Полный годичный круг кратких поучений. Том I (январь – март) - Протоиерей Григорий Дьяченко

III. Сберегая нас от несчастных последствий, закон Божий издревле запрещал вызывание умерших и всякого рода гадания. Моисей говорит народу избранному: «Не должен находиться у тебя обаятель, призывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых: ибо мерзок пред Богом всяк делающий сие» (Втор. 18, 11). (Извлечено в сокращении из слова Сергия, митрополита Московского и Коломенского).

Поучение 3-е. Память трех святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого

(О единомыслии в вере)

I. В XI веке, в царствование христолюбивого императора Алексея Комнена, была великая распря в Константинополе между словеснейшими любомудрецами, пишет святитель Димитрий Ростовский в своих Четьи Минеях, в сказании о соборе трех святителей, память коих совершается ныне. Одни превозносили св. Василия Великого, как учителя высокоглаголивого, твердого нравом и строгого к согрешающим. Другие же ставили выше его св. Иоанна Златоуста, при своем необыкновенном красноречии отличавшегося мягкосердием к согрешавшим. А третьи, наконец, выше их обоих считали Григория Богослова, красноречивейшего в слове и глубоко понимавшего догматы веры. В самом деле, трудно было решить, кого из этих трех великих святителей считать выше другого: каждый из них в своем роде был велик. Споры между совопросниками о величии трех святителей были жаркие и довели, наконец, многих из них до разделения: одни назывались василианами, другие – григорианами, а третьи – иоаннитами, и видели друг в друге злейших врагов. Оскорбительна была для памяти святителей распря между верующими из-за этих же самых святителей; тяжела была и их святым душам такая рознь между верующими. И вот, они являются славившемуся в то время благочестием и учительностью епископу евхаитскому Иоанну, сначала каждый врознь, а потом и все вместе, являются не во сне, а наяву, и заявляют единодушно: «Мы – едино у Господа Бога нашего; в каждом из нас и не было и нет ничего такого, из-за чего стоило бы враждовать другим; нет между нами ни первого, ни второго; если называть одного кого-нибудь из нас, то за ним следуют и два другие. И потому мы просим тебя, повели враждующим из-за нас прекратить спор и не разделяться; ибо, как во время земной нашей жизни мы заботились об единомыслии между верующими, так и теперь у нас единственная забота, чтобы был мир и единомыслие между всеми христианами в поднебесной; для этого соедини ты в один день и память о нас, передавши верующим, что все мы – едино у Бога». Сказавши это, святые три святителя в божественном сиянии поднялись к небесам, называя по имени друг друга. Святитель Иоанн Евхаитский сейчас поспешил известить цареградцев о бывшем ему видении, примирил споривших и установил праздник в честь трех святителей 30 января. И мудро это сделал святитель Иоанн, прибавляет св. Димитрий Ростовский, так как в январе месяце бывает память трех святителей врозь: св. Василия Великого 1-го января, св. Григория Богослова – 25 января, и св. Иоанна Златоустого, – перенесение мощей его – 27 января; то и приличнее всего было в конце этого же месяца установить общую память в честь трех святителей, или собор их. В этот день, 30 января, и прославляем мы светоносную троицу святителей, трех высочайших угодников Пресвятой Троицы. Василия называем великим и священноявленным, церковным светилом и огненным столпом, верных освещающим и врагов попаляющим; Григория называем божественным и благоглаголивым умом небесным, огнем высокоречия, архиереем превеличайшим; Иоанна называем златословом всезлатным, Христовыми устами, рекою духовных дарований и пр. Все же вместе эти святители, как сказано выше, наши великие учители любви и единомыслия в вере.

II. Не излишен и для нас, братия, урок трех святителей с того света о единомыслии в вере. Как един Господь всех, так должна быть у всех в мире и едина вера Христова. Аще же кто предложит ино благовествование, анафема да будет (Гал. 1, 6. 9).

Так, братия, должно быть! Но то ли мы видим в действительности? Нет! Современное состояние христианского мира невольно заставляет недоумевать с апостолом: еда разделися Христос (1 Кор. 1, 13)? Еда превратися благовествование Христово (Гал. 1, 7)? До того велико разноверие и разномыслие в делах веры, господствующие теперь! Где же причина, где источник тому?

а) Разноверие и разномыслие в делах веры имеют своим источником то, что люди, мнящиеся быти премудри, не понимают или не хотят понять той простой истины, что Божия никто же весть, точию Дух Божий (1 Кор. 1, 11); воинствуя по плоти, утверждают веру не на силе Божией, а на мудрости человеческой (1, 5) и таким образом отклоняются от того внутреннего начала, которое единственно может охранять чистоту и непорочность веры и которое состоит, по слову апостола, в пленении всякаго разума в послушание Христово (2 Кор. 10, 5).

б) Все самопроизвольно мудрствующие в области веры вносили и вносят в эту область не созидание, а разрушение.

Человек не есть творец. По самому свойству своей природы он не может творить что-либо новое. Это верно как относительно предметов мира видимого, так и относительно истин высших – содержания веры. Истины эти превышают его естественные силы и многие из них вовсе не были бы ему известны, если бы не были открыты. Вступать поэтому в область сих предметов без руководства он не может безнаказанно; вступать сюда самонадеянно для него значит подвергаться такой же опасности, какой подвергается осмеливающийся смотреть прямо на солнце.

Действуя без руководства в этой области, человек непременно вносил и вносит в нее такие догадки и соображения, которые не только не уясняют, но часто и совсем затемняют или даже извращают тайны веры.

Сколько, в самом деле, было образцов так называемого самостоятельного умствования о предметах веры в древнем мире? Сколько было и есть их в новом? Но св. апостол все древние времена называет временами неведения, потому что язычники искали Бога и не нашли Его, – не нашли, хотя Он и не далек от каждого из нас. Что же сказать о временах новых? Довольно указать на то разноверие, какое господствовало и господствует в христианском мире. Сколько одних только наименований, усвояемых христианским вероисповеданиям! Есть, например, у нас на Руси толки федосеевцев, филипповцев и т. д., есть значит понятия о предметах веры, составленные Феодосием, Филиппом и т. д. Подобно нашей федосеевщине, лютеранство напоминает о Лютере, римское католичество – о многочисленности исповедников, объединяемых римским папой, англиканство – о народности исповедников. Но чрез все эти и подобные им наименования вероучений видится не духовная мудрость, а плотская, мудрость века сего (1 Кор. 2, 6). Истинная вера не называется, да и не может называться именами даже таких проповедников, каковы были Павел и Петр апостолы (1 Кор. 3, 4–22). И это потому, что для веры никто не может положить иного основания, кроме положенного, еже есть Иисус Христос. Он есть единый Начальник и Совершитель веры и днесь, тойже и во веки (Евр. 12, 2, 13, 8), и вера потому пребывала и пребывает едина и неизменна.

в) Но где же пребывает эта единая, где блюдется эта чистая и непорочная вера Христова? В Церкви православной! Она одна во всем христианском мире хранит правую веру, которую содержат, по выражению апостольскому, «сограждане святых и приснии Богу, быв утверждены на основании апостолов и пророков, имея краеугольным камнем Самого Иисуса Христа». Что созидалось и созидается на этом основании, то было принимаемо и приемлется Церковью, а что строилось или нововводилось помимо этого основания, то ею было отвергаемо и отвергается. В православной Церкви не было и нет отклонения от истинной веры – излишеств, наростов и усечений – этих наглядных, живых последствий суетного человеческого мудрования. О том свидетельствует беспристрастный суд истории. О том и сама она вслух всего мира возвещает всем: сия вера апостольская, сия вера отеческая, сия вера православная, сия вера вселенную утверди. И блюдет сию веру Христову православная Церковь, блюдет в чистоте и неповрежденности, и будет блюсти твердо и неизменно, ибо она верна тому охранительному, указанному апостолом, началу, которое состоит в пленении всякаго разума в послушание Христово.

Вера сообщена человечеству Богом, сообщена во всей полноте и законченном совершенстве. Развитие ее довершилось с воплощением Сына Божия и проповедью апостолов, а более и далее идти она не может. Возможно только развитие человеческого ума для усвоения ее вечных истин и приложения их к жизни. Человек и к Богодарованной вере имеет такое же отношение, какое имеет и к Богосозданному видимому миру. Но в видимом мире все существует, подчиняясь законам, однажды навсегда положенным Творцом. Люди не нашли и не найдут в мире ничего нового; они только разгадывают тайны природы, – мало-помалу познавая существующее; только расширяют область своего ведения, но ничего ни прибавляют, ни убавляют, ни даже что-либо изменяют в существующем. (См. Московские Церковные Ведомости 1884 г., № 10).