Искусство обольщения - Кэтрин О`Нил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О нет. Будет еще интереснее.
Конферансье вернулся на сцену, рассыпаясь в комплиментах Лизетте, затем объявил следующий номер:
– А теперь перед нами выступит величайший гипнотизер мира, великий Валентин, прямо из Румынии, из Бухареста.
Ричард застонал.
– Только не этот чертов гипнотизер. Он обыкновенный мошенник.
– Нет-нет, мы должны остаться. Лизетта говорила, что он на самом деле потрясающий маг.
– Этот гипноз – просто чепуха!
– Ричард, не порть мне удовольствие. Ты же хотел, чтобы я хорошо провела время, верно?
Румын вышел на сцену, заинтриговал аудиторию несколькими вступительными фразами и попросил выйти добровольцев. Таковых не оказалось.
– Я понимаю ваши опасения. Вы не хотите, чтобы то, что вы скрываете, открылось миру. Очень мудро с вашей стороны. Так что позвольте спросить, кто из вас больше всех сомневается в моем мастерстве? Кто только что сказал своему спутнику или спутнице: «Этот человек – мошенник»?
Мэйсон рассмеялась, схватила Ричарда за руку и высоко подняла ее. Он недоуменно приподнял бровь, но возражать не стал.
– Вот и первый кандидат. И разумеется, это мужчина. Подойдите ко мне, достопочтенный господин. Можно принести кресло для джентльмена?
Лизетта, все в том же телесном трико, вышла на сцену со стулом и снова сорвала аплодисменты. Кто-то крикнул с места:
– Загипнотизируйте Лизетту и заставьте ее снять одежду!
Валентин погрозил балагуру пальцем.
– Вы бы этого хотели, негодник, разве нет? А кто из нас этого не хотел бы?
Лизетта послала «негоднику» воздушный поцелуй, и в зрительном зале раздался смех.
Тем временем Ричард уселся на приготовленный для него стул.
– Удачи тебе, старина, – сказал он гипнотизеру. – Она тебе явно понадобится, помяни мое слово.
Валентин взял запястье Гаррета, нащупал пульс, уставился Ричарду в глаза и велел ему вести медленный обратный счет от пятидесяти.
Не в силах сдержать насмешливой улыбки, Ричард начал считать:
– Пятьдесят… сорок девять… сорок восемь…
Ричард считал, а гипнотизер удерживал его взгляд и тихо шептал, чтобы не слышала публика:
– Расслабьтесь… расслабьтесь… Закончив считать, Ричард язвительно спросил:
– И что теперь?
– Теперь ничего. Вы в трансе.
– Разве? Вы меня дурачите. Аудитория разразилась смехом.
– Когда я хлопну в ладони, вы очнетесь и ничего, абсолютно ничего не будете помнить о том, что произошло с вами с того момента, как вы сели на этот стул. Но когда вы услышите слова «Всемирная выставка», вы почешете голову и скажете: «Да здравствует Франция».
– Едва ли.
И снова раздался смех.
Валентин кивнул Лизетте и сказал, обращаясь к аудитории:
– Я собираюсь вывести этого господина за кулисы, чтобы он там отдохнул немного. А тем временем мне нужны еще два добровольца. Вы видите, что с этим господином ничего страшного не случилось. Возможно, это придаст вам храбрости.
Лизетта помогла Ричарду подняться и увела его за кулисы. Мэйсон встала и пошла к ним. За занавесом уже стоял второй стул. Валентин поспешил выйти к ним и торопливо сказал:
– Побыстрее. Я не хочу выглядеть дураком. – Затем, обращаясь к Ричарду, спросил: – Как вы себя чувствуете, молодой человек?
– Полностью себя контролирую, спасибо, – заверил его Ричард.
– Он выглядит совсем как обычно, – заметила Мэйсон.
– Давайте проверим. Вам нравится Всемирная выставка?
Ричард тут же почесал голову и сказал:
– Да здравствует Франция.
– Отлично. А теперь я хочу, чтобы вы закрыли глаза. Ричард закрыл глаза.
– Я хочу, чтобы вы абсолютно честно ответили на все вопросы, что зададут вам эти женщины. Вы меня понимаете? – приказал ему гипнотизер.
– Я понимаю.
Валентин кивнул девушкам и сказал:
– Давайте спрашивайте.
– Вы уверены, что он в трансе? – спросила Мэйсон.
– Конечно, уверен.
Гипнотизер вернулся на сцену к двум новым добровольцам. Как только гипнотизер начал общаться с теми двумя, Мэйсон и Лизетта присели на корточки рядом со стулом, на котором сидел Ричард.
– Кем вы работаете? – спросила Мэйсон.
– Я любитель искусства, – ответил Ричард.
– Нет. Какова ваша настоящая профессия? На кого вы работаете?
– Я работаю на сыскное агентство Пинкертона, Чикаго, Иллинойс.
У Мэйсон захватило дух. Выходит, гипноз все же сработал?
– У вас есть ферротипия симпатичной молодой женщины, которую вы очень цените. Кто она?
После некоторого колебания Ричард сказал:
– Молли. Моя сестра.
Мэйсон возбуждалась все сильнее. Итак, гипноз действительно сработал! Она получила привилегированный доступ к самым потаенным уголкам души этого мужчины.
– Вам действительно понравилось мое выступление? – спросила Лизетта.
– Я подумал, что на вас слишком много косметики.
– Прекрати, – шикнула на нее Мэйсон. – Не трать драгоценное время на дурацкие вопросы.
– Я увидел, – продолжал Ричард, – как ваши акробатические возможности могли бы пригодиться в моей профессии.
– Мои? – переспросила Лизетта.
– Ерунда, – отмахнулась Мэйсон. – Скажите нам, что вы в действительности думаете о картинах Мэйсон Колдуэлл?
– Ни одно произведение искусства так глубоко меня не трогало. Я не вижу для себя лучшей участи, чем посвятить жизнь тому, чтобы о них узнал мир.
Ответ Ричарда отозвался приятным теплом в сердце Мэйсон, но ей предстояло задать более жесткий вопрос:
– Вы когда-либо подозревали, что Мэйсон, возможно, не умерла? – Мэйсон сама испугалась того, что произнесла вслух.
Переглянувшись с Лизеттой, Мэйсон добавила:
– И сейчас подозреваете?
– Нет, я отбросил это предположение.
– Почему?
– Нет доказательств.
– Ни одного? – спросила Мэйсон.
– Ничего существенного. Я понял, что был лишь излишне подозрителен. Как профессионал, я знаю, что не следует пытаться доказать то, подо что нельзя подвести неопровержимые улики. Поэтому я сдался.
Мэйсон перевела дух.
– А что вы чувствуете в отношении сестры Мэйсон Эми?
– Я влюбился в нее. Я люблю картины ее сестры, но я люблю Эми как женщину. Я никогда ничего подобного не чувствовал. Я бы хотел провести с ней всю оставшуюся жизнь. Я хочу пестовать и баловать ее до конца дней.
Эти слова столь очевидно шли из самого сердца Ричарда, что даже Лизетта не сдержала умильную слезу.
– О-ла-ла! – сказала она и шмыгнула носом.
Мэйсон раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, ей было стыдно за себя – за то, что она заставила его сказать о том, чего он не собирался открывать. Но с другой стороны, услышать такие слова от столь сдержанного на слова мужчины… Она никогда еще так сильно его не любила.