Я буду твоим единственным (СИ) - Вечная Ольга

- Полина... ты с ума сошла? - спрашивает он, наконец, обнимая меня в ответ. Всё еще неуверенно. Кажется, до моего умного мужчины, наконец, доходит, что я только с самолета. - Я думал у меня глюки пошли или я не заметил, как пролетела еще одна неделя.

- Ты прям как Ашотовна! Она чуть не перекрестилась, когда меня увидела.

Он усмехается.

- Если даже Ашотовна хотела перекреститься... делай выводы.

- Женя у бабушки? - поглаживаю его по плечам.

- Да, - произносит спокойно и будто отрешенно. - Чувствую, родители скоро от меня откажутся.

Я чуть отстраняюсь от него, бросаю взгляд вглубь квартиры. И нерешительно спрашиваю:

- Ты... Илья, ты один? - замираю, в ожидании ответа.

Он молчит, смотрит на меня.

- Илья? - переспрашиваю. Сердце ускоряется.

- Я не могу поверить, что ты здесь. Я просто не могу в это поверить, - повторяет он, шаря глазами по моему лицу. Потом вдруг притягивает меня к себе и обнимает крепко. Изо всех сил вжимает в свое тело. Еще немного, и мои ребра треснут! Но это ладно, это пусть. Он целует мою макушку — торопливо, бегло, гладит по спине, ощупывает. Соскучился. Тоже очень сильно соскучился.

- Да здесь я, конечно, здесь, - шепчу сбивчиво. - Если я чего-то действительно хочу, разве хоть что-то в этом мире может меня остановить?

- Ты в порядке? - спрашивает он напряженно. - Как ты себя чувствуешь? У тебя ничего не болит? Голова?

- Что? Не-ет. Ой, да что мне будет? Помыться только хочу, мне кажется, от меня несет жареным луком за километр.

Когда он, наконец, отпускает меня, я смотрю вверх и вижу, что его глаза краснеют.

- Илья... - шепчу растерянно, никак не ожидала такой сильной реакции. Шутить больше не хочется. Да, это был самый отвратительный перелет за всю мою жизнь, но даже он не повод раскисать. - Всё будет хорошо, Илья, ты... чего?

- Девушка была... - говорит он вдруг. Смотрит в мои глаза, они у него дикие. - Я всех запомнил в последние дни, но ее особенно. Она... Поля, как она на тебя была похожа, - он качает головой. - На тебя восемнадцатилетнюю. Совсем ребенок еще, - его глаза краснеют сильнее. И я с ужасом понимаю, что вижу на них слезы. - Волосы, лицо, комплекция... Я как увидел... знал же, что ты в Турции, в безопасности, но все равно, как меня шарахнуло.

Две капли падают на его щеки. Внутри меня все обрывается.

- Мы всё сделали. Всё, Полина. Я клянусь тебе. Не спасли. Смерть. Кругом меня одна смерть. Ты такой же маленькой была, когда я тебя... - он моргает, - когда... И такой же была беспомощной, когда я уехал. Я никогда себе не прощу.

- Илюш... - я тяну к нему руки. Он делает шаг назад.

- Я, конечно, один, - разводит руками. Говорит снова спокойно: - Я всегда один, Полина. Все эти пять лет я... Я... когда в плену был, у нас раненые были. Потом, когда освободили, нужно было их срочно оперировать. Хирург один, не успевал. Он просто не успевал! А я бы мог помочь, но руки... Я бы мог что-то изменить, если бы по-прежнему имел возможность. Спасти пацанов, - он не замечает как вытирает щеки. - Мои кошмары... они обрели четкие лица. Я никогда не забуду их имена, я ведь знал их лично. И я, блть, мог им помочь! Тогда я решил, что вернусь в профессию. Чего бы мне это не стоило. Я выбрал тогда не тебя. Ты думаешь... Боже, думаешь, в эти годы в моей жизни было хоть что-то хорошее? Хотя бы одна светлая счастливая минута?

Я понимаю, что сама реву, не сдерживаясь и даже не пытаясь.

- Ни одного радостного мгновения. Ничего. Ноль, - его мертвый голос пробирает до костей. - Только воспоминания о чужой смерти и постоянные тренировки. Больше ни на что не было ни времени, ни желания. Полное погружение. Думаешь, ты бы хотела видеть меня таким? Каждый день? Ты бы желала жизнь с таким человеком?

Я качаю головой, не зная, что ответить.

- И какой результат? - он машинально оглядывается по сторонам. Его бомбит от эмоций. - Да, я вернулся в профессию, но такое ощущение, что дьяволу душу для этого продал. Вокруг меня одна смерть. Теперь уже реальная. Что ни делаешь, как ни бьешься... Их провозят снова и снова. Снова и снова! И эта девушка... Боже, так на тебя похожая! Господи, ну почему не получилось?! Зачем это всё было, если все равно не получается?! Если всё делаешь, свою душу, блть, отдать хочешь, но попусту! Не берут ее больше, испорченную. Она — умерла. Ты... все эти годы была несчастной. Ждала меня. Я не понимал поначалу. Богом клянусь, я всё видел не так. А могло сложиться иначе. Да в опу эту всё!

- Ты не прав. Илья, Илюш. Ты молодец, - я тяну к нему руки, но он качает головой и делает шаг назад. А я не знаю, что еще ему сказать! Как утешить. - Софья Ашотовна считает, что если бы не ты... Ты так много сделал. Ты должен был там находиться. Илья, знаешь, что Старшая сказала? Что ты проклятие снял с должности. Так все говорят. Ты концентрируешься сейчас на потерях, но надо ведь на спасенных. Их больше. Их большинство!

Он качает головой.

- Счастья нет. Нет удовлетворения. Ничего вообще нет. Пустота внутри. Ты думаешь, я не замечаю, как ты ко мне относишься? Настороженно, с опаской. Держишь на дистанции. Вроде и рядом, а не полностью. Чтобы улыбнулась — смешить надо. Иначе... - он качает головой. - Иначе эту же самую пустоту я и в твоих глазах вижу. Она повсюду.

- Илья... - я переплетаю пальцы, сжимаю ладони. - Но ведь это неправда.

- Я говорил, что как раньше уже не будет. Наверное, больше для себя повторял. А я, блть, хочу как раньше! Я всё это время не живу, а существую. Ты меня больше не любишь. И уже никогда, наверное, не полюбишь. И как развеять твои сомнения — я не представляю. Если бы не ответственность перед Женей, я бы спятил, наверное от е*учего одиночества. Я посвятил свою жизнь работе, не тебе. И это всегда будет между нами.

- Ты ошибаешься, - я подхожу и обхватываю ладонями его щеки. - Я люблю тебя.

Он отводит глаза в сторону, и я продолжаю:

- Мне страшно. И горько, что так у нас вышло. Что тебе пришлось через все это пройти в одиночестве. Но я хочу, я очень хочу быть с тобой. Я ведь выбрала профессию и в частности травматологию, чтобы к тебе быть ближе. Понимать тебя лучше. Ты всегда был моим вектором, образцом для подражания. Но потом, пока я всё это делала, пока шла своим путем, я обрела цельность. И знаешь что теперь? Я понимаю тебя, Илья. Поверь, я всё понимаю.

А потом меня захлестывают эмоции. Нас с ним обоих. Их слишком много для нас теперешних, взрослых, уставших. Опустошенных ошеломительным откровением. Это раньше мы бы кинулись трахаться, а там, во время секса, растворяясь в поцелуях, прикосновения и движениях, мы бы шептали друг другу громкие заверения, и этого было бы достаточно.

Сейчас — нет. Мы стоим, молчим. Мы... неготовы оказались к столь откровенным признаниям.

Внезапно я срываюсь с места и кидаюсь к своему рюкзаку, достаю оттуда подарки — деревянную пирамидку и крошечные цветастые купальные шорты.

- Вот, смотри, я Жене купила. В первый же день. Лгу, во второй. Скучала по вам ужасно. По мелкому засранцу особенно, но и по тебе тоже, - я быстро моргаю, а слезы по лицу всё катятся и катятся. - Ты говорил, что больше всего любишь проводить время втроем с нами. Так я тоже уже полюбила. Честно-честно!

- Прости меня, что всё у нас так вышло. Прости меня, Поля, - он берет из моих рук пирамидку. Кажется, мне удалось не просто поразить его. Он... Илья растерян. - Я всегда буду переживать за свою мажорку-принцессу. За тебя совсем юную, которую обижал. Которую оставил ради более важной, как мне тогда казалось, цели. За тебя настоящую, которую я больше всего на свете хочу сделать счастливой, но что бы ни делал — не получается.

- Получается, - мягко улыбаюсь. - Еще как получается. Я чувствовала, что ты вернешься. - Мы, наконец, обнимаемся. Те же руки, те же тела — но всё как-то иначе. Медленнее, чувственнее. По-настоящему. Он прижимает меня к своему сердцу, к своей душе. Мне спокойно и хорошо от того, что я прилетела. Что я с ним рядом. - Откуда-то я точно знала, что так будет. Не сможешь без меня. Хоть и злилась на тебя ужасно!