Жизнь Марии Медичи - Элен Фисэль

– Поверьте, сир, не пройдет и недели, как все закончится, и вы станете в значительно большей степени королем Франции, чем сейчас.

Был такой разговор или нет, точно сказать невозможно. Важно другое: ситуация вдруг повернулась в самом неожиданном ракурсе. Король (и это исторический факт) призвал кардинала к себе и объявил ему о своем решении: он намерен защитить его от клики, пользующейся благосклонностью Марии Медичи.

Дальше – больше. Людовик отверг просьбу Ришельё об отставке и сказал, что советы кардинала для Франции более ценны, чем советы вдовствующей королевы.

Потом он сказал, что источник зла – не сама Мария Медичи, а ее окружение, с которым он намерен разделаться в самое ближайшее время.

Король пригласил к себе министров и государственных секретарей. Самые ярые сторонники Марии были сняты со своих постов и отправлены в изгнание.

Этот день вошел в историю как День одураченных. В самом деле, 10 ноября карьера (а то и жизнь) кардинала висела на волоске, и его враги уже праздновали победу, all ноября многие из них были отправлены в темницы.

Вернемся опять к событиям 10 ноября. Сначала Мария оскорбила племянницу кардинала де Ришельё, которую согласилась принять в состав своих фрейлин, а затем и самого кардинала, сумевшего по потайному ходу попасть в кабинет, где разговаривали Их Королевские Величества.

Франсуа де Ларошфуко в своих «Мемуарах» рассказывает:

«Когда король затворился наедине с королевой, она опять стала жаловаться на кардинала и объявила, что не может больше терпеть его у кормила государства. Понемногу оба собеседника начали горячиться, и вдруг вошел кардинал. Королева, увидев его, не могла сдержать своего раздражения: она принялась упрекать его в неблагодарности, в предательствах, которые он совершил по отношению к ней, и запретила ему показываться ей на глаза. Он пал к ее ногам и пытался смягчить ее своей покорностью и слезами. Но все было тщетно, и она осталась непреклонной в своей решимости»187.

Казалось бы, для Ришельё все было кончено, и Мария, уверенная в своем сыне (что он никогда не предпочтет ей кардинала), открыто стала праздновать свою победу.

Слух об опале де Ришельё распространился очень быстро, и почти никто из придворных уже не сомневался в том, что первый министр окончательно низложен. Но король, которому хотелось слыть человеком справедливым, решил, что государство для него значит больше, чем собственная мать. А государству необходим был такой человек, как кардинал де Ришельё.

Конечно, подобное решение было трудным для короля. И возможно, оно было бы другим, не пренебреги Мария советами не оставлять сына наедине с его извечной неуверенностью. Но… Король жил в Версале, тогда небольшом охотничьем замке, и Мария не смогла пересилить себя, чтобы хотя бы на время переселиться в Версаль. Жизнь без привычных удобств казалась ей невыносимой, и столь разумный совет был отвергнут. Ришельё же, ловко овладев волей короля, заставил его принять то решение, которое было принято.

В результате кардинал, который, как утверждают некоторые, уже готовился укрыться в одной из крепостей, остался на своем месте, а вот на его противников посыпались кары одна страшнее другой: Маргарита Лотарингская, принцесса де Конти, дочь герцога Генриха де Гиза, организатора убийств гугенотов в Варфоломеевскую ночь, и Карл IV Лотарингский, герцог де

Гиз, ее брат, были изгнаны из Франции; Франсуа де Бассомпьер, отличившийся при осаде Ла-Рошели и ставший маршалом, попал в Бастилию; хранителя печати Мишеля Марильяка, ставленника королевы, посадили в тюрьму, где он оставался до самой смерти, а его брату, маршалу Луи де Марильяку, отрубили голову на Гревской площади.

Этот скорбный список можно было бы продолжить. За многими не было никакой вины, кроме близости к Марии Медичи.

Франсуа де Ларошфуко, отец которого тоже пострадал, в своих «Мемуарах» констатирует:

«Столько пролитой крови и столько исковерканных судеб сделали правление кардинала де Ришельё ненавистным для всех. Мягкость регентства Марии Медичи была еще памятна каждому и все вельможи королевства, видя себя поверженными, считали, что после былой свободы они впали в pa6cTBO»188.

Двадцать третьего февраля 1631 года Мария Медичи занималась своим утренним туалетом. Дело происходило в Компьенском замке, в семидесяти километрах к северо-востоку от Парижа; королева-мать готовилась к поездке в столицу, желая еще раз поговорить со старшим сыном.

Неожиданно ей объявили, что прибыл кардинал де Ришельё.

Сказать, что она была удивлена, – ничего не сказать.

Взаимные приветствия дались обоим с видимым трудом.

– Мадам, – вкрадчиво начал кардинал, – в стране давно уже происходят странные события, и я думаю, очень скоро Франция будет аплодировать решению, которое мы наконец приняли…

– Не понимаю, что вы хотите сказать. – Она старалась говорить спокойно, но было видно, что слова кардинала обеспокоили ее.

– Я прибыл в Компьень, чтобы сказать вам: королевство устало от бесконечных войн и заговоров. Они ведут Францию к катастрофе, и мой долг – положить конец этому.

– Я отказываюсь понимать вас, месье…

– Я прибыл, мадам, чтобы сказать вам: один из нас должен принести себя в жертву, чтобы дать дорогу другому. Надеюсь, вы догадываетесь, кто должен?

– Что-о?! Вы говорите это мне, представительнице великого рода Медичи, королеве Франции, вдове короля Генриха! Да кто вы такой?

В ответ кардинал лишь презрительно усмехнулся.

– О вашем визите, месье, – продолжила Мария Медичи, – непременно будет доложено моему сыну. А теперь соблаговолите уйти.

– Одну минуту, мадам. Мне нужно передать вам еще кое-какие распоряжения.

– Распоряжения?! Мне?! – Королева-мать в бешенстве схватила серебряный колокольчик, чтобы вызвать охрану.

В дверях появились два рослых гвардейца.

– Немедленно вышвырните отсюда этого человека! Немедленно! Вон!

– Мадам, неужели вы до сих пор ничего не поняли? – спокойно произнес кардинал. – Речь идет о вашем аресте. И это больше не ваши гвардейцы.

– Изменники! – затопала ногами Мария. – Какой позор! Какая низость! Узнаю ваш стиль, господин кардинал!

– Успокойтесь и выслушайте меня, – продолжил де Ришельё. – Вам нужно уехать как можно дальше от Парижа. Прежде всего в целях вашей же безопасности, а также, чтобы обеспечить безопасность тем лицам, судьба которых вам небезразлична.

– Кого вы имеете в виду? Все и так уже либо уничтожены, либо находятся…

– Вам необходимо принять эти условия, мадам, – оборвал ее кардинал.

– Отвратительное ничтожество, да будь ты проклят! – выкрикнула королева-мать, понимая, что сопротивление бесполезно.