Франция. История вражды, соперничества и любви - Александр Широкорад

Нелепый план Фуля — плохое подражание Бунцловскому лагерю Фридриха II — был, конечно, оставлен уже спустя несколько дней после вторжения Наполеона, но существенный вред эта фантазия бездарного стратега успела все-таки принести. Согласно идее таких «укрепленных лагерей», обороняющийся должен действовать непременно при помощи двух разъединенных армий: одна защищает лагерь и задерживает осаждающего неприятеля, а другая, маневрируя в открытом поле, тревожит осаждающих атаками и т.д. Русская армия и без того уже самой природой литовско-белорусского Полесья была разделена на две части, к тому же совершенно не известно было, куда и какими дорогами двинется Наполеон. А пока носились с планом дрисскои защиты, эти разделенные две русские армии и подавно не делали и не могли делать никаких усилий для своего соединения. На несколько дней засела 1 -я русская армия в этом лагере на левом берегу Двины, напротив местечка Дриссы, в сотне километров от Динабурга (Двинска), вверх по течению Двины.

Царь, по свидетельству очевидцев, прибыл в Вильно с твердым убеждением в пригодности плана Фуля. Однако все были против плана Фуля. Но никто ничего толкового не предлагал, кроме Барклая де Толли, которого слушали мало. Он советовал отступать, не идти на верный проигрыш генеральной битвы у границы.

Обстановка в штаб-квартире Александра I великолепно описана Львом Толстым. Он ехидно подметил: «...во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта. Которой не было на военном совете в 1805-м году. — Это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон, и его страшным именем разрушали предположения один другого»[130].

Тут я хочу обратить внимание на состояние русских крепостей, судьба которых обычно выпадает из поля зрения наших историков, описывающих наполеоновские войны. С древних времен московские князья, а затем цари тратили огромные средства на строительство и модернизацию крепостей на западных рубежах. Екатерина Великая не стала уделять должного внимания крепостям, да и, честно говоря, нужды в этом особой не было. Но почему Александр, который якобы защищал Россию от агрессора, не создал системы крепостей на западных границах своей империи? Наполеон быстро и эффектно завершал свои кампании разгромом в одной-двух битвах армий противника, но не любил осаждать крепости, и они иной раз защищались от французов по полгода, году и более.

И в 1812 г. мощные, хорошо укрепленные крепости могли надолго задержать Наполеона на западных рубежах. Но, увы, Динабург перестраивался, не был готов к обороне и был оставлен. Ковно, Гродно, Вильно имели лишь старинные (польские) укрепления и были сданы без боя. Смоленск по-прежнему числился крепостью, но в его стенах были огромные проломы, как писал Коленкур — «старые бреши». Любопытно, с каких времен они остались? С XVII века?

В Бобруйске с 1810-го по 1812 год наскоро построили девять земляных укреплений. И даже эти убогие укрепления позволили сравнительно небольшому гарнизону отбиваться от французов с июля по ноябрь 1812 г.

Плачевное состояние западных русских крепостей к 1812 г. — не результат нехватки средств в Военном министерстве и не просчет генералов. Это результат стратегии Александра I — наступать и воевать на чужой территории.

В ночь на 12 (24) июня французские войска форсировали Неман. Накануне Наполеон обратился к армии с воззванием: «Воины! Вторая Польская война начинается. Первая кончилась при Фридланде и в Тильзите. В Тильзите Россия поклялась на вечный союз с Францией и вечную войну с Англией. Ныне нарушает она клятвы свои. Она объявляет, что даст отчет в поведении своем, когда французы возвратятся за Рейн, предав на ея произвол союзников наших. Россия увлекается роком; да совершится судьба ея!»[131]

Я умышленно взял цитату из труда лауреата Ленинской и Государственной премий СССР, члена-корреспондента Академии наук СССР П.А. Жилина. А вот что сразу после обращения пишет наш классик: «Развязанная Наполеоном война против России была одной из самых несправедливых, грабительских войн. Армия Наполеона осуществляла в войне самые агрессивные цели контрреволюционной французской буржуазии, стремившейся к захвату новых источников сырья и рынков сбыта, видевшей в наполеоновской агрессии силу для превращения России в колонию, для порабощения русского народа, для установления мирового господства. Для русского народа война 1812 года с самого начала приняла народный, освободительный характер. Великий русский народ, поднявшийся на защиту своей страны, вел справедливую, национально-освободительную войну против вторгшейся в Россию захватнической армии Наполеона»[132].

Наполеон нес в феодальную Россию «контрреволюцию»? На самом деле подавляющее большинство русского дворянства считали Бонапартия «Робеспьером на коне»! Где и когда Наполеон говорил или писал о превращении России в колонию? Что, Жилин сам не читал собственного текста? Двумя абзацами выше сказано: «Вторая Польская война», то есть победа французского оружия и мир с условием невмешательства царя в германские дела. Как с пафосом писал Наполеон: «Мир, который мы заключим, будет прочен, и обеспечение уничтожит пятидесятилетнее гордое и неуместное влияние России на дела Европы»[133].

После переправы через Неман корпус Даву двинулся на Вильно. Вслед за ним пошла кавалерия Мюрата. Корпус Нея устремился к Скорули, а корпус Удино — к Янову. Днем 12 (24) июня в Ковно прибыл Наполеон.

Барклай выехал из Вильно 26 июня и пошел по направлению к Дрисскому укрепленному лагерю. Но уже когда он выходил из Вильно, и он сам, и Александр, и все окружающие царя были убеждены, что этот Дрисский лагерь — вздорная выдумка бездарного Фуля.

8 июля Александр прибыл в Дриссу и принялся объезжать лагерь во всех направлениях. Увы, царь был от природы органически лишен понимания войны и военного дела.

Барклай со стотысячной армией вступил в Дриссу 10 июля, а уже 16 июля со всеми войсками, бывшими в Дриссе, со всем обозом, со всеми запасами и с самим царем покинул Дрисский лагерь и пошел по направлению к Витебску. Первой большой остановкой на этом пути был Полоцк. И в Полоцке решилась благополучно головоломная задача, которая еще от Вильны, а особенно от Дриссы, стояла неотступно перед русским штабом: как отделаться от царя? Как поделикатнее и наиболее верноподданно убрать Александра Павловича подальше от армии?

И вот уговаривать царя уехать взялись самые влиятельные люди страны — Аракчеев, министр полиции Балашов и государственный секретарь Шишков. Наконец, из Твери Александр получил несколько резких писем от Екатерины III. В одном из них говорилось: «Если я хотела выгнать вас из армии, как вы говорите, то вот почему: конечно, я считаю вас таким же способным, как ваши генералы, но вам нужно играть роль не только полководца, но и правителя. Если кто-нибудь из них дурно будет делать свое дело, его ждут наказание и порицание, а если вы сделаете ошибку, все обрушится на вас, будет уничтожена вера в того, кто, являясь единственным распорядителем судеб империи, должен быть опорой»[134].

В результате Александр I покинул армию. Следует заметить, что все Голштейн (Гольштейн), имеются в виду потомки Петра III, как цари, так и великие князья, всю жизнь занимались исключительно военным делом, но ничего в нем не смыслили. Зато они обладали удивительным чутьем или, если хотите, даром предвидения. Когда «гроза 12-го года» миновала, то, предвидя успех, Александр I поехал в армию. Туда же рванулись его братья, Константин и Михаил, но царь не хотел делиться славой и допустил братьев во Францию только в конце 1814 г.

В Крымскую кампанию великие князья прибыли в Севастополь лишь после окончания боевых действий. Зато в турецкую кампанию 1877 года на Балканский театр военных действий слетелись не менее десятка членов высочайшего семейства, каждый со свитой, а многие и с любовницами.

В феврале 1904 г. в Порт-Артуре оказались великие князья, Борис и Кирилл Владимировичи. Когда выяснилось, что легкой победы над «макаками» не ожидается, в апреле оба брата сели в специальный салон-вагон и с комфортом отправились в Петербург.

Ну, а в годы Первой мировой войны в армии и флоте числились свыше двух десятков великих князей, но ни один из них, равно как и сам царь, ни разу не оказался в досягаемости полевой артиллерии противника — 6 км! Зато наград они навешали друг на друга большой и тяжелый ящик!

Теперь Барклай мог единолично распоряжаться 1-й армией. Он приказал отступать на Витебск. Начальником его штаба был назначен А.П. Ермолов, генерал-квартирмейстером — полковник Толь.

До сих пор историки спорят, отступал ли Барклай по хорошо продуманному плану и готовился к «скифской войне» или действовал в зависимости от складывавшихся обстоятельств.