1759. Год завоевания Британией мирового господства - Фрэнк Маклинн

Так как обычная одежда английских солдат (форменные «красные мундиры», килты, треуголки) были ненадежной защитой при температурах воздуха ниже нуля, они старались одеваться импровизированно, на что офицеры смотрели сквозь пальцы. Лейтенант Джон Нокс, чей дневник является одним из основных источников по Канаде 1759 г. встретил такой отряд дровосеков. Он записал, что солдаты были похожи скорее на венгерских или хорватских партизан, чем на служащих британской регулярной армии. Они не брились, отрастили длинные бороды, одевались в совершенно различное «обмундирование», а треуголки на голове выглядели бесформенными. Их форменные килты были укорочены, поля головных уборов отогнуты вниз, а палаши (важная подробность) заменены томагавками.

Позднее Нокс сделал еще одну запись в своем дневнике: «У наших часовых на большом смотре был самый нелепый вид в этой разносортной сборной одежде. Изобретения для защиты от окоченения в этом климате разнообразны, они выходят за пределы любого воображения. Единообразие, а также аккуратность чистого методичного солдата похоронены в грубом меховом одеянии промерзшего до костей жителя Лапландии. Мы до такой степени напоминаем маскарад, а не корпус регулярных войск, что когда со мной часто заговаривают мои знакомые, хотя их голоса мне знакомы, я не мог узнать или просто догадаться о том, кто они такие».

Солдатам, воспитанным на европейских военных кампаниях, следовало приспособиться к этим совершенно иным условиям. В целом они адаптировались хорошо. Постепенно люди становились альпинистами, они научились ходить по образцу индейцев по узким перевалам, где один неверный шаг заканчивается полетом в пропасть или глубокую расщелину.

Они с нетерпением ожидали появления характерных трещин на замерзших реках и озерах, которые послужили бы сигналом, что лед становится слабее, а у зимы начинается предсмертная агония. Но весна в Канаде наступает очень долго. В апреле жизненные силы Природы еще очень слабы, почки не набухают, бывает много таких рассветов, когда лес просто тонет под снегом. И солдатам под конец приходилось расставаться со своим весенним настроением…

Часто теплый дождик внезапно превращался в сильную вьюгу. Низко плывущие облака и утренние туманы, которые, казалось, предвещали весну, перемежались с морозным рыхлым снегом, сосны покрывались инеем. В весенний период следовало соблюдать повышенную осторожность: ранняя весна представляла собой время, когда у рейнджеров и лесных разведчиков появлялась техническая возможность проводить военную кампанию. Они могли пользоваться замерзшими озерами для быстрого перемещения по их поверхности непосредственно перед тем, когда лед становится слишком тонким, чтобы выдержать их вес.

Но для большинства воинов поздняя весна была любимым сезоном: ни слишком холодно, ни жарко. Казалось, что все в Природе пришло в абсолютное равновесие, а ласточки и мелкие певчие птицы с голубой окраской спинки щебетали на деревьях. Лейтенант Нокс так говорил о восторге, который может вызвать день поздней весны: «Думаю, ничто не может сравниться с красотой водного путешествия, совершенного нами сегодня утром. Извилистое русло узкого канала; вселяющее ужас величие темных лесов, которыми поросли эти острова, благоухание дикорастущих фруктовых деревьев, кустарника и цветов, зеленый цвет воды, в которой отражается ближний лес, громкое чириканье пернатых обитателей…»

Лето приносило смешанные чувства. Это был сезон разгара военных кампаний, когда солдаты могли, вероятнее всего, погибнуть. Более того, они изнывали от жары в своих грубых шерстяных мундирах и при наполненных ранцах. Многие (вновь при попустительстве со стороны офицеров) уменьшали свое бремя, отказываясь от заплечных и поясных ремней из буйволовой кожи, палашей, оружия, носимого на поясном ремне и запасного снаряжения.

Лето становилось и сезоном заболеваний: дизентерии, тифа, цинги. Последняя представляла собой особую проблему, ведь основное питание в армии — соленая свинина и черствый хлеб. Британские солдаты, снабжение которых дичиной и зерном целиком зависело от индейцев, пытались бороться с цингой с помощью «хвойного пива» (пиво с хвойным экстрактом), приготавливаемого из мелассы и вареных веток ели.

Но лето приносило и другие опасности. Хотя не было такого огромного количества гремучих змей, как на больших равнинах, но чем больше сражения распространялись на запад, тем больше встречалось рептилий. Однако самыми страшными из всех паразитов были комары и черные мухи, которые нападали на людей огромными тучами. Людям приходилось надевать длинные полотняные брюки и делать импровизированные москитные сетки, которые носили на головных уборах.

Лучшее время летом — теплые дожди на берегу озера, когда индейские союзники отказывались принимать в чем-либо участие и отдыхали, располагаясь бивуаком в небольших бухтах и в узких заливах (ими были испещрены берега озер). Вызывая ярость у людей, подобных Амхёрсту, который всегда ненавидел индейцев, ирокезы часто во время дождя переворачивали свои каноэ на берегу и курили свои трубки под перевернутыми лодками из березы или коры.

Наступил октябрь, принося с собой все признаки наступления канадской осени. На небо вновь вернулись облака, туман и дожди спрятали горы и деревья. В воздухе ощущалась прохлада, во время дождя весь окружающий ландшафт оглашался шумом капающей и хлюпающей воды. Подножного корма становилось все меньше, вокруг лагеря изможденные и покалеченные лошади горячились при звуках быстро льющейся воды и падения капель.

Вскоре мелкий дождь переходил в мокрый снег, а затем — в обычный снег, образуя прекрасные хрустальные рисунки в лесах. Но потом он поглощался и смешивался с грязью на примитивных дорогах, углубляя трясины, где увязали фургоны со снабжение. Все регулярные войска теперь собрались в зимних казармах, в лесах рыскали только отважные индейцы. Единственным зимним отрядом воинов, который имелся у британцев в распоряжении, было ударное подразделение рейнджеров под командованием майора Роберта Роджерса. Об их всепогодных возможностях ярко и памятно рассказал Паркмен: «Лучших из бойцов обычно использовали на озере Джордж. Ничто не может сравниться с отвагой, проявленной ими. Лето или зима, день или ночь — им было все равно. Поднимаясь на борт вельботов или березовых каноэ, они скользили под безмолвной луной или утомленным сиянием безветренного августовского дня. А мимо в призрачной дымке проплывали острова, раскаленный воздух был напоен ароматом сосны. Они действовали и в ясном октябре, когда в лесах кричит сойка, белки собирают запасы на зиму, собравшиеся в стаи черные дрозды щебечут „прощай“ своим летним пристанищам. В это время веселые горы освещены солнечными лучами, клены сбрасывают листву шуршащего золота, все виды сумаха сияют, словно рубины, под темной зеленью вечнозеленых елей, а замшелые скалы со всем своим разноцветьем плюмажей отражаются в зеркале вод. Веселая Природа сбрасывает свои одежды, чтобы вновь пробудиться отдохнувшей для наслаждения радостями своей вечной весны. Рейнджеры, чье дыхание замерзало на бородах, шли в снегоступах по белоснежным покровам в гробовом молчании зимнего леса. И, будто рыцарь Дюрера, мрачная Смерть следовала, не отставая, рядом с ними».

Среди них нашлись и такие, которых эта суровая жизнь завораживала, превращая иное существование в скуку.

Канадский ландшафт означал контакт со всеми проявлениями дикой природы, которую европейцы никогда не видели: американский лось, бурый медведь, американский черный медведь, пума, рысь, бобер, ондатра и многие другие виды животных. Но европейских солдат пугали не животные, а ускользающие тени в лесах и каноэ, появляющиеся внезапно, словно по волшебству, на глади прозрачных озер. Это всегда означало только одно: индейцы!

Схватки между регулярными войсками и индейцами стали одной из новых особенностей Семилетней войны. До 1750 г. атаки местных жителей затрагивали почти исключительно колонистов и поселенцев.

Другим фактором в конце 1750-х гг. было то, что в руки индейцев попало большое количество пленных. Согласно оценкам, они взяли в плен в период с 1755 по 1765 гг. около 2 700 белых только в Пенсильвании, Виргинии и Мэриленде. После Мононгахелы британские солдаты жили, испытывая смертельный ужас перед раскрашенными краснокожими людьми. Это было, пока Питт не назначил Вульфа командовать фактически отдельным подразделением на реке Св. Лаврентия и не направил туда крупную экспедицию, чтобы «красные мундиры» могли избежать сражений с индейцами на озерах и в лесах.

Безусловно, Мононгахела оказала глубочайшее воздействие на британские войска. Позднее один из ветеранов говорил: «Боевой клич индейцев был новым для моего слуха. И этот ужасающий звук будет преследовать меня до самого конца жизни».