Измена. Право на сына (СИ) - Арина Арская

— А еще я буду ворчать на внуков, — Макар задумчиво перебирает мои пальцы, — а ты их баловать.

— Как-то мы быстро перескочили к старости и внукам.

— Наверное, потому что кажется, что в старости мы уж точно будем умными?

— Или потому, что мы хотим взять и перепрыгнуть через настоящее, в котором мы должны учиться быть умными?

— Хм… — Макар хмурится.

— Нам стоит говорить не о том, какими мы будем, а какие мы есть сейчас, — переплетаю свои пальцы с его.

— Я напуган, Уля. Очень сильно, — опускает взгляд и вновь смотрит на меня, — поэтому скажи, что все будет хорошо.

Я недоуменно приподнимаю бровь.

— Теперь я боюсь, что потеряю тебя, — поглаживает мои пальцы, — потеряю Артема.

— Не будет этого страха, не будет ценности.

Встаю, обхожу стол и сажусь рядом с Макаром. Беру его за руку, кладу голову на его плечо. Мороженое растаяло, и в сладкой белой луже блинчики размякли.

— Все будет хорошо, если мы для этого постараемся, — шепчу я. — Все будет хорошо, если мы сохраним слова, которые были сегодня сказаны о любви, страхе и слабости. Все будет хорошо… — выдерживаю небольшую паузу и с легким самодовольством продолжаю, — если ты будешь помнить, как тебе повезло с женой, Макар.

Сжимает мою ладонь, а затем тянет ее к губам и нежно целует кончики пальцев.

— И я буду полным идиотом, если позволю себе быть прежним говнюком, — приобнимает меня, целует в макушку и делает глубокий вдох, будто желает запомнить запах моих волос. — Я стану другим, Уля. Для тебя, для Артема.

— А соседям все же светит перспектива жить рядом с противным стариком?

— Думаю, да, — Макар коротко смеется.

Сидим и молчим, держась за руки, глядя в окно, за которым спешат по своим делам прохожие.

Макар шумно вдыхает и выдыхает, а затем резко разворачивается ко мне, сгребает в охапку и целует. Глубоко и жадно.

На меня накидывается смущение, под которым я пытаюсь несмело оттолкнуть Макара, который прижимает к себе еще крепче.

Большой, сильный, напряженный и уязвимый. Нет не слабый, а уязвимый, как и все те, кто любит:

— Прости меня, — шепчет он мне в губы. — Я сделал тебе больно. Так больно, что я бы, наверное, умер.

— А я почти и умерла, Макар.

— Прости, — повторяет и утыкается лицом в шею. — И доверься мне. Дай мне второй шанс. Я мир переверну, если захочешь.

— Нет — закрываю глаза. — Я хочу иного. Хочу быть любимой женой, счастливой мамой и желанной женщиной. Это куда сложнее, чем перевернуть мир. Это цель на всю твою жизнь, Макар.

Глава 57. Хочу познать твою любовь

Осознать, что женщина, которая сидит рядом и задумчиво пьет чай, твоя — найти для мужчины смысл его жизни.

И ничего этого не изменит. Ни развод, ни ссоры, ни крики, что я не заслуживаю второго шанса.

Моя.

Проскользнула в сердце, свернулась в клубочек и пустила в вены тонкие шелковые нити. И не вырвать ее. Даже в беспамятстве я буду тянуться к ней, во снах видеть ее лицо.

И ни одна женщина не будет меня так любить, как Ульяна. На грани отчаяния.

Ее лицо целует солнце, что выходит из-за облаков, она щурится и убирает локон за ухо, кинув взгляд на окно. Маленькая и хрупкая женщина, и я хочу сползти со стула на пол и положить голову ей на колени.

И надо же, я не умер, когда признался в чувствах. Мне казалось, что я после своей откровенности поймаю удар, но вместо этого я утонул в нежности, в которой сейчас аж захлебываюсь.

— Я люблю васильки, — говорит она и проводит пальцем по краю чашки. — И не в букетах.

Она улыбается и переводит взгляд на меня:

— Они мне нравятся… ммм… когда их можно случайно увидеть на грядке, среди сорняков, травы, на газоне у тротуара, под случайным кустом на прогулке.

Я не был готов к такому ответу, и он меня обескураживает.

— Неожиданно, — едва слышно отвечаю я.

— И у нас на территории дома есть пара кустиков васильков, — делает глоток чая.

— У калитки и у беседки на заднем дворе. И никто их не высаживал. Откуда-то ветром принесло.

— Я их не замечал, — хмурюсь, — но, похоже, теперь везде буду высматривать васильки.

— И не надо их срывать.

— Но какие тогда мне тебе дарить цветы?

— А какие бы ты хотел дарить мне цветы?

— Ловко, — одобрительно хмыкаю. — Не желаешь облегчить мне задачку.

— Цветы — это тоже язык, через который можно многое выразить, — Ульяна пожимает плечами.

Я бы закидал ее горам роз. Алых и пышных, потому что я тупой. Все же любят розы. Но они не олицетворяют Ульяну, не подходят ей.

— Ты серьезно озадачен, — она беззлобно усмехается. — Только не говори, что ты подумал о красных розах.

— Да, — честно отвечаю я.

— Розы не приму, — безапелляционно отвечает — Это банально.

— Согласен. Совсем не васильки.

— И я не думаю, что ты сам любишь розы.

— Если я попрошу тебя сейчас никуда не бежать, — Встаю и внимательно вглядываюсь в ее удивленные в глаза, — ты меня послушаешь?

— Если я убегу, то недалеко, — Ульяна смеется, — к Артёму.

Меня опять накрывает. Обхватываю ее теплое лицо ладонями, наклоняюсь и целую, игнорируя возмущенный взгляд толстой тетки за столиком в углу.

— Ты все же дождись меня, — выдыхаю в сладкие губы Ульяны. — Тёма сейчас в надежных руках.

— Кто-то потеплел к Дине?

— Кто-то признает ее профессионализм, — отвечаю ей шепотом, пробегаю пальцами по щеке и решительно шагаю мимо стойки к выходу.

Официантка, которая, похоже, решила, что я придурошный неадекват, прижимает к груди поднос, словно он защитит ее, если меня переклинит.

— Моя жена же сказала, что я не кусаюсь.

Официантка косит жалобный взгляд на Ульяну, но та в тихой меланхолии цедит чай. Хочу вернуться, закинуть на плечо и уволочь с собой, но я это сделаю потом.

Сейчас мне надо в цветочный.

И как же меня прет. Я не замечаю пути до ларька с цветами на углу улицы и с рыком “мне нужны цветы” врываюсь к перепуганной женщине, которая роняет телефон из рук.

— Какие? — настороженно спрашивает она.

— Не знаю! — озираюсь по сторонам.

Если цветы действительно могут выражать чувства, то мой вариант — притащить Ульяне весь ларек вместе с продавщицей, потому что меня всего распирает от эмоций.

— Дышите, — шепчет женщина.

Мой взгляд цепляется за розовые орхидеи в углу. Среди остальных букетов они обособленно нежные и