Распутин. Три демона последнего святого - Андрей Шляхов

В историю Макаров вошел благодаря своей знаменитой фразе «Так было и так будет впредь», сказанной во время своей речи в Государственной думе 11 мая 1912 года по поводу запроса о стрельбе в рабочих на Ленских приисках.

Из Киева императорская чета отправилась в Крым, в Ливадию. Вскоре туда же из Киева приехал и Григорий Распутин. Должно быть, он был счастлив, радуясь не смерти Столыпина, а всего лишь избавлению от могущественного врага.

Однако судьба уготовила старцу новое испытание, пришедшее с той стороны, откуда он не ждал, не мог ждать подвоха.

«Есть лукавый, который ходит согнувшись, в унынии, но внутри он полон коварства.

Он поник лицом и притворяется глухим, но он предварит тебя там, где и не думаешь.

И если недостаток силы воспрепятствует ему повредить тебе, то он сделает тебе зло, когда найдет случай.

По виду узнается человек, и по выражению лица при встрече познается разумный.

Одежда и осклабление зубов и походка человека показывают свойство его.

Бывает обличение, но не вовремя, и бывает, что иной молчит, — и он благоразумен» (Кн. Иисуса сына Сирахова 19:23–28).

Глава десятая. Заклятые друзья

Смерть Столыпина развязала руки его врагам, среди которых был и Илиодор.

В миру Илиодор звался Сергеем Михайловичем Труфановым. Он родился в 1881 году на Дону. В 1905 году Труфанов закончил Петербургскую Духовную академию и был посвящен в монашеский сан.

Его направили преподавателем в Ярославскую семинарию. Для семинарии это назначение было роковым — едва прибыв на место, патриотически настроенный Илиодор организовал в Ярославле отделение Союза русского народа и принялся активно конфликтовать с теми семинаристами, которые не разделяли его взглядов. Дошло до того, что от греха подальше семинарию пришлось закрыть.

Илиодора приютил в Почаевской лавре волынский архиепископ Антоний, придерживавшийся крайнего консерватизма. Примечательно, что Григорий Распутин не любил Антония «за лукавство», а Антоний утверждал, что Распутин «в Казани на бабе ездил, такой человек не может быть праведником».

С Антонием Илиодор не сошелся во взглядах, ввиду чего начал активно подыскивать себе новое место. В феврале 1908 года саратовский епископ Гермоген пригласил неуживчивого монаха в свою епархию, в тихий город Царицын.

В Царицыне Илиодор развернулся. Организовал сбор средств, на которые выстроил Свято-Духов мужской монастырь, и начал проводить среди царицынского плебса активнейшую антисемитскую и антиреволюционную агитацию на платформе все того же Союза русского народа.

В «потакательстве жидам и революционерам» он обличал всех — купцов, дворян, промышленников, чиновников (доставалось и саратовскому губернатору графу С. С. Татищеву), всех, кроме царя-батюшки, от которого беззастенчивые эксплуататоры простого народа (они же — «злонамеренные потакатели») скрывают истинное положение дел, те бедствия и лишения, которые по их вине терпит русский народ.

Язык у Илиодора был подвешен превосходно — иеромонах мог уболтать кого угодно. «Этот удивительный человек, почти юноша, с нежным, красивым, женственным лицом, но с могучей волей, где бы он ни появился, сразу привлекает к себе толпы народные, — еще в бытность Илиодора в Петербурге писалось о нем в газетах. — Его страстные, вдохновенные речи о Боге, о любви к царю и отечеству производят на массы глубокое впечатление и возжигают в них жажду подвига».

Илиодор был, что называется, радикалом. Монархист Василий Шульгин, хорошо знавший Илиодора, в своей книге «Последний очевидец» описал сцену, происходившую в Русском собрании: «За длинным столом, накрытым зеленым сукном с золотой бахромой, на двух противоположных узких концах сидели председатель и иеромонах Илиодор.

Речь шла о современном положении. Сильно критиковали слабость власти. Илиодор слушал язвительные замечания по адресу правительства и что надо было бы сделать и вдруг, не попросив слова у председателя, заговорил:

— Слушаю я, слушаю вас и вижу. Не то вы предлагаете, что надо. Предки наши говорили: „По грехам нашим послал нам Господь царя Грозного“. А я говорю: „По грехам нашим дал нам Бог Царя слабого!“

И вот что надо сделать — как подниму я всю черную Волынь мою и как приведу ее сюда, в город сей — столицу, Санкт-Петербург враг именитый, и как наведем мы здесь порядок, тогда будет, как надо».

В конце концов Илиодор настолько досадил Татищеву своей самобытной демагогией, что тот обратился за помощью к Столыпину, мотивируя свое обращение опасением беспорядков, могущих произойти при подстрекательстве Илиодора.

Обращение сработало — в марте 1909 года тогдашний обер-прокурор Священного Синода Лукьянов с подачи Столыпина провел через Синод постановление о переводе Илиодора в Минск.

Бросать насиженное место и тысячи сторонников Илиодору не хотелось, тем более что после православного Царицына Минск, населенный множеством евреев, а также поляками и литовцами, не сулил Илиодору, при его взглядах, никакой политической карьеры.

Илиодор опрометью кинулся в Петербург — искать защиты у своего былого учителя и покровителя Феофана, но тот от помощи устранился, сказав, что «часто обращаться с просьбами к царям опасно». Однако Илиодору повезло — он неожиданно нашел заступника в лице Григория Распутина. Тот мудро посоветовал не конфликтовать с властями и даже устроил Илиодору встречу с императрицей Александрой Федоровной. И пусть эта встреча не была официальным приемом во дворце, а происходила тайно, у верной Анны Вырубовой, тем не менее императрица озаботилась судьбой Илиодора и решила ему помочь.

Кстати говоря, самому Илиодору Александра Федоровна не понравилась. «Высокая, вертлявая, с какими-то неестественно вычурными ужимками и прыжками, совсем не гармонировавшая с моим представлением о русских царицах… — вспоминал он. — Государыня… засыпала, как горохом, или, лучше сказать, маком: „Вас отец Григорий прислал?.. Вы привезли мне расписку по его приказанию, что вы не будете трогать наше правительство… Да, да, вот, вот… Да смотрите, слово отца Григория, нашего общего отца, спасителя, наставника, величайшего современного подвижника, соблюдите, соблюдите…“»

После этой встречи Николай II отменил недавно подписанный собственноручно указ о переводе Илиодора в Минск и милостиво повелел: «Разрешаю иеромонаху Илиодору возвратиться в Царицын на испытание в последний раз».

Илиодор вернулся в Царицын, преисполненный самой глубокой благодарности к Распутину.

Осенью 1909 года Распутин и Гермоген навестили Илиодора в Царицыне. В монастырской церкви, сразу же по окончании проповеди Гермогена, Илиодор вывел Распутина на амвон и объявил собравшимся: «Дети! Вот наш благодетель! Благодарите его!»