Дредноуты Балтики. 1914-1922 гг. - Игорь Цветков

13 июля 1-я бригада провела единственное в 1917 г. благополучное практическое плавание в Ревель (Таллин). Там она находилась до 1 августа. Несмотря на часто проводившиеся учебные боевые тревоги, артиллерийскую стрельбу (25 июля) и практическое маневрирование (26 июля), успели команды и помитинговать.*650 На “Гангуте” митинги проходили 18 и 20 июля, на “Петропавловске” — 24-го, на “Севастополе” — 22-го и 24-го июля.*651 30 июля состоялось собрание команд всех судов, стоявших на Ревельском рейде. Основным вопросом был размер оклада. В результате свет увидела резолюция: требовать у Всероссийского Центрального Комитета Военного Флота (Центрофлота) повысить месячное содержание так, как это предложил Центробалт 28 апреля, то есть в 2 раза, по сравнению с расчетами комиссии Савича-Jleбедева (см. Приложение 10. Таблица 7).*652 О том, где изыскать на это дополнительные средства, подумать не потрудились.

Довольно часто проходили собрания нижних чинов линейных кораблей и в августе. Гангутцы собирались 5 августа для “обсуждения вопросов политики”, а также 7, 8, 11 августа.*653 На “Петропавловске” общие собрания команды прошли 3, 10, 15 августа.*654 Своеобразным “рекордсменом” оказался экипаж “Севастополя”, где такие сборы состоялись 3, 5, 9, 15 и 22 августа.*655 Данные по “Полтаве” отсутствуют. Кроме этого, 12 августа на дредноутах проходили довыборы в ЦКБФ 3-го созыва, а также выборы в Центрофлот.*656 16 августа в Гельсингфорсе состоялся митинг протеста против решений Государственного Совещания. Вечером на всех линейных кораблях 1-й бригады прошли общие собрания команд, присоединившиеся к резолюциям митинга.*657

Следующим событием, дестабилизировавшим положение на флоте, стало корниловское выступление. Не останавливаясь на изложении самого явления и действиях правительства, рассмотрим лишь его последствия для Балтийского флота и, в частности, для 1-й бригады линейных кораблей.

Сообщение об этом было получено в Г ельсингфорсе 28 августа. Сразу же состоялось экстренное объединенное заседание Гельсингфорсского Совета депутатов армии, флота и рабочих, Центрального комитета Балтийского флота, Областного комитета Финляндии, а также представителей судовых и полковых комитетов. Главным результатом заседания явилось решение об учреждении Революционного комитета (Ревком), который должен был стать, по сути, верховной исполнительной властью в Финляндии. От Гельсингфорсского Совета в него вошел и депутат от 1-й бригады линейных кораблей А.Ф. Сакман.*658

Комитет получил сразу же очень широкие полномочия. Отныне все распоряжения офицерского состава должны были санкционироваться им. Без этого ни один приказ не мог проводиться в жизнь. В штабы и управления воинских частей Ревком стал назначать своих комиссаров. Их главной обязанностью являлся контроль над деятельностью командиров состава. Все офицеры как морские, так и сухопутные, должны были дать расписки, что они не поддерживают генерала Л.Г. Корнилова.*659 Фактически, офицерство этим распоряжением РК сразу ставилось под подозрение, чем вызывалось еще большее недоверие к нему. Редкие разумные предложения, вроде тех, что высказывались в резолюции судового комитета линейного корабля “Севастополь” от 30 августа (“Подписка против Корнилова должна быть и от всей команды”) *660, не были услышаны. Свою солидарную позицию личный состав отразил в резолюции: “В настоящий грозный для Родины и Революции день команда линейного корабля “Севастополь” совместно с офицерами продолжает стоять на страже интересов Революции, готовая для этого пожертвовать всем во имя спасения Родины и Революции и свидетельствует, в условиях настоящего момента решаем исполнять во всех отношениях волю полномочных органов демократического Центрального Исполнительного Комитета Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов в борьбе с предательской контр-революцией, во главе которой встал генерал Корнилов, не забывая в то же время чрезвычайной опасности от внешнего врага, в отражении которого линейный корабль “Севастополь” исполнит воинский долг до конца”.*661

Однако такая позиция составляла исключение. Эксцессы в этих условиях становились возможными. Самые страшные произошли на линейном корабле “Петропавловск”. 30 августа на общем собрании команда вынесла резолюцию с требованием смертной казни для организаторов корниловского мятежа и передачи всей власти в руки Советов.*662 Офицеры подписывать эту резолюцию отказались и в кают- компании вынесли свою: “отнесясь отрицательно к выступлению генерала Корнилова, вызывающему Гражданскую войну, офицеры не подчиняются его распоряжениям, и будут исполнять приказания Правительства, действующим в согласии с Всероссийским Центральным Комитетом Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов”.*663 Позднее под давлением экипажа к резолюции офицеры добавили фразу: “

… совместно с Исполнительными Комитетами на местах и органов, выбранных ими для управления страной”.*664 Ее подписал весь командный состав “Петропавловска”, за исключением лейтенанта Б.П. Тизенко и мичманов Д.А. Кандыбы и М.В. Кондратьева. Они подали особое заявление, к которому позже присоединился, стоявший на вахте мичман К.М. Михайлов: “Отдельное мнение. Пока внешний враг угрожает с моря России, представляющей единое целое, активного участия в политической жизни принимать не буду. Повинуюсь же командующему флотом и только его оперативным распоряжениям.

Лейтенант Тизенко. Мичман Кондратьев. Мичман Кандыба. Мичман Михайлов.

30.08.17. Линкор “Петропавловск”. Гельсингфорс”*665

Вечером того же дня 4-я рота, которой командовал Б.П. Тизенко, заявила, что не желает иметь его и Д.А. Кандыбу в своем составе, и потребовала назначения нового ротного командира. Одновременно матросы потребовали запретить этим офицерам съезд на берег. Утром 31 августа после совещания между председателем судового комитета И.И. Дючковым и командиром “Петропавловска” капитаном I ранга Д.Д. Тыртовым, всем офицерам, подписавшим “Отдельное мнение”, было предложено для нормализации обстановки придти к соглашению со своими ротами. После неудачной попытки мичмана К.В. Кондратьева Дючков сообщил командиру линкора, что будет лучше, если 4 офицера будут арестованы и отправлены на берег, в распоряжение революционного комитета”.*666 После допроса, произведенного членами судового комитета, офицеров арестовали и поместили в каюте мичмана Кандыбы. Примечательно, что на допросе присутствовал член ЦКБФ Е.С. Блохин, назначенный комиссаром. Поэтому общепринятая версия о том, что он не знал о готовящейся расправе, представляется спорной. Член ЦКБФ И. Гребенщиков отметил по этому поводу в своих воспоминаниях: “Здесь в Центробалте было тоже неопределенное отношение. Было заметно, что товарищ Блохин с “Петропавловска” знал об этом и, может быть, даже согласился с постановлением команды о том, чтобы их угробить…”.*667

В боевом строю (Фото С. П. Славинского)

На общем собрании команды председатель судового комитета зачитал протокол допроса. Тогда же, по версии Г.К. Графа, “стали раздаваться голоса, требовавшие немедленного самосуда”.*668 Эта возможность, впрочем, не удивительна, если принять во внимание влияние анархистов на умы экипажа корабля. Наглядное подтверждение команда “Петропавловска” продемонстрировала дважды: 2–3 и 21 июня. В конечном счете, большинство матросов проголосовало за решение об аресте Тизенко, Кандыбы. Кондратьева и Михайлова и отправке их вечером в РК. Сохранилось два варианта конечной резолюции. Во “Флагманском историческом журнале” она выглядит следующим образом: “Таким контр-революционерам не место в свободной стране”.*669 Однако С.П. Лукашевич в рукописи своей работы “История Центрофлота и его борьба с корниловщиной” добавил в ней такую фразу: “… а поэтому настаивает, чтобы их не было в живых”.*670 Впоследствии именно ее воспроизвел А.К. Дрезен.*671 Думается, что во “Флагманском историческом журнале” отражен гот текст, который был известен его автору. Возможно, тем самым, комитет маскировал истинные намерения экипажа перед командиром корабля и другими офицерами.

С течением времени ситуация вокруг офицеров постепенно накалялась. “У каюты мичмана Кандыбы, — сообщает Г.К. Граф, — все время толпились матросы. Они вели себя крайне вызывающе. Слышались угрозы, брань, насмешки. Старшему офицеру приходилось несколько раз требовать от членов комитета, чтобы они их отгоняли”.*672

В 20 ч. 45 мин. катер с арестованными и конвоем из 16 чел., вооруженных винтовками и револьверами, отошёл от трапа линкора и направился к Эспланадной пристани. Там их должны были ждать представители ЦКБФ, которым надлежало доставить офицеров в Ревком. Неожиданно катер повернул в другую сторону. Не помогло ни требование И.И. Дючкова довезти арестованных в целости и сохранности, ни присутствие членов судового комитета гальванера И. Климентьева и комендора К. Кокина: конвоиры оказались палачами, а вернее говоря, убийцами!