Это всегда был ты… - Виктория Дал

Кейт стиснула зубы и без проволочек приступила к делу. Пока она просматривала газеты, тяжелое присутствие пасынка казалось таким реальным, будто он стоял у нее над душой.

Отец Джерарда не был легким человеком. Дэвида было тяжело выносить как мужа, а уж каково быть его сыном! Конечно, отец Кейт тоже не был очень нежным и ласковым, но ее супруг… Тот совершенно не интересовался своей семьей. Его мысли находились в миле от дома, в маленьком коттедже рядом с въездом на плантаций, где жила его любовница Иния. Джерард был его наследником, но сердце Дэвида принадлежало только ей и детям, которых она родила от него. Его законный сын никогда не отвечал его требованиям, не соответствовал его высоким критериям, но Джерард все равно любил отца.

Кейт нахмурилась. Если бы обстоятельства были иными, она могла бы подружиться со своим пасынком, подумалось ей. Ему нужен был близкий человек, и она иногда пыталась заполнить эту нишу. Но его серые блестящие глаза, неотрывно следящие за ней, отпугивали ее. Он был юн, всего на несколько месяцев моложе ее, но казался гораздо взрослее.

И те первые несколько лет Кейт была не в силах никому помочь, даже себе. К тому времени, когда она очнулась от своего странного состояния усталой неопределенности и тревожного ожидания, Джерард стал превращаться во взрослого мужчину, и Кейт боялась оставаться с ним наедине, не вынося того накала страсти в его глазах, который разгорался всякий раз, когда он смотрел на нее.

Кейт поежилась, ощутив тень этого взгляда на своей коже. Ей следовало бы успокоиться, а не переживать. Радоваться, что удалось бежать из тех ужасных мест. В конце концов, прошло десять лет. Это ерунда в сравнении с той жизнью, которую ей еще предстоит прожить. Годы, отнятые у нее Цейлоном… Пусть джунгли оставят их себе. Она лишь хочет, чтобы все остальные принадлежали ей. Но Джерард может и их отнять, если ему удастся. Черт его знает, что у него на уме.

Расстелив на прилавке следующую газету, она стала искать спрятанные ответы на вопросы, которые не давали ей спокойно жить.

— Эйдан Чарлз Йорк, немедленно остановись!

Он застыл, одна нога — на подножке кареты, другая — на земле. Дыхание его клубилось вокруг рта, прежде чем испариться в предрассветном холоде. Эйдан уже почти смирился, когда сзади заскрипели по утоптанному снегу шаги сестры.

— И куда это ты, интересно, собрался? — гневно спросила Марисса, выходя на свет.

— В Лондон, куда же еще.

— Удираешь под покровом ночи, да?

— И не думаю. Я попрощался с матушкой еще с вечера.

— А мне не сказал ни слова!

Эйдан поднял бровь.

— Вы с мужем к тому времени уже удалились, объявив во всеуслышание, как страшно устали.

Это на секунду заставило сестру умолкнуть. Даже в бледном свете Эйдан видел, как краска залила ей щеки.

— Ну да. Дорога… И все такое.

— Бога ради, не объясняй. Не маленький.

Она упрямо вздернула подбородок.

— В общем, я услышала, что загружается карета, и пришла узнать, что, собственно, происходит.

— Ничего особенного. Не понимаю, что ты имеешь в виду. — Тут Эйдан заметил, что она только в ночной рубашке и халате, хотя на ногах были ботинки. — Тебе лучше вернуться в постель, Марисса.

— Непременно, но только когда ты скажешь мне правду.

— О чем? — фыркнул он.

— О письме, которое Джуд написал своему отцу!

Вот дьявольщина. Верно, у его приятеля осмотрительности как у слона в посудной лавке. Как можно было ему доверять?

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Марисса подбоченилась и просверлила его пристальным взглядом:

— В самом деле? Тогда почему Джуд деликатно затрагивает тему парламента и развода? Я так быстро надоела своему мужу?

— Не мели вздор.

Она ткнула его в плечо:

— Ты скажешь мне, что происходит, Эйдан. Джуд явно знает, и я гарантирую, что очень скоро все из него вытащу. Но вы оба будете у меня в немилости. Надолго. Хотя, полагаю, тебе все равно. Тебе от этого ни жарко ни холодно.

Его плечи чуть не вибрировал и от напряжения, но он сделал глубокий вдох и заставил себя немного расслабиться.

— Дорогая, ты ошибаешься!

Сестра старалась выглядеть стойкой, но дрожь от холода прошла по всему ее телу. Эйдан обреченно вздохнул.

— Залезай сюда!

Она сузила глаза.

— Я поведаю тебе всю правду, но не рассчитывай на полную откровенность.

Марисса не потрудилась спрятать торжествующую улыбку.

— Отлично, — бросила она и забралась в карету.

Эйдан сунул ей под ноги горячий кирпич, потом развернул одеяло и тщательно укутал сестру в него. Ему вдруг вспомнилась Марисса, когда она была совсем маленькой. Глазенки ее сияли от счастья, когда он соглашался почитать ей перед сном, а улыбающееся личико светилось полнейшим доверием. Бог ты мой, как эго было давно! Теперь все изменилось, кроме его любви к ней.

Эйдан покачал головой:

— Я не могу рассказать тебе всего, Марисса, к сожалению. Прости!

— Ты влюблен в замужнюю женщину?

— Да.

Она нахмурилась:

— Это ведь не та ужасная миссис Ренье, нет?

— Прошу прошения?

От стыда его бросило в жар.

— Все знают, что вы любовники. Весь прошлый сезон она хвасталась твоими глубокими чувствами к ней.

— Я… я…

Его младшая сестренка знает об этом? Какой ужас! А что еще ей известно?

— Нет, — наконец выдавил он. — Это не она.

— Слава Богу! Так кто же?

— Не могу тебе сказать. Это было бы неприлично.

Целую минуту — целую долгую, минуту — казалось, что она сейчас же накинется на него с расспросами. Подбородок выпятился. Глаза сузились. Но потом лицо Мариссы снова смягчилось. Она протянула руку и погладила его кончиками пальцев по щеке.

— Кто бы эта женщина ни была… ты уверен, что любишь ее?

На этот вопрос ответить было гораздо легче.

— Да, — сказал он. — На сей счет у меня сомнений нет.

На глазах сестры заблестели слезы.

— Она же замужем за другим. Как ты можешь быть так уверен в ее чувствах?

— Я знаю ее, Марисса. — Он сделал глубокий вдох. — Как знал когда-то самого себя.

— Ох, Эйдан, — вздохнула она. — Тогда ты должен сделать всё возможное, чтобы вернуть ее, каким бы безнадежным это дело ни казалось.

— Обещаю, — торжественно вымолвил он. — А теперь марш обратно в постель.

Тепло Мариссиного объятия осталось с ним и после ее ухода, и Эйдан отправился в Лондон с такой легкостью на сердце, какой не чувствовал уже много лет.

Глава 23

Кейт уже и забыла, какая Темза грязная. Воды реки Хамбер были спокойными и чистыми, а городок Халл — весь прозрачный и искрящийся. Вода в столичной реке походила на мутную и густую смесь нечистот и кусков дохлых рыбин.