Крылья Победы - Сергей Руденко

Когда освободили Речицу, решили использовать имевшийся там партизанский аэродром. Некоторым нашим летчикам он был хорошо знаком. В течение года, например, им пользовалась 271-я дивизия ночных бомбардировщиков, которая обеспечивала народных мстителей всем необходимым. Этому соединению и отдали площадку.

Но вскоре начальник передовой команды, выехавший в Речицу, доложил, что полоса непригодна для полетов.

— Как непригодна?.. — усомнился я. — Ведь там десятки раз садились наши По-2, причем ночью.

Слетал туда сам. Гляжу — и не верю глазам. Передо мной — крохотная полянка, окаймленная кустарниками и лесом. Какими же героями были летчики, садившиеся здесь! Они ориентировались только по небольшим сигнальным кострам. Обмерив полосу, мы отказались от нее.

Вспоминаются и другие случаи, показывающие мужество и находчивость авиаторов. Однажды ночью мне позвонил по телефону командир 271-й дивизии полковник М. X. Борисенко.

— Никак не пойму, в чем дело, летчик хороший, опытный, а вот уже шестой раз заходит на посадку и никак не может сесть. То подойдет к полосе с большим недолетом, то с перелетом…

На По-2 ведь не было радиостанции: с земли ничем не поможешь пилоту. А горючее у него, видимо, уже кончается. Ведь до Бобруйска, куда он летал, было далеко.

— Не волнуйся, — успокоил я Борисенко. — Следите за ним, а после посадки сразу сообщите, что случилось.

Через несколько минут раздался новый телефонный звонок. Комдив сообщил, что По-2 приземлился только после одиннадцатого захода Выяснилось, что сажал его старший лейтенант Зотов — опытный штурман, совершивший 560 вылетов на разведку и бомбометание. Он и в этот раз бомбил немецкий аэродром. Командир экипажа лейтенант Борис Обещенко был убит над целью.

Позже Николай Зотов подробно рассказал мне о случившемся. Говорил он спокойно, словно не подвиг совершил, а выполнил обычное дело. Только один раз у него дрогнул голос, когда упомянул о гибели командира.

За проявленное мужество штурман был награжден орденом Красного Знамени.

Через несколько дней подвиг Николая Зотова повторил Иван Разуваев. Это произошло во время третьего ночного вылета экипажа Николая Ширяева на По-2. При подходе к цели фашисты обстреляли самолет. Штурман был ранен в голову, стал хуже видеть — заплыл правый глаз. Но он ничего не сказал летчику и, превозмогая боль, сумел сбросить бомбы.

Когда По-2 развернулся на обратный курс, то его снова обстреляли вражеские зенитка Осколком снаряда командир был тяжело ранен и уже не мог управлять машиной. Ручку управления взял штурман. Но вскоре поврежденный мотор заглох, вынужденная посадка стала неизбежной. Как раненому штурману удалось приземлить По-2 ночью на припорошенное снегом поле, он и сам потом не мог сказать. Выбравшись из кабины самолета, Разуваев вытащил потерявшего сознание командира, взвалил на спину и пополз. К счастью, их вскоре подобрали наши пехотинцы и доставили в госпиталь. Разуваев выздоровел сравнительно быстро, а Ширяев лечился долго, однако тоже вернулся в полк.

Иван Разуваев так же, как и Зотов, был удостоен ордена Красного Знамени.

Когда на фронте наступило относительное затишье, я попросил разрешения проведать жену и сына. Долгое время мне было неизвестно, где они. Лишь осенью 1941 года удалось установить с ними связь. Семья оказалась уже на Алтае. А позже переехала под Москву. Туда я и направился теперь.

Во время пребывания в столице впервые увидел салют.

Он произвел на меня исключительно сильное впечатление. Потом, слушая по радио приказы Верховного Главнокомандующего, я живо представлял московское небо, расцвеченное вспышками ракет.

После возвращения из .очень короткой поездки меня снова захлестнула волна забот: началось наше наступление на Калинковичи и Мозырь. Операция была хотя и не крупной, но весьма поучительной для нас. Здесь мы удачно использовали истребители для штурмовки железной и шоссейной дорог на участке Калинковичи — Птичь. По этим магистралям противник отводил свои войска и технику, когда наши войска начали его преследовать. Советские истребители уничтожали врага не только пушечно-пулеметным огнем, но и небольшими бомбами. На дорогах то и дело возникали пробки, потом движение по ним совсем прекратилось. Гитлеровцы нередко вынуждены были бросать технику.

Авиаполки выполнили по три таких вылета Они нанесли противнику немалый урон, оказали большую помощь своим наступающим частям. Мы и в дальнейшем часто использовали истребители для уничтожения живой силы и техники противника на дорогах — как по отступающим колоннам, так и по резервам, движущимся к фронту.

…Почти всю зиму 1944 года штаб воздушной армии находился в деревне Прудок, в трех километрах от Гомеля. В начале марта, хмурым ветреным днем, зашел ко мне генерал А. 3. Каравацкий. Доложив о состоянии дел в корпусе, он вдруг спросил, как ему поступить с лейтенантом И. А. Маликовым. Этот летчик был тяжело ранен в бою, но сумел дотянуть до аэродрома и посадить машину. Сначала его отвезли в госпиталь, а затем эвакуировали в тыл, в Свердловскую область, там ему ампутировали ногу до колена. Когда Маликов поправился, его отчислили из авиации и собирались вообще демобилизовать. Летчик не согласился с таким решением и попросил отправить его на фронт, в свою часть. Начальник госпиталя и главный врач категорически отказали:

— Это невозможно. Мы дадим вам медицинское заключение и направим в военкомат.

Маликов самовольно ушел из госпиталя и явился в родной полк. Рассказав командиру о своих злоключениях, он заявил:

— Делайте что хотите, но я буду воевать. А то, что документов нет, — ерунда Вы же меня хорошо знаете.

— Действительно, — продолжал Каравацкий, — документ при нем только один — протез вместо ноги. Но ведь летчик-то наш. И ранение получил у нас. Какое же нам принять решение?

— Раз человек хочет воевать, найдите ему дело. Полезен будет. Принимайте как прибывшего из госпиталя, зачисляйте на довольствие.

Через несколько дней Каравацкий снова обратился ко мне:

— Товарищ командующий, Маликов летать хочет.

— Он же без ноги.

— Просится летать на По-2 — связном самолете полка.

— Ты ему отказал?

— Конечно! Но он настойчиво просится летать.

— Что ж, проверьте его, — разрешил я Каравацкому, — если получится, пусть летает.

Вскоре от командира 3-го бомбардировочного корпуса поступил официальный доклад: «Попробовали, провезли, летает замечательно, управляет педалями нормально. Прошу разрешения зачислить в летный состав». Я ответил: «Разрешаю зачислить в штатный состав полка».

Недели через три командир корпуса опять заговорил о Маликове:

— Товарищ командующий, он просится на пикирующий бомбардировщик.

— Какое ваше мнение? Получится?

— Получится.

— Ну что ж, пусть летает.

До конца войны Маликов летал на Пе-2, сделал 86 боевых вылетов, дошел до Берлина, стал Героем Советского Союза.

Неодолимое желание остаться в боевом строю до полного разгрома врага руководило многими летчиками, получившими серьезные ранения. После выздоровления они настойчиво стремились летать. Младший лейтенант В. Г. Смирнов, воевавший на истребителе Ла-5, был сбит в воздушном бою. Ему, как и Маликову, ампутировали ногу. Но и с протезом Смирнов продолжал летать, мастерски вести воздушные бои. Позже он переучился на более скоростной и маневренный истребитель Ла-7. Смирнов, как и Маликов, дошел с нами до Берлина.

В апреле 1944 года в состав 1-го Белорусского фронта была включена и 6-я воздушная армия во главе с генералом Ф. П. Полыниным. Однако задачи перед всей своей авиацией К. К. Рокоссовский решил ставить через меня, командующего 16 ВА. Наш штаб он обязал представлять ему отчеты, донесения, сводки и другую документацию. Такая нагрузка сначала показалась нам нелегкой. Опасались мы и трений с представителями 6 ВА. Но два штаба сработались быстро, никаких недоразумений у нас не возникало.

Однажды Рокоссовский пригласил нас поговорить о возможностях авиации в обеспечении наступления на Бобруйск, Минск, Барановичи, Брест и на Ковель с выходом на Люблин и Варшаву. Трудности, вставшие перед автотранспортом в болотистом Полесье, он предлагал преодолеть, используя самолеты Мы сразу же получили задание усилить подразделения аэродромного обслуживания и приступить к строительству дополнительных взлетно-посадочных площадок, которые позволили бы маневрировать минимум тремя корпусами.

Гитлеровское командование предполагало, что мы будем наносить удар на Ковель, чтобы попытаться отрезать их белорусскую группировку войск. Своими действиями мы всячески старались показать, что готовимся наступать именно на этом направлении. Создали там ложные аэродромы, вели дезинформирующие радиопередачи, путали карты вражеской разведки.

Шла большая подготовительная работа к летним операциям, оценивалась обстановка, изучалась местность. Мы знали, что задачи нашего фронта обсуждались в Ставке. Туда ездил К. К. Рокоссовский. Его предложения были смелыми и хорошо обоснованными. Теперь все ждали решения Верховного Главнокомандующего.