Осколки разбитых иллюзий (СИ) - Турана М.

— Разговаривал. Они еще не доехали, — отвечает он, пропуская меня вперед, когда двери лифта разъезжаются в разные стороны.

Мы оказываемся в холле, где нас встречает ассистент Адэма. Она провожает нас до кабинета, где уже ожидают Берк и Алейна Мушвиг — нотариус, с которой сотрудничает наша компания.

Мы приветствуем друг друга. Садимся, и женщина начинает выполнять свою работу. Рассказывает некоторые нюансы, относительно принятия наследства и регистрации имущества.

Даёт мне на подпись готовые документы на собственность. Управляемся со всем довольно быстро. Затем Алейна поздравляет нас с вступлением в брак и правами на наследства. Подхватив свои папки, покидает кабинет. Мы остаемся втроём.

— Что дальше? — спрашиваю сухим тоном, обращаясь к брату.

Прохожусь глазами по документам. На Берка смотреть или говорить с ним, желания нет. Утренний инцидент до сих пор не выходит из головы.

— Теперь ты официально обладательница тридцати процентов акций компании «МурБек». Имеешь один из решающих голосов, — уклончиво отвечает Раф.

— В четверг совещание акционеров. Мартынова уже оповестили, — вступает в разговор Адэм. — Ты не хочешь поприсутствовать тоже?

— Думаю это ни к чему, — задумчиво рассуждает брат. — Держи все под контролем, Адэм. Пока не найдем эту девицу, придётся мириться с Мартыновым и его присутствием в компании.

Вскинув голову, я смотрю на мужчин, сидящих напротив меня. Вижу, что помимо словесной беседы, они обмениваются еще и говорящими взглядами.

— Я чего-то не знаю? О какой девице идёт речь?

Воцаряется гнетущая тишина. Они вновь смотрят друг на друга, словно воры, которых поймали за руку. Очевидно, что Рафаэль сказал случайно при мне то, что не должен был. Что-то в их поведении настораживает меня.

— Раф, — произношу с нажимом, откладывая папку с документами в сторону. — Что происходит, не расскажешь? Какая девица? Она как-то связана с Мартыновым?

— Пока ничего не ясно, Камилла. У нас только предположения, — пытается уйти от ответа брат.

Я замечаю напряжение на лице Адэма. Это как-то связано с ним?

«Какая ещё к чёрту девица? Сколько у него их? Тогда причём тут Мартынов?» — начинаю вскипать.

Я думала, что имею иммунитет на его связи с женщинами. Даже наша первая встреча состоялась, когда он был с другой. Может это злой рок за то, что подсматривала тогда? Что не сразу дала знать о своём присутствии? И теперь мне предстоит постоянно наблюдать за его изменами? По спине пробегают мурашки от того, куда меня занесли мысли. Я точно превращаюсь в Азру. Даже тот факт, что он находился в кабинете один, с Алейной Мушвиг был неприятен. Точно схожу с ума, женщина старше его лет на двадцать.

— Так поделитесь этими предположениями, — не скрываю раздражения, меняю направление своих мыслей.

Вцепляюсь в брата взглядом, давая ему понять, что не позволю уйти от ответа. Он вздыхает, смотрит на Адэма, словно советуясь, стоит ли говорить мне.

Направляю злой взгляд на Адэма. Да что происходит? Почему они так напряжены?

— Смерть отца произошла по неестественным обстоятельствам, — произносит Рафаэль, спустя несколько секунд.

Как только его слова достигают моих ушей, в спине стреляет нерв. Позвоночник стискивают колючей проволкой.

— Не поняла, — с трудом справляюсь со спазмом, перехватившим голосовые связки, и перевожу взгляд к брату. — Что ты имеешь ввиду?

Стараюсь совладать с разумом, в котором творится хаос.

— При вскрытии были обнаружены вещества лекарств, которые отец не принимал, — с трудом говорит брат. Слова даются ему тяжело. — Это привело к сердечному приступу.

Скудная информация, которую он выдаёт по крупицам, сводит с ума. Я хочу объяснений. Хочу подробностей. Что всё это значит? Что он хочет этим сказать? Разве отец… Разве не из-за наших слов…

Вновь направляю взгляд на Адэма. Он следит за моей реакцией. Не даёт никаких ответов на мою немую мольбу объяснить, что имеет ввиду брат.

— Когда папа… — эмоции душат меня, говорить больно. Всё тело противится тому, что собираюсь произнести вслух, но я должна.

Смотря в глаза своего соучастника, я начинаю свою исповедь:

— Когда у папы случился сердечный приступ, я и Адэм были рядом с ним, Рафаэль. Это произошло, потому что мы наговорили друг другу не очень лестные вещи. Папа всё слышал, мы ругались при нём. Потом ему стало плохо, — в горле печёт от ужасной правды, зрачки подрагивают от слез, что я пытаюсь сдержать. — Папа умер из-за нас.

— Адэм все рассказал, Камилла, — раздаётся ответ брата, в нём нет ни удивления, ни злости. — Это случайность. Приступ мог случиться находись он один в кабинете. Лекарства, что ему подсыпали долгое время, привели к сердечному приступу.

Мысли бьются в голове. Столько вопросов. Столько страхов. И бездонная боль вновь поражает нутро, как будто папа умер только сейчас.

— Ты знаешь, что он вёл здоровый образ жизни. Каждый год обследовался. У него не было никаких проблем с сердцем, я разговаривал с Фатихом — это врач, что вёл его. Если бы не воздействия лекарств…

Моё сердце так болезненно дёргается, что кажется, оно отбивает последние удары в груди.

— Вашей вины в его смерти нет, — говорит Рафаэль.

В этот момент я ощущаю, наверное то, что чувствуют люди, когда им выносят оправдательный вердикт, но они уже отсидели лет двадцать за преступление, которого не совершали.

Пустоту. Когда уже ничего не имеет значения и смысла. Ты уже расплатился, уже понёс наказание. В моём случае: отец всё равно умер. Его нет. Никто и никогда не сможет заменить его. Когда папы не стало, мне показалось, что я резко постарела. Стала старше лет на тридцать. И сейчас вновь такое ощущение.

Меня потряхивает. По щекам медленно катятся слезы. В голове всё сыпется, как песок.

— Как это могло произойти? Кто подсыпал это лекарство? Кому это было нужно? — лихорадочно выдаю вопросы, которые оседают в уме, кромсают мозг.

— Мы долгое время не могли понять это, — задумчиво говорит брат. — До тех пор, пока не стало ясно, что Мартынов скупил доли акций других акционеров. Предполагаем, что за всем этим стоит он. Но никаких доказательств у нас нет.

Он переводит взгляд от меня на Адэма, разводит руками.

— Когда совершили покушение на папу тоже не смогли доказать его причастность.

— А девица? Кто она? Какое имеет отношение ко всему? — вспоминаю, с чего начался наш разговор.

— Ассистент дяди Мураза, — отвечает Адэм вместо брата.

Поджимаю губы от того, как он спокойно сейчас говорит. Не могу смотреть на него. Подонок знал всю правду и держал меня в неведении.

— Она работала у него последние полгода до смерти. Имела возможность подсыпать ему в чай или кофе лекарство. После его смерти, ей предложили другую должность, но она уволилась.

— Повторяю, что это всё наши предположения. Факт только один, что отца довели до сердечного приступа, — вновь раздаётся голос Рафаэля.

— А то, что девушка прежде работала на фирме у Мартынова? И то, что мы её не можем найти, будто след простыл? За всем точно стоит этот мерзавец, — эмоционально выдаёт Адэм, он встает со стула, тянет руку к шее, развязывает узел на галстуке.

— Для того, чтобы узнать правду и доказать, нужно её найти, — Рафаэль тоже поднимается на ноги.

У меня же нет сил даже сидеть, кажется, рухну сейчас прям со стула.

— Камилла, мы не должны выдать себя. Если Мартынов на самом деле замешан, и он узнает, что нам что-то известно, мы никогда не сможем доказать его причастность.

Он останавливается, всматривается в меня. Затем подходит к столу, открывает маленькую бутылку, наливает в стакан воду, протягивает мне.

— Мы не хотели говорить тебе. Боялись, что ты не справишься с эмоциями при встрече с Мартыновым. Не нужно, чтобы он догадался о том, что мы его подозреваем, — вновь повторяет брат.

Он заставляет меня взять в руки стакан и пригубить воду. Холодная вода попадает в организм, и я чувствую, как от кончиков пальцев ног начинает подниматься холод всё выше и выше.