Москва, которую мы потеряли - Олег Гончаренко

Длительные годы беспокойной военной жизни отбирали физические и духовные силы полководца, он все чаще недомогал и на 67-м году умер в Москве от водянки. Желая закрепить за Петербургом роль столицы, Петр считал нужным собирать в нем могилы выдающихся государственных людей и членов царской фамилии и в этих целях велел перевезти тело фельдмаршала в Петербург, где и состоялось его торжественное погребение на кладбище Лазаревской церкви Александро-Невской лавры.

Теперь же о старом быте и укладе, когда наряду с московским посадом в привилегированном Китай-городе стояли дворы богатых бояр, там напоминают лишь имена местных Черкасских переулков – двор графа Шереметева одно время принадлежал князю Черкасскому. Позже всех аристократических жильцов вытеснили торговые лавки, учебные просветительские учреждения и деловые центры московского Китай-города.

Разрушение церкви Владимирской Богоматери

Проезжая часть улицы на месте храма Владимирской Богоматери

В XIX в. уже существовал знаменитый «Пролом» – новые проходные ворота Китайгородской стены, проломанные ради удобства прохода на Никольскую улицу. Эти проломные ворота часто именовались Владимирскими. У Пролома был знаменитый развал московских букинистов (второй по величине после Сухаревки), где постоянно рылись в поисках раритетов «зашибленные книгой» страстные библиофилы. Одним из таких обитателей Пролома был будущий историк и глава кадетов, профессор П.Н. Милюков, в бытность свою студентом Московского университета ежедневно приходивший сюда подержать старую и ценную книгу в руках – и пополнить свою домашнюю библиотеку. Уже в советское время эта традиция счастливо продолжилась – словно в память о том развале «у Пролома» именно здесь построили популярный букинистический магазин «Книжная находка».

Судьба церкви Владимирской Иконы Божией Матери оказалась печальной – осенью 1932 г. она была закрыта и передана под клуб милиции. А летом 1934 г. она была снесена вместе со стеной Китай-города – ровно в 400-летний юбилей этой московской крепости. Теперь на месте храма – проезжая часть улицы.

О церкви Трех Святителей у Красных ворот, или История московского барокко

Церковь Трех Святителей, что у Красных ворот, впервые упоминается под 1635 г. Каменный храм типа «восьмерик на четверике» был сооружен около 1700 г. (по другим данным – около 1680 г.), колокольня – сер. XVIII в.; при церкви существовали приделы Иоанна Богослова и сщмч. Харлампия. Храм был сломан в 1928 г., но его главный иконостас сохранился в церкви Иоанна Воина, что на Якиманке.

Церковь Трех Святителей у Красных ворот (XVII в.) – разрушена

А теперь о московском барокко, в стиле которого была построена эта церковь. Процессы образования нового стиля наиболее активно развернулись в Москве и во всей зоне ее культурного влияния. Декоративность в московской архитектуре, освобожденная от сдерживающих начал, которые несла в себе традиция XVI столетия, исчерпала себя, сохранившись в хронологически отстававших провинциальных вариантах. Но процессы формирования светского мировоззрения развивались и углублялись. Их отражали утвердившиеся изменения во всей художественной культуре, которые не могли миновать и зодчество. В его пределах начались поиски новых средств, позволяющих объединить, дисциплинировать форму, поиски стиля. Архитектор А.М. Горностаев назвал его «московским барокко». Термин (как, впрочем, и все почти термины) условный. Развернутая Г. Вёльфлином система определений барокко в архитектуре к этому явлению неприменима. Но предметом исследований Вёльфлина было барокко Рима; он сам подчеркивал, что «общего для всей Италии барокко нет». Те м более «не знает единого барокко с ясно очерченной формальной системой» Европа севернее Альп.

Московская архитектура конца XVII – начала ХVIII вв. была, безусловно, явлением прежде всего русским. В ней еще сохранялось многое от средневековой традиции, но все более уверенно утверждалось новое. В этом новом можно выделить два слоя: то, что характерно только для наступившего периода, и то, что получило дальнейшее развитие. Во втором слое, где уже заложена программа зрелого русского барокко середины XVIII в., очевидны аналогии с западноевропейскими постренессансными стилями – маньеризмом и барокко. Главным новшеством, имевшим решающее значение для дальнейшего, было обращение к универсальному художественному языку архитектуры. В произведениях русского средневекового зодчества форма любого элемента зависела от его места в структуре целого, всегда индивидуального. Западное барокко, в отличие от этого, основывалось на правилах архитектурных ордеров, имевших всеобщее значение. Универсальным правилам подчинялись не только элементы здания, но и его композиция в целом, ритм, пропорции. К подобному использованию закономерностей ордеров обратились и в московском барокко. В соответствии с ними планы построек стали подчинять отвлеченным геометрическим закономерностям, искали «правильности» ритма в размещении проемов и декора. Ковровый характер узорочья середины века был отвергнут; элементы декорации располагались на фоне открывшейся глади стен, что подчеркивало не только их ритмику, но и живописность. Были в этом новом и такие близкие к барокко особенности, как пространственная взаимосвязанность главных помещений здания, сложность планов, подчеркнутое внимание к центру композиции, стремление к контрастам, в том числе столкновению мягко изогнутых и жестко прямолинейных очертаний. В архитектурную декорацию стали вводить изобразительные мотивы.

В то же время, как и средневековая русская архитектура, московское барокко оставалось по преимуществу «наружным». Историк Б.Р. Виппер писал: «Фантазия русского зодчего в эту эпоху гораздо более пленена языком архитектурных масс, чем специфическим ощущением внутреннего пространства». Отсюда противоречивость произведений, разнородность их структуры и декоративной оболочки, различные стилистические характеристики наружных форм, тяготеющих к старой традиции, и форм интерьера, где стиль развивался более динамично.

Ярким иностранным представителем, работавшим в России, был Антонио Ринальди (1710–1794). В своих ранних постройках он еще находился под влиянием «стареющего и уходящего» барокко, однако вполне можно сказать, что Ринальди есть представитель раннего классицизма. К его творениям относятся: Китайский дворец (1762–1768), построенный для великой княгини Екатерины Алексеевны в Ораниенбауме, Мраморный дворец в Петербурге (1768–1785), являющийся уникальным явлением в архитектуре России, дворец в Гатчине (1766–1781), ставший загородной резиденцией графа Г.Г. Орлова. А. Ринальди выстроил также несколько православных храмов, сочетавших в себе элементы барокко, пятиглавие куполов и высокую многоярусную колокольню.

В конце XVII в. в московской архитектуре появились постройки, соединявшие российские и западные традиции, черты двух эпох – Средневековья и Нового времени. В 1692–1695 гг. на пересечении старинной московской улицы Сретенки и Земляного Вала, окружавшего Земляной город, архитектор Михаил Иванович Чоглоков (ок. 1650–1710) построил здание близ Стрелецкой слободы, где стоял полк Л.П. Сухарева. Вскоре в честь полковника его назвали Сухаревой башней. Необычный облик башня приобрела после перестройки 1698–1701 гг. Подобно средневековым западноевропейским соборам и ратушам, она была увенчана башенкой с часами. Внутри расположились учрежденная Петром I Школа математических и навигацких наук, а также первая в России обсерватория. В 1934 г. Сухарева башня была разобрана, так как «мешала движению». Почти в то же время в Москве и ее окрестностях (в усадьбах Дубровицы и Уборы) возводились храмы, на первый взгляд больше напоминающие западноевропейские. Так, в 1704– 1707 гг. архитектор Иван Петрович Зарудный (? – 1727) построил по заказу А.Д. Меншикова церковь Архангела Гавриила у Мясницких ворот, известную как Меншикова башня, на которой мы уже подробно останавливались. Основой ее композиции служит объемная и высокая колокольня в стиле барокко.

В развитии московской архитектуры заметная роль принадлежит Дмитрию Васильевичу Ухтомскому (1719–1774), создателю грандиозной колокольни Троице-Сергиева монастыря (1741–1770) и знаменитых Красных ворот в Москве (1753–1757). Уже существовавший проект колокольни Ухтомский предложил дополнить двумя ярусами. Таким образом, колокольня, достигнув восьмидесяти восьми метров в высоту, превратилась в пятиярусную. Верхние ярусы не предназначались для колоколов, но благодаря им постройка стала выглядеть более торжественно и была видна издали. Не сохранившиеся до наших дней Красные ворота были одним из лучших образцов архитектуры русского барокко. История их строительства и многократных перестроек тесно связана с жизнью Москвы XVIII в. и очень показательна для той эпохи. В 1709 г. по случаю Полтавской победы русских войск над шведской армией в конце Мясницкой улицы возвели деревянные триумфальные ворота. Та м же в честь коронации Елизаветы Петровны в 1742 г. на средства московского купечества были построены еще одни деревянные ворота. Они вскоре сгорели, однако по желанию Елизаветы были восстановлены в камне. Специальным указом императрицы эта работа была поручена Ухтомскому. Ворота, выполненные в форме древнеримской трехпролетной триумфальной арки, считались самыми лучшими, москвичи любили их и назвали Красными (красивыми). Первоначально центральная, самая высокая часть завершалась изящным шатром, увенчанным фигурой трубящей Славы со знаменем и пальмовой ветвью. Над пролетом помещался живописный портрет Елизаветы, позднее замененный медальоном с вензелями и гербом. Над боковыми, более низкими проходами располагались скульптурные рельефы. Их сюжеты прославляли императрицу. Еще выше находились статуи. Эти аллегории олицетворяли Мужество, Изобилие, Экономию, Торговлю, Верность, Постоянство, Милость и Бдительность. Ворота были украшены более чем пятьюдесятью живописными изображениями. К сожалению, в 1928 г. замечательное сооружение было разобрано по обычной для тех времен причине – в связи с реконструкцией площади. Теперь на месте Красных ворот стоит павильон метро, памятник уже совсем другой эпохи.