Стражи Кремля. От охранки до 9-го управления КГБ - Петр Дерябин

Первый свой донос Тимашук сделала еще при жизни Жданова. Абакумов немедленно начал расследование, которым руководил лично, но допустил грубую — и фатальную — ошибку, не доложив об этом Поскребышеву или Сталину. Абакумов арестовал профессора-медика, якобы имевшего отношение к «отравлению». А когда несчастный отказался сознаваться в своей «вине», поместил его в одиночную камеру Лубянки. Абакумов также связался с начальником личной охраны Жданова, который доложил ему, что «эта баба (Тимашук) просто чокнутая». Несколькими днями позже профессор, и без того больной человек, подхватил пневмонию и умер в застенке. По чистому совпадению одновременно с ним умер Жданов, и Абакумов закрыл Дело, объяснив своим сотрудникам: «Мы должны закрыть следствие, иначе всем нам не сносить головы». И тут он не преувеличивал. Прослужив в высшем руководстве госбезопасности достаточно долго, Абакумов хорошо понимал, что над ним стояли группировки и высокопоставленные лица, которым могло бы не понравиться слишком тщательное расследование. Он также допускал вероятность того, что Поскребышев и (или) Сталин, действуя-через независимый и всемогущий оперотдел ГУО, могли отделаться от Жданова по причинам, не входившим в его компетенцию.

Почти одновременно с закрытием дела Жданова Абакумов стал своего рода невинной жертвой в очередной сваре за власть, затеянной на этот раз Маленковым, очередным сталинским фаворитом, который сменил покойного Жданова. Дабы утвердить свои позиции «престолонаследника», этот человек наиболее перспективный из питомцев секретариата Поскребышева нанес молниеносный удар. Его первоочередными жертвами, разумеется, стали сторонники Жданова. Лидирующими среди них оказались Кузнецов и Вознесенский. Последний также являлся выпускником «секретариата» и лауреатом Сталинской премии за теоретические труды по экономике. И конечно же необходимо было убрать весь ленинградский аппарат Жданова.

Очевидно, Сталин всецело поддерживал и одобрял действия Маленкова, наслаждаясь зрелищем очередной свары за власть. Дочь вождя Светлана (хоть у нее иногда нелады с хронологией) позднее описывала, как ее отец с холодным равнодушием велел не пускать Кузнецова на обед, отлично зная, что этот верный пес его личной охраны входил в число приглашенных.

Такая продуманная грубость диктатора послужила все равно что приказом шефу МГБ. В соответствии с этим и, несомненно, удовлетворяя собственную жажду мести, Абакумов лично арестовал Кузнецова. Взятие под стражу производилось в кабинете Маленкова. Кузнецова казнили в феврале 1949 года.

Ликвидации Вознесенского предшествовало его смещение со всех партийных и государственных постов. Арестован он был лишь несколько месяцев спустя после этого ритуала и в 1950 году расстрелян. Вследствие падения Вознесенского репрессиям подвергся и его брат, Александр Вознесенский. Занимая пост министра образования РСФР, Александр был также ректором Ленинградского университета, по иронии судьбы носящего имя Жданова.

Наиболее сложным поручением Маленкова, с которым справился Абакумов, была судебная инсценировка, известная под названием «ленинградское дело», или, говоря проще, ликвидация всего ждановского аппарата северной столицы.

Корни этого позорного судилища тянулись в 1948 год, когда еще при жизни Жданова, второго человека в стране, было задумано перенести столицу РСФСР вместе со всеми партийными учреждениями из Москвы в Ленинград. Сторонниками этого переезда были Родионов и Власов, соответственно председатели Совета Министров и Президиума Верховного Совета РСФСР, а также Вознесенский, Кузнецов, Петр Попов, первый секретарь Ленинградского обкома, и другие члены, ждановского аппарата. Настаивая на том, что это положительно скажется на эффективности деятельности как республиканской партийной организации, так и правительства РСФСР, они опирались на тот факт, что Украина и Белоруссия, а также другие союзные республики имели свои собственные столицы.

Нетрудно представить, как Маленков принялся виться вокруг почти семидесятилетнего диктатора и вливать ему в ухо яд лживых доносов о замыслах ждановских фаворитов. Скорее всего, Маленков упирал на то, что перенос столицы СССР заставит потускнеть славу Сталина, как властелина всего Советского Союза, и привлечет повышенное внимание мирового сообщества к Ленинграду и русским, а не к Москве, где правил Сталин.

Конечно, это лишь предположение, однако факт остается фактом — Маленкову удалось пробудить в Сталине гнев против соратников Жданова, чье предложение он назвал «троцкистским» и приказал провести расследование.

Эту позорную обязанность Маленков поручил Абакумову, который, стараясь угодить требованиям своих хозяев, рьяно принялся за фабрикацию «дела ждановцев». Все происходило в обстановке строжайшей секретности, и крайне сомнительно, чтобы за закрытыми дверями судов соблюдались необходимые формальности. Эти суды стали как бы отзвуками чисток тридцатых годов в миниатюре, однако без официальных заявлений, характерных для того мрачного времени.

В результате инсценировки, проведенной Абакумовым под руководством Маленкова, Поскребышева и под наблюдением Сталина, все ждановские партийные и государственные лидеры Ленинграда были полностью уничтожены. Чистка коснулась и других регионов. Более остальных пострадала Москва, где первый секретарь Московского комитета партии Георгий Попов, водивший дружбу со Ждановым, был отстранен от должности и заменен Хрущевым. Из без малого трехсот попавших под чистку ждановцев большинство было послано на смерть.

Весной 1949 года, почти сразу по завершении «ленинградского дела», Маленков подкинул Абакумову еще одну работу. На этот раз ему предстояло заняться евреями, этими извечными козлами отпущения русских царей, комиссаров и их преемников. Под руководством Поскребышева Абакумов раскопал, а точнее, сфабриковал так называемый «еврейский заговор», устроенный «безродными космополитами», который якобы доказывал, что они действовали Как агенты международного сионизма и израильского правительства по всему Советскому Союзу. Уничтоженные в результате этой фальсификации евреи в большинстве своем являлись невинными жертвами. Они просто угодили под шальные пули огня, направленного по главной мишени, по Молотову, известнейшему из уцелевших сталинских ветеранов и потенциальному препятствию Маленкова к вершинам власти. Жена Молотова, Полина Жемчужная, и его заместитель на посту министра иностранных дел, Соломон Лозовский, оба были евреями. Проще всего оказалось найти повод для ареста жены Молотова, потому что до этого она выступала с предложением создать Еврейскую автономную республику в Крыму и переселить туда всех евреев Советского Союза, включая и тех, кто проживал в фиктивной Еврейской автономной области на Дальнем Востоке.

Полину Жемчужную выгнали из партии, лишили всех гражданских прав (хотя о каких правах можно говорить при советской системе) и Отправили в один из самых ужасных исправительно-трудовых лагерей Крайнего Севера, в Воркуту. (Хотя позднее она была переведена в менее режимный лагерь в Казахстане.) Несмотря на множество позорных пятен на совести Молотова, он, к своей чести, не последовал общепринятой тогда практике и не отрекся от собственной жены. В результате в марте 1949 года Молотова, невзирая на прежние заслуги, «освободили» от обязанностей министра иностранных дел. Он продолжал числиться первым заместителем Председателя Совета Министров, но всего лишь номинально. Судебный приговор, вынесенный его жене, поставил крест и на его карьере, что опытный функционер прекрасно понимал. С этого времени Молотов даже не утруждал себя посещением своего рабочего кабинета, не говоря уж об активном участии в партийных и государственных делах. Человека, чье имя дало название «коктейлю Молотова», вошедшего во все мировые языки, не моргнув глазом, просто смели с пути, как и тысячи других.

И лишь единственно для сравнения с участью репрессированных ждановцев и евреев стоит вкратце упомянуть о судьбах их Охранников. Однако это наглядно иллюстрирует, почему период с 1949-го по 1953 год являлся для Охраны «годами тяжких испытаний». Стоило Сталину снять с должности какого-нибудь партийного туза, как его охранники тут же лишались работы и в большинстве случаев переводились в органы безопасности в провинции. Но если хозяина не просто увольняли, но и арестовывали и сажали в тюрьму, тогда вслед за ним в заключение отправлялся начальник его охраны, а телохранителей рангом пониже рассылали по отдаленным районам Сибири. И не было ни одного случая, чтобы служба безопасности перешла по наследству от одного иерарха к другому. После ареста Кузнецова руководитель его охраны тоже последовал в тюрьму. Неизвестно, был ли он также расстрелян, но исчез бесследно. Расправились и с охранниками Вознесенского. А вот охрану Жданова, поскольку, по официальной версии, умер он «естественной смертью», частично распихали по другим подразделениям госбезопасности, а частично перевели на службу в Москву. Нескольких охранников, шоферов и кое-кого из обслуги оставили при жене и сыне Жданова. Сосланной в лагерь жене Молотова тоже позволили взять с собой нескольких сотрудников охраны (что не доводилось до сведения Сталина). Трудно себе представить, чтобы они отправились в Воркуту добровольно…