Антикиллер-2 - Данил Корецкий

– Это адвокатская тайна. Но у каждого человека, даже самого плохого, есть друзья, доброжелатели, спонсоры, наконец... А Печенков молодой, неиспорченный парень, просто жаль, что он влип в такую дикую историю! Мне бы хотелось вместе с вами восстановить нарушенную справедливость...

Незаметно и вместе с тем выразительно Чекулдаев потер большой и указательный пальцы. То ли стер засохшую грязь, то ли на что-то намекнул.

– Восстановим, обязательно восстановим. – Взяв адвоката под руку. Лис подвел его к двери и попрощался, испытывая непреодолимое желание дать пинка в обтянутый дорогой тканью жирный зад. Такое желание возникало у него довольно часто, и он научился сдерживаться. Иначе многие солидные должностные лица носили бы на седалищах след от подошвы его ботинка.

– Я ваш должник, – Чекулдаев протянул золоченую визитную карточку с замысловатыми вензелями. – Звоните в любое время и по любому поводу.

– Обязательно, – Лис изобразил дружелюбную улыбку.

Когда дверь закрылась, улыбка исчезла, а визитная карточка, кувыркаясь, отправилась в корзину для бумаг.

– Противная рожа!

Отрицательные эмоции требовали нейтрализации.

Он набрал номер Ребенка. Трубку снял папашка.

– Добрый день. Екатерину, пожалуйста.

– Сейчас, – без каких-либо эмоций отозвался родитель. Хоть бы поинтересовался, что за мужик спрашивает его малолетнюю дочь!

– Аллоу, – мурлыкающий голос принадлежал явно не Ребенку.

– Мне бы Катю, если можно...

– Филипп Михайлович? Это Эльвира Петровна.

Гм... Они вроде не знакомились...

– Да, я.

– Ее, к сожалению, нет. Катенька в институте, потом пойдет на показ. Если вы захотите, то легко сможете ее найти, она больше никуда не ходит: институт – Дом моды – наш дом... Вот как? А где она позавчера ночевала?

– Спасибо за совет. Я обязательно им воспользуюсь.

– Не удивляйтесь, что я вас знаю... Катенька мне рассказывала...

Вряд ли. Ребенок не расположена к болтовне, скорей, наоборот, не по возрасту скрытна. Как разведчик в чужой стране. Из нее все надо вытягивать клещами. И если их не раскалить докрасна, то толку не будет.

– И я видела, как вы ее подвозили...

Это другое дело, вполне возможно. Он подкатил на «БМВ» прямо к подъезду, обошел машину и выпустил Ребенка, привычно косанул на окна и заметил отодвинутую занавеску. А там стояла заботливая мамаша. И тоже не обеспокоилась: почему взрослый мужик на крутой тачке привозит ее несовершеннолетнюю дочь.

– Зря вы так сразу уехали. Мы с мужем хотели бы с вами познакомиться...

Похвально. Только вряд ли папашка способен контролировать знакомых своей дочки. Он даже собственную супругу не контролирует. Иначе не передал бы ей трубку с незнакомым мужиком на проводе и не дал бы столь любезно ворковать с ним.

– Надеюсь, мы скоро увидимся. Заходите без церемоний.

Голос у Эльвиры Петровны был мягкий и обволакивающий.

– Спасибо за приглашение, – как можно прочувствованнее сказал Лис. – Я обязательно им воспользуюсь. Причем с удовольствием, – добавил он напоследок, как художник, завершающий картину изысканным мазком.

Настроение заметно улучшилось. Лис полез в корзину для бумаг и вытащил визитку адвоката.

– Бойтесь первых порывов, ибо они самые искренние и потому нерасчетливые, – вслух прокомментировал он свои действия и поставил карточку в подставку перекидного календаря, к доброму десятку таких же.

Рабочий день уже заканчивался, когда Лис на своей видавшей виды «Волге» отправился в отдел по борьбе с экономической преступностью областного Управления внутренних дел. Отдел располагался в старинном трехэтажном купеческом особняке, тщательно отреставрированном и огороженном ажурным заборчиком из чугунного литья. Эта обособленность как бы подчеркивала особенность службы, к которой оперативники угрозыска относились с известной долей недоброжелательности.

ОБХСС и в былые времена отличался от других оперативных аппаратов. Например, по внешнему виду даже неискушенный человек легко мог отличить инспектора ОБХСС от его коллеги из УР. И дело не только в том, что первые были приближены к дефициту, а значит, по-другому одевались, подругому питались, по-другому отдыхали, хотя и это, безусловно, имело немаловажное значение и накладывало свой отпечаток. Главное – в совершенно различных показателях работы.

На уголовный розыск валились бесконечные заявы о кражах, грабежах, изнасилованиях, разбоях и поджогах, то и дело всплывали утопленники, обнаруживались трупы в люках, подвалах, на чердаках, в выгребных ямах, по телефону сплошным потоком шли сообщения о подозрительных людях, наркоманах в подъезде, увиденном у кого-то оружии... Взмыленный, затурканный опер не успевал разгребать всю эту лавину криминала и, естественно, физически был не в состоянии раскрывать безграничную массу преступлений. Задыхаясь в неукротимом потоке заявлений и сообщений, он цеплял те, которые можно быстро раскрыть, а все остальные «заныкивал», «заханыривал», «прятал» – короче, укрывал от учета или, в лучшем случае, незаконно отказывал в возбуждении уголовных дел. За все это он мог в любой момент получить по заднице и в один миг оказаться на «гражданке» или в нижнетагильской исправительно-трудовой колонии для бывших сотрудников милиции.

Другое дело ОБХСС. Сюда никто не спешил сообщить об удачном хищении или крупной взятке, изредка приходили обманутые, обмеренные или обвешенные граждане, которым было легко помочь, потому что по одному звонку из ОБХСС торгаши готовы были удовлетворить все требования заявителя и облагодетельствовать его в ущерб себе, надеясь отыграться на других потребителях, которые никуда с заявлениями не бегают. Поэтому в коридорах стояла почтительная тишина, вальяжные опера солидно разговаривали по телефонам, писали какие-то бумаги, принимали в кабинетах агентуру из числа молодых и смазливых продавщиц и материально ответственных лиц, здесь же драли свой «спецконтингент») получали от руководства задания на добывание изысканного продовольствия или импортного ширпотреба, спускали их директорам магазинов и завскладам, да в конце месяца или квартала проводили операции по изобличению взяточников, расхитителей и спекулянтов, коими кишели все города и веси любимой страны.

Когда социалистическая собственность перестала существовать и ОБХСС переименовали в ОБЭПы, многое изменилось. Убавилось могущества – теперь частная охрана запросто могла не пропустить на склад какого-нибудь АО, сузилась компетенция – налоговая полиция, таможня, пограничники отхватили себе большие куски от жирного пирога государственных проверок и контроля. Исчез дефицит и связанные с ним рычаги влияния. Любимая спекуляция превратилась из повсеместно распространенного преступления в легальный бизнес, понятия хищений и взяток стали расплывчатыми и неопределенными, с новыми видами преступлений – банковскими аферами, компьютерными мошенничествами бороться еще не научились...

И все же, проходя по отделанным импортным пластиком коридорам, Лис видел: происшедшие перемены не изменили главного отличия – милицейский оперсостав по-прежнему делился на черную и белую кость.

Возле кабинета под номером тридцать восемь он нашел то, что искал: отлитую из металла монументальную табличку «Старший оперуполномоченный Федотов Владимир Павлович». Именно Федотов В. П. изымал документы в «Золотом круге», именно Федотову звонил Лис за разъяснениями, и именно Федотов сдал его неизвестным шантажистам. Лис резко распахнул дверь.

За столом, сняв и повесив на спинку стула пиджак, сидел достаточно молодой человек, явно до тридцати лет, склонный к полноте и внимательно следящий за своими волосами. Во всяком случае, пробор у него был расчесан очень тщательно. В расстегнутом вороте рубахи проглядывала толстенная золотая цепь, на руке скромно тикала швейцарская «Омега» ценой в три тысячи долларов. Он изучал какую-то папку, которую быстро захлопнул, увидев неизвестного посетителя.

– Что вам нужно? – спросил он. Тон, возможно, был бы более строгим, если бы чутье не подсказало, что сюда без вызова абы кто не войдет.

– Здравствуйте, Владимир Павлович! – Лис вынул удостоверение, раскрыл, поднес к надменному лицу, на миг зафиксировал и голосом продублировал имеющуюся там надпись.

– Начальник отдела РУОП подполковник Коренев. Вчера я вам звонил.

– Да, да...

Рыжий Федотов явно чувствовал себя неуютно. Управление по борьбе с организованной преступностью очень часто выходит на ментов, потому что преступность тогда и становится организованной, когда имеет связи в милицейской среде. Коррумпированных сотрудников увольняют, а то и отдают под суд, что не прибавляет у остальных симпатий и расположенности к РУОПу.

Не спрашивая разрешения. Лис сел на стул для посетителей и сразу перешел к делу: