Орина дома и в Потусторонье - Вероника Кунгурцева

Павлик Краснов кивнул, и они, оставив — он карты боев, она покраску ногтей — выскочили в коридор. Но тут прозвенел звонок — и из всех распахнувшихся дверей, одновременно ударивших ручками в штукатурку, хлынули… школьники?! Орина и Павлик, невольно вскрикнув, остановились. Ученики оказались до того малы ростом, что, вздумай кто-нибудь окликнуть сейчас Орину домашним именем Крошечка, такого человека просто подняли бы на смех! Самые большие ребятишки, правда, достигли роста обычных первачков, но остальные… Это были, в основном, младенцы до года, правда, попадались и ребятки постарше: между годом и семью. Причем и месячные крохи вполне сносно бегали, и вообще — вели себя так, как от роду положено всякому порядочному школьнику, вылетевшему с урока на переменку, то есть орали, ставили товарищам подножки, гонялись друг за другом, устраивали игру в чехарду и прочая, и прочая.

Но тут, приглядевшись, Орина увидела нечто такое, от чего накрашенные ее ресницы дотянулись до бровей… У самых стен коридора, видать, опасаясь, чтобы их не задавили ребята постарше, катились какие-то Покати-горошки, имевшие едва уловимый переход от туловища к голове — ни рук, ни ног у этих горошков не имелось. Были тут и ребятишки побольше ноготка: мальчики-с-указательный-пальчик и девочки-с-мизинчик, эти по строению тела напоминали снеговиков — те же округлые наросты на месте рук и ног. Но дети чуть повыше пальца уже полностью были похожи на людей — за исключением шуточных размеров. Они бежали, перепрыгивая через неуклюже передвигавшихся младших собратьев. Ну а те детишки, что имели рост с локоток первоклассника, с полным правом бежали среди прочих школяров.

Вся малышня, независимо от величины, была одета как полагается ученикам: девочки — в коричневые платьица с пришивными белыми воротничками и белые фартучки (видать, был какой-то праздник), мальчики — в мышиного цвета ворсистые костюмчики, под которыми белели строгие рубашки, правда, у многих полы рубашнёшек уже выбились из брюк и болтались на манер фалд. У самых маленьких на левой стороне груди горели крохотные октябрятские звездочки, у тех, кто постарше, были повязаны на шее шелковые красные галстуки. Правда, обувь у многих из тех, кто имел ноги, была странная: пинетки. Иногда с помпончиками.

Завидев Орину с Павликом, которые, точно две береговые скалы возвышались в коридоре, заполнявшемся темными, в белой и красной пене, волнами, — передовые школьники с воплем «Мама, папа!» кинулись к ним. А остальные с визгом последовали за пионерами. И на лицах детишек было написано до того странное выражение, что девушка с юношей, развернувшись, кинулись к спасительным дверям библиотеки, в которые упирался коридор. Двойные двери распахнулись — из них вышла Афина Ивановна и одним поднятием руки остановила волну наступления.

— Ребята, ребята! — строго сказала библиотекарша. — Это вовсе не мама и папа… Это такие же дети, как вы… Они только с виду… взрослые… Они, как бы это сказать, акселераты, вот! Но в отличие от вас, ребята, эти двое в школу ни одного дня не ходили, так что вы все куда умнее этих дылд…

Орине с Павликом она с укоризной шепнула:

— Те, кто к нам попадают, уже не растут… Совсем. Не то что некоторые…

— Тетенька, достань вор-робушка! — задорно крикнула одна из девочек, росточком будучи Орине по колено.

А какой-то отважный Покати-горошек, прокатившись среди множества ног, выскочил к самой суконной боте Орины и что-то запищал… Она присела и протянула ладонь, на которую Покати-горошек тотчас закатился, и когда девушка осторожно поднесла его к уху, то услыхала:

— Сколько будет, если к одной маме и одному папе прибавить одного ребеночка, а после столько же отнять?

— Горохов! Тебя еще не хватало! — прикрикнула Афина Ивановна, тоже придвинувшая ухо к ладони Орины. — Оставьте гостей в покое! Они еще малы отвечать на такие сложные вопросы… Ну а тебя, Каллиста, это больше всех касается! — обратилась она к задорной девчушке. — Гляди: вон пришли по твою душу!

Школьники разом обернулись: с того конца коридора на цыпочках — видать, боясь нечаянно раздавить своими сапожищами кого-нибудь из ученической мелкоты, — шагал Милиционер.

Зазвенел звонок, и школьники побежали и покатились по классам. Библиотекарша задержала метнувшуюся в сторону погрустневшую Каллисту: дескать, а ты куда?! Ты, моя дорогая, останься!

А Орина, присев, спустила с ладони отважного Горохова, который, как болванчик, покивав намечающейся головкой, упал на бок и так, бочком, куда-то покатился.

Положив руку на плечико маленькой ученицы, — для чего ей пришлось перекоситься, — Афина Ивановна разговаривала с Милиционером. Тот спрашивал: дескать, ну, как она себя ведет? Как учится? Не убегает больше?

— Да как сказать, Антиох Антонович…

— Как есть, так и скажите…

— Последнее время посещает занятия. И вроде вести себя стала получше. Не пререкается, никого не задирает. С учителями не спорит. Вы ведь знаете, у нас преподают наши же бывшие ученицы, показавшие хорошие успехи в учебе, но, как бы это сказать, авторитет их у детей не слишком высок… Ну, вот она на этом и играет. И что скрывать: убегала, на той неделе еще совершила побег… Бежит — не удержишь! Не знаю, что уж ее там так привлекает… Медом, что ли, намазано?! Ей ясно же дали понять: она там лишняя… — и библиотекарь попыталась почесать голову, до которой сквозь нарост высокой башни, видать, трудно было докопаться — и пара шпилек вывалилась из ее могучей прически.

— Ну, Афина Ивановна, если опять побежит — обращайтесь к нам, — говорил Милиционер, влюбленными глазами глядя на библиотекаря. — Ежели ей так неймется, заберем к себе, будет сидеть взаперти в детской комнате милиции. Ведь вот от горшка два вершка — если не меньше, — а уж состоит у нас на учете… Посидит немножко — дак одумается. Как, Каллиста? — присел Милиционер перед крохой на корточки. — Не побежишь больше?

Девочка, все это время завязывавшая и развязывавшая тесемки чепчика (она была в школьной форме, но на голове у нее красовался младенческий чепчик, отороченный кружевом, а ноги были обуты в лиловые пинетки), пожала плечами:

— Может, и не побегу… Не знаю.

Афина Ивановна покачала головой:

— Ведь мы о тебе же заботимся, Каллиста! Хотим как лучше — чтобы ты стала полноценным и полноправным членом нашего общества. Чтобы ты выучилась, человеком стала…

— Никогда я не стану человеком! — закричала маленькая ученица. — Никогда, — и, вывернувшись из-под пальцев библиотекаря, побежала прочь.

— Каллиста! — закричала вслед ей Афина Ивановна. — Остановись! Если опять убежишь, лучше не возвращайся… Назад не приму!

Девочка замедлила бег и в конце коридора, ведущего на улицу, остановилась, опустив головенку, обернулась и крикнула:

— Думаете, мне больно нравится бесприютным духом скитаться?.. Я, может, душу продала, чтоб учиться в вашей школе, а вы… Эх, вы! — свернула к какой-то двери, постучала и вошла в класс.

— Ой, как тяжело с ними, Антиох Антонович! — вздыхала библиотекарь. — Не приведи господь! Никто ведь не хочет работать в этой школе: я тут и за директора, и за завуча, и за техничку, и библиотека на мне. Ужас! Иной раз, добреду до постели-то — и так и рухну!

— А я что говорю: бросали бы вы это дело, дорогая Афина Ивановна, и шли бы за меня замуж…

— Ах, милый Антиох Антонович, — поправляя башню на голове, заворковала библиотекарь-директор-завуч-техничка, — А что ж с ними-то будет? Как же я их-то брошу?! На кого? Мало родители обошлись со многими из них, как… как пара парок: как Нона с Мортой. Так тут я еще… Мы, Антиох Антонович, не можем думать только о себе, нас с вами поставили на наши должности не для того, чтобы мы… увлекались…

Тут Орина, — ребята деликатно дожидались своей очереди на прием к Милиционеру в сторонке, у окна, — увидела, как из высокой прически женщины вывалился, вместо шпильки, один из Покати-горошков, кажется, тот самый Горохов; скатившись по затылку и спине, зависнув на краю юбки и едва не угодив в ловушку сапога, сверзился на грязный пол (знать, техничкой Афина Ивановна была никакой) и спрятался под плинтусом, время от времени высовывая оттуда крохотный язычок.

Ни Афина Ивановна, ни Милиционер ничего не заметили. Орина прыснула, а Антиох Антонович, который вопросительно поглядывал в сторону ребят, явно их не узнавая, наклонился к уху библиотекаря-директора-и так далее и что-то зашептал. Тогда ребята решили, что настало время расставить все точки над «i», и, подбежав, перебивая друг друга, поведали про то, как было раскрыто убийство Орины Котовой… Ну а, дескать, если есть вопросы касательно их сверхскоростного взросления и непомерного роста, то обращаться нужно не к ним, они сами не в курсе, как так получилось…

Милиционер поцокал языком и со словами «ну что ж, делать нечего: назвался груздем — полезай в кузов» и «ура! награда нашла своих героев», вытащил из кармана… печать, на которую подышал и вопросительно уставился на ребят: