Сказания Умирающей Земли: Волшебник Мазериан; Пройдоха Кугель - Джек Холбрук Вэнс

— Каким зельем вы решили меня напоить?

— Пей! — приказал кастелян. — Путь покажется тебе приятной прогулкой, ты избавишься от страха и придешь к Музею Человека с легкой душой.

— Нет, — отказался Гайял. — Я не стану это пить. Я хочу все видеть, все слышать и все понимать, когда встречусь с Куратором. Я проделал долгий путь, чтобы получить такую возможность, и все мои труды окажутся бесполезными, если я буду запинаться и заикаться, оболваненный этой отравой.

Он вернул зелье мальчику.

Ширль тупо смотрела в пиалу. Гайял сказал ей:

— Советую тебе тоже не одурманиваться. Мы войдем в Музей Человека, не теряя достоинства.

Девушка неуверенно вернула чашку девочке. Кастелян нахмурился, но возражать не стал.

Старик в черном костюме вынес атласную подушку, на которой лежал кнут с рукояткой из резной стали. Кастелян взял этот кнут, подошел к обреченной паре и нанес три символических удара по спинам Гайяла и Ширли.

— Отныне и на веки веков я изгоняю вас из Сапонса. Отныне вы — отверженные, беспризорные бродяги вне закона. Ищите спасения в Музее Человека. Повелеваю вам никогда не помышлять о возвращении. Забудьте все воспоминания и оставьте все надежды на будущее здесь, в Северном Саду. Отныне и навеки вы освобождены от любых обязанностей и претензий, отныне у вас нет никакого родства и вы не можете претендовать на дружбу, любовь, товарищество или братство среди сапонидов Сапонса. Посему говорю я вам: идите! Приказываю: идите! Ступайте прочь!

Ширль закусила нижнюю губу; слезы ручьями текли по ее щекам, но она не произнесла ни слова. Понурив голову, она побрела по лишайникам тундры — и Гайял догнал ее быстрым шагом.

Возвращения не было. Некоторое время сзади доносились какие-то звуки, какое-то бормотание голосов, но в конце концов они оказались одни на равнине. Бескрайний север простирался до горизонта и за горизонт — вблизи и вдали была только тундра: унылая, тусклая, почти безжизненная. Монотонность ландшафта нарушали только руины — некогда Музей Человека, — белевшие уже не более чем в получасе ходьбы, и туда они молча шли по едва заметной тропинке.

Гайял осторожно нарушил тишину:

— Я хотел бы многое понять.

— Спрашивай! — тихо, но спокойно отозвалась Ширль.

— Почему нас изгнали и заставили идти в Музей?

— Потому что сапониды всегда так делали. Разве этой причины недостаточно?

— Может быть, достаточно для тебя, — возразил Гайял. — Но я не вижу в этом никакой причинно-следственной связи. Должен признаться: у меня в уме зияет пустота, настойчиво требующая заполнения знаниями, — я жажду удовлетворения любопытства, как бабник жаждет удовлетворения похоти. Поэтому умоляю тебя не рассматривать мои расспросы как нечто оскорбительное или чрезмерное.

Она удивленно покосилась на спутника:

— У вас на Юге все домогаются знаний с такой страстью?

— Ни в коей мере! — чуть не рассмеялся Гайял. — Всюду наблюдается заурядная нормальность умов. Люди сноровисто повторяют действия, позволявшие им прокормиться вчера, на прошлой неделе и в прошлом году. Мне неоднократно, без обиняков и во всех подробностях объясняли, что я — выродок, страдающий психическим расстройством. Меня спрашивали: «Зачем забивать голову никому не нужными сведениями? Зачем вечно к чему-то стремиться, что-то искать? Земля остывает, недалек тот час, когда каждый из нас вздохнет в последний раз. Зачем отказываться от веселья и музыки, от пиров и праздников ради каких-то маловразумительных абстракций?»

— Они правы! — одобрила Ширль. — Тебе следовало прислушаться к их советам. В Сапонсе тоже так считают.

Гайял пожал плечами:

— Ходят слухи, что демон лишил меня здравого смысла. Вполне может быть. Так или иначе, я такой, каким уродился, и мне не дает покоя одержимость новыми знаниями.

Ширль выразила понимание его смирения с судьбой:

— Тогда спрашивай! Я попробую утолить твою жажду настолько, насколько смогу.

Гайял украдкой косился на спутницу, изучая очаровательный профиль, густые черные волосы, большие блестящие глаза, темно-голубые, как сапфиры из страны Ю:

— В более подходящих обстоятельствах ты вызывала бы у меня и другие побуждения, которые я умолял бы тебя удовлетворить.

— Спрашивай, не умоляй! — повторила девушка. — Музей Человека близок, нам не осталось ничего, кроме слов.

— Почему же нас обрекли на изгнание и смерть? Почему твои соплеменники и родственники безропотно смирились с твоей судьбой?

— Причиной стал призрак, который ты видел в горах. Когда появляется этот призрак, в Сапонсе знают, что в Музей необходимо отправить самую красивую девушку и самого красивого юношу города. Происхождение этого обычая мне неизвестно. Так делается; так делали всегда; так будут делать до тех пор, пока Солнце не померкнет, как уголек, тлеющий под дождем, — а тогда Земля погрузится во тьму и ветры занесут Сапонс вечными снегами.

— Но что тебе известно о том, что нас ждет? Кто нас встретит, какова наша судьба?

— Такие подробности мне неведомы.

Гайял размышлял вслух:

— Маловероятно, что нас ожидает приятный сюрприз… Но во всей этой истории есть множество вопиющих несоответствий. Несомненно, ты — самая очаровательная обитательница Сапонса, и не только Сапонса, но, пожалуй, всей планеты. Но я? Я — случайный странник-чужеземец и вряд ли красавец из красавцев.

Девушка слабо улыбнулась:

— Ты выглядишь неплохо.

Гайял серьезно возразил:

— Меня, судя по всему, принесли в жертву главным образом потому, что я — пришлый незнакомец и горожане Сапонса ничего не потеряют, если я исчезну с лица Земли.

— Конечно, это соображение приняли во внимание, — согласилась Ширль.

Гайял вглядывался в горизонт:

— В таком случае давай обойдем стороной Музей Человека, избежим таким образом неизвестной судьбы, поднимемся в горы и как-нибудь доберемся до Асколаиса. Моей жажде просвещения придется уступить перед лицом очевидной неизбежности уничтожения.

Девушка покачала головой:

— Чего мы, по-твоему, добьемся благодаря такой уловке? Глаза сотни бойцов следят за нами — и будут следить, пока мы не пройдем в Музей. Если мы попробуем не выполнить свой долг, нас привяжут к столбам и заживо сдерут с нас кожу, вершок за вершком, а затем засунут в мешки и вывалят нам на головы сотни скорпионов. Таково традиционное наказание — на всем протяжении истории сапонидов к нему уже прибегали двенадцать раз.

Гайял расправил плечи и раздраженно произнес:

— Ну что ж! Я много лет хотел взглянуть на Музей Человека. По этой причине я уехал из Сфира, так что теперь я наконец найду Куратора и моя одержимость заполнением умственной пустоты найдет удовлетворение.

— Значит, тебе сопутствует невероятная удача, — заключила Ширль. — Потому что твоя заветная мечта сбывается.

На это Гайял не смог ничего ответить, и некоторое время они шагали молча. Наконец он повернулся к девушке:

— Ширль!

— Да, Гайял Сфирский?

— Нас разлучат перед тем, как нас убьют?

— Не знаю.

— Ширль!

— Да?

— Если бы мы встретились