Если завтра в поход… - Владимир Невежин

Столь же радикальные суждения о характере советской военной доктрины принадлежат Д.Т. Козлову. Выступая в прениях по докладу начальника ПУРККА, Козлов призвал воспитывать личный состав РККА и все население страны «в духе наступательной доктрины». «Ни в одном журнале, ни в одной газете не должно быть записано, что мы будем только обороняться и бить противника на своей собственной территории», – заявил он. Наоборот, продолжал Д.Т. Козлов, «должно быть записано, что мы будем обороняться только наступлением и бить противника и этим самым оборонять свое социалистическое отечество и его границы…».

Аналогичным образом высказывались и участники совещания, собранного 25 июня 1940 г. по инициативе редакций газеты «Красная звезда», журнала «Знамя», Оборонной комиссии ССП. На упомянутом совещании ответственный редактор газеты «Красная звезда» Е.А. Болтин (он был в числе приглашенных на пленарное заседание ГВС и имел возможность выслушать доклад Л.З. Мехлиса 10 мая 1940 г.) коснулся двух основных групп вопросов. Первая была связана с военной идеологией и вытекающими отсюда задачами воспитательной работы. Вторая касалась текущих задач редколлегии «Красной звезды» и того «социального заказа», который намеревалось предъявить писателям военно-политическое руководство.

Как подчеркнул ответственный редактор газеты «Красная звезда», доктрина Красной Армии была наступательной. Однако, продолжал он, с учетом опыта боев в Испании, на Халхин-Голе и особенно в Финляндии потребовалось внести некоторые коррективы. Среди недостатков военной идеологии, выявившихся главным образом в «Зимней войне», Болтин назвал то, что у личного состава стремились воспитать «своеобразный советский пацифизм». В периодической печати и в литературе часто встречалось выражение, что «Красная Армия есть орудие мира», а между тем, по мнению Е.А. Болтина,  надо учить людей другой истине: «армия есть инструмент войны». Он подчеркнул, что не следует зазнаваться, нельзя недооценивать опыт боевых действий между Германией и ее противниками – Англией и Францией в Европе и необходимо постоянно изучать уроки кампании в Финляндии.

Подводя итоги своих размышлений о задачах военной идеологии, Болтин сформулировал основные установки, которых необходимо было придерживаться. Во-первых, воспитывать людей в понимании того, что Красная Армия является инструментом войны. Вовторых, следовало прививать мысль о справедливом характере войны СССР против любого капиталистического государства, независимо от того, кто выступит ее инициатором.

Отметив наличие настроений типа: в грядущих сражениях мы, т.е. Красная Армия и СССР, будем обороняться, «а сами в драку не полезем», Е.А. Болтин назвал их неправильными. Далее он сформулировал кредо большевистского военного руководства: «Мы должны быть готовы, если понадобится, первыми нанести удар… Совершенно ясно, что характер боевых действий Красной Армии будет активным». Естественно, следовало прививать личному составу РККА наступательный дух.

Таким образом, наряду с рассуждениями о необходимости искоренения «вредных предрассудков», в советской военной пропаганде («шапкозакидательства», зазнайства, недооценки опыта современных войн) была подчеркнута и незыблемость основной идеологической установки: Красная Армия должна готовиться к активным, наступательным боям против «капиталистического окружения», и не исключено, что именно она нанесет первый удар.

Член оборонной комиссии ССП В.В. Вишневский затронул на совещании 25 июня 1940 г. вопрос о препятствиях, которые возникали со стороны военной цензуры в отношении пропагандистских материалов, освещавших действия Красной Армии в период «освободительного похода» в Польшу и войны против Финляндии. Вишневский подчеркнул, что постоянно идут разговоры о Прибалтике, а также «о перспективах на южном фланге (на Ближнем Востоке. – В.Н.) и т.д.». Необходимо было широко и гласно обсудить эти проблемы на страницах «Красной звезды». Однако писатели и журналисты, освещавшие «оборонную» тематику, по мнению Вишневского, могли засвидетельствовать, что нет ни одной военной темы, которую не портили бы «редакторы», т.е. цензоры.

Коснувшись далее перспектив освещения наступательных операций Красной Армии и грядущих «освободительных походов» средствами кинематографии, В.В. Вишневский посетовал, что писателей еще по-настоящему не привлекали к созданию хроникально-документальных фильмов о событиях у озера Хасан, на реке Халхин-Гол, в Западной Украине.

«Если нам (СССР. – В.Н.), – подчеркнул В.В. Вишневский, – придется заниматься Черным морем, Кавказом, Балканами и т.д., давайте подумаем об этом за месяц… Все должно быть сделано молча, организованно, заблаговременно, в военных отделах Кинокомитета, в редакциях ССП». Что касается непосредственного опыта по созданию хроникально-документальных фильмов, проникнутых «необыкновенной военной точностью», то Вишневский посоветовал позаимствовать опыт германских кинооператоров, снимавших боевые действия вермахта против Польши.

В выступлении В.В. Вишневского содержался прямой намек на цензурные запреты, которые практиковались и в «Красной звезде». Ответственный редактор газеты Е.А. Болтин резонно возразил: «Вряд ли кто нам сейчас позволит ставить так вопрос, как предлагает тов. Вишневский в отношении дальнейшей судьбы юго-востока и т.д. Писать о многих таких вещах мы не должны, так как это было бы вредно». Редактор «Красной звезды» пообещал журналистам содействие в публикации «действительно смелых вещей», однако подчеркнул, что не следует ставить газету «в ложное положение в отношении ее международных позиций», ибо помещаемые в ней военные обзоры цитировались всей иностранной прессой.[490]

В соответствии с приказом народного комиссара обороны маршала С.К. Тимошенко от 26 июля 1940 г. Политическое управление Красной Армии было переименовано в Главное управление политической пропаганды Красной Армии (ГУППКА). А уже 28 августа 1940 г. ГУППКА издал директиву N 20 «О перестройке партийно-политической работы».

Она была адресована военным советам и начальникам управлений политической пропаганды округов и Дальневосточного фронта. В директиве, в частности, отмечалось: «Многие командиры и политработники настроились на мирный лад, не понимают, что на Западе и Востоке полыхает пожар мировой войны, что мы живем в военной обстановке, когда каждый военнослужащий должен быть внутренне отмобилизованным» (курсив мой. – В.Н.). В этой связи уже в который раз указывалось на важность изучения сопредельных стран.

Политическая пропаганда и агитация рассматривались в документе не как самоцель, а как средство повышения боеготовности Красной Армии, укрепления дисциплины и высокого морально-политического состояния личного состава. Директива предписывала придать им «боевой характер», пронизать «сталинской целеустремленностью и принципиальностью». Для изучения сопредельных стран намечалось широко использовать разосланные ранее ПУРККА книги и географические карты. Особое внимание в лекциях о сопредельных странах рекомендовалось обращать на военно-географические положение, экономический потенциал, состояние вооруженных сил и тактику их армий. К этой работе привлекались отделы пропаганды среди войск и населения противника, а также члены редколлегий газет на иностранных языках.[491]

Во исполнение требований директивы ГУППКА от 28 августа уже в сентябре 1940 г. в его составе была создана лекторская группа в количестве 101 чел. Зимой 1940/1941 гг. во всех домах Красной Армии были организованы лектории для командиров. На 1 января 1941 г. в составе агитколлективов Киевского особого военного округа насчитывалось свыше 2,2 тыс. чел., Ленинградского – свыше 2,6 тыс., Московского – свыше 2,8 тыс. чел. В тематике работы агитколлективов и лекториев большое место занимали пропаганда уроков боевых действий в Европе, опыта «Зимней войны», применения танков и авиации, военноэкономического потенциала воюющих стран и тактики их армий.[492]

В проекте нового Полевого устава РККА, работа над которым усиленно велась в 1940 г., впервые заключалось требование: изучать политико-моральное состояние иностранных армий, научиться вести среди них пропаганду и агитацию в целях подрыва морального состояния. М.И. Бурцев, который был назначен начальником отдела пропаганды среди войск и населения противника (7-го отдела) ГУПККА, получил задание составить проект директивы политорганам о порядке их идеологической работы, ориентированной на войска противника. Бурцев воспринял это задание как необычное, поскольку со времен Гражданской войны Политуправление Красной Армии не разрабатывало такого рода директив либо наставлений. Подготовка проекта директивы потребовала больших усилий. За ходом ее следил лично начальник ГУППКА. Проект много раз обсуждался и перерабатывался, так что М.И. Бурцев имел все основания назвать документ «плодом коллективной мысли».[493]