любой другой области. Они более живучи, так как имеют возможность хорошо маскироваться в национальном костюме»[443].

В конечном итоге терзавший вождя страх перед национальным сепаратизмом в определенной мере предопределил ту радикальную смену руководства на Украине, в Белоруссии и других союзных и автономных республиках, которая произошла в период «большого террора» конца 30-х годов. Тогда на Украине было инспирировано дело «Антисоветского националистического центра», жертвами которого стали председатель СНК УССР А.П. Любченко (покончил жизнь самоубийством 30 августа 1937 г.), нарком просвещения В.П. Затонский, начальник управления по делам искусств А.А. Хвыля и другие высшие чиновники. Как участники других рожденных фантазией НКВД подпольных группировок — «Польской организаций войсковой» и «правотроцкистского центра» были расстреляны секретари ЦК КП(б)У М.М. Хатаевич и Н.Н. Попов. Позже разделались с бывшими первым и вторым секретарями ЦК КП(б)У С.В. Косиором (был объявлен главой все той же «Польской организации войсковой») и П.П. Постышевым. Примерно то же самое происходило и в Белоруссии, где в июне 1937 года были объявлены польскими шпионами председатель ЦИК А.Г. Червяков (покончил жизнь самоубийством), председатель СНК Н.М. Голодед (расстрелян) и другие руководители. Следом за ними расправились с первым секретарем ЦК КП(б)Б В.Ф. Шаранговичем (арестован 27 июля 1937 г., а казнен в 1938-м вместе с Бухариным, Рыковым и другими «правыми»). Всего же под флагом борьбы против национал-уклонизма и национал-демократизма в этот период в республике было репрессировано 99 секретарей райкомов из 101, 80 литераторов, а также множество деятелей искусства и науки[444].

Первые признаки госантисемитизма.

СССР-ГЕРМАНИЯ: ПЕРИПЕТИИ ОТНОШЕНИЙ.

В течение 30-х годов советско-германские отношения были подвержены существенным колебаниям. До начала 1933 года на них благотворно влиял конструктивный дух договора, заключенного этими странами в 1922 году в Рапалло. Однако сразу же после прихода к власти А. Гитлера, провозгласившего Третий рейх передовым бастионом Запада в борьбе с большевизмом и тогда же публично обещавшего за шесть — восемь лет совершенно уничтожить марксизм[445], ситуация диаметрально изменилась. Если еще в апреле 1932 года Сталин, встречаясь с немецким писателем еврейского происхождения Э. Людвигом, говорил, что в Советском Союзе испытывают симпатии к немцам[446], то не пройдет и года, как в Советском Союзе заговорят о Германии совсем по-другому. 22 марта 1933 г. в «Известиях» появилась статья К. Радека, в которой прямо утверждалось, что «национал-социалисты развили программу внешней политики, направленную против существования СССР…». Начавшееся со вступления СССР в сентябре 1934 года в Лигу наций активное его сближение с западными демократиями повлекло за собой дальнейшее охлаждение в советско-германских отношениях. При этом советское руководство, избрав этот новый для себя курс во внешней политике, особенно болезненно и ревниво воспринимало любую уступку Германии со стороны западных демократий, справедливо полагая, что это отнюдь не «умиротворяет» нацистов, как утверждалось в Лондоне или Париже, а, наоборот, поощряет их реваншизм и агрессивность. После передачи Саарской области рейху в «Правде» 31 марта 1935 г. появилась осуждавшая это событие статья заместителя наркома по военным и морским делам М.Н. Тухачевского «Военные планы Германии», подготовленная по указанию Сталина и тщательно им отредактированная. Последний как бы пытался еще раз продемонстрировать Западу трезвый прагматизм советского коммунизма, благоприобретенный за почти два десятка бурных послереволюционных лет, и в то же время предостеречь от опасных заигрываний с авантюристическим нацистским режимом с расистской и экспансионистской идеологией. Однако подобные увещевания не могли быть особенно эффективными, будучи нейтрализованными более динамичной внешней политикой Гитлера, максимально использовавшего преимущества срединного географического положения Германии между капиталистическим Западом и коммунистическим Востоком. Предвосхищая одобрительную реакцию Запада, Гитлер в ноябре 1936 года увенчал свой антисоветский курс сколачиванием так называемого Антикоминтерновского пакта, и это было разрекламировано им как первый шаг к созданию своего рода антикоммунистического интернационала.

В свою очередь Сталин стремился извлечь выгоду из обострявшихся противоречий между нацистской Германией и западными демократиями, в том числе и по еврейскому вопросу. В личном архиве вождя сохранились тексты перехваченных ОГПУ весной 1933 года телеграмм британских дипломатов. К примеру, в одной из них, датированной 9 апреля, английский посол в Берлине сэр Румбольд предостерегал британский Форин офис:

«По моему мнению, было бы большой ошибкой приглашать Геринга в Лондон… Геринг несет полную ответственность за действия своих приверженцев, которые не останавливаются перед физическим истязанием евреев. Ввиду этого приглашение Геринга в Лондон, безусловно, встретило бы враждебное отношение со стороны общественного мнения, особенно в еврейских кругах, и, возможно, привело бы к инцидентам»[447].

Ориентироваться в хитросплетениях германской внешней политики помогали Сталину и регулярные доклады наркома иностранных дел М.М. Литвинова. В декабре 1935 года тот ознакомил вождя, с мнением советского полпреда в Германии Я.З. Сурица о Гитлере, в действиях которого тот усмотрел «три пункта помешательства: вражда к СССР, еврейский вопрос и аншлюс». В ответ на развернутую нацистами антисоветскую кампанию, принимающую «совершенно гомерические размеры», Литвинов предложил тогда «дать нашей прессе директиву об открытии систематической контркампании против германского фашизма и фашистов»[448].

Поскольку необходимость адекватного пропагандистского ответа СССР на нацистский вызов была более чем очевидной, Сталин активно наращивал усилия своего идеологического аппарата в этом направлении. Причем в содержательном плане акцент делался на всесторонне выигрышном для Советского Союза противопоставлении парадигме советского миролюбия и интернационализма таких крайних форм германского национализма, как воинствующий расизм и антисемитизм. Еще в начале 30-х годов по распоряжению Сталина была переведена на русский язык и издана ограниченным тиражом «для служебного пользования» вышедшая в Германии в 1925–1926 годах книга Гитлера «Моя борьба», которую раздали высшим партийно-государственным сановникам и руководству пропагандистского ведомства. Содержавшиеся в ней основополагающие для нацистской идеологии саморазоблачительные откровения фюрера — гремучая смесь геополитики и «расовой теории»[449] — были широко востребованы советской антифашистской пропагандой. А когда в конце 1936 года был созван Чрезвычайный VIII съезд Советов и на нем был устроен грандиозный пропагандистский спектакль под названием «Принятие сталинской Конституции», Молотов впервые ознакомил советскую публику с ответом, данным еще 12 января 1931 г. Сталиным на запрос Еврейского телеграфного агентства в США[450]. Он также процитировал фрагмент из принятых гитлеровцами в 1935 году так называемых нюрнбергских расовых законов, гласящих, что «еврей не может быть гражданином Германской империи… лишается права голоса по политическим вопросам… не может занимать государственных должностей». Затем, используя эффект риторического контраста, торжественно заявил:

«…Наши братские чувства к еврейскому народу определяются тем, что он породил гениального творца идей коммунистического освобождения человечества и научно овладевшего высшими достижениями германской культуры и культуры других народов — Карла Маркса, что еврейский народ, наряду с самыми развитыми нациями, дал многочисленных крупнейших представителей науки, техники и искусства, дал много славных героев революционной борьбы против угнетателей трудящихся и в нашей стране выдвинул и выдвигает все новых замечательных и талантливых руководителей и организаторов во всех отраслях строительства и защиты дела социализма. Всем этим определяется наше отношение к антисемитам и антисемитским зверствам, где бы они ни происходили»[451].