Это всё квантовая физика! Непочтительное руководство по фундаментальной природе всего - Жереми Харрис

Мы уже говорили, что детерминистические теории исключают свободу воли, поскольку предполагают, что все наши решения предопределены. Вселенная Бома в этом отношении такая же, что несет ожидаемые последствия: сомнения в существовании свободы воли рискуют перевернуть наши теории права с ног на голову и не позволят ни обвинять преступников, ни обосновывать наказания даже за самые тяжкие правонарушения.

Однако мы не говорили о психологической травме, которую наносит человеку теория, гласящая, что будущее предначертано. Некоторым это осознание дается особенно тяжело, и запросто можно впасть в экзистенциальный кризис, стоит только задуматься о том, что, как ни старайся, все равно никогда не получится сделать ничего такого, что не было суждено с самого начала. «Какой смысл вставать утром с постели? – спросим мы с вами. – Я могу просто смириться с тем, что моя участь раз и навсегда предрешена, и провести день, компульсивно открывая и закрывая приложения соцсетей. Я ведь все равно ничего не решаю, так какая разница?»

Люди часто считают, будто детерминизм подразумевает, что наши решения ничего не значат, а следовательно, можно даже и не пытаться. Но такая позиция называется иначе – «фатализм», и это совсем не то же самое, что детерминизм.

На деле детерминизм и фатализм – понятия практически противоположные. В детерминистической вселенной, как у Бома, вы не можете свободно принимать решения, однако на самом деле они значат больше, а не меньше.

А все потому, что детерминизм проводит прямую линию между действиями и их последствиями. Между тем, что вы делаете сегодня, и тем, что будете делать завтра, нет места случайности, которая вечно мутит воду. Если вы говорите себе, что, узнав о теории Бома, утопите горе в ведерке мороженого «Бен и Джерри» со вкусом бостонского кремового торта, вы обременяете себя всеми последствиями этого решения (набор веса, повышение сахара в крови, упадок сил, недоумение, почему было просто не купить бостонский кремовый торт, и тому подобное).

В этом-то и дело. Если прошлое определяет будущее, то настоящее – и решения, которые вы в нем принимаете, – тоже это делает. Ваши решения имеют значение в самом буквальном смысле, и вы испытаете на себе их неизбежные последствия. И последствия будут куда приятнее, если вам досталось тело, которому предопределено отреагировать на этот абзац возгласом: «Знаете что, это истинная правда, и с этого момента я собираюсь взять жизнь за рога!»

Философствовать вообще опасно, а путать детерминизм с фатализмом – это именно то, к чему иногда приводит философствование.

И все же нельзя отрицать, что картина Бома может вызвать у многих людей мощный психологический сдвиг. Если однажды окажется, что она верна, ждите взлета продаж книг по самопомощи – «Куриный суп для вашей предопределенной мясной машины» разойдется миллионными тиражами. Но пока не стоит запускать принтеры, потому что в теории Бома есть по меньшей мере одна довольно-таки фундаментальная проблема.

Теория Бома строится на переменной местоположения. Она исходит из того, что у каждой частицы есть местоположение. Мало того, она предполагает, что любое наблюдаемое свойство частицы можно вывести, зная только ее местоположение (плюс некоторые подробности того, чем занята направляющая волна).

Однако выяснилось, что по математическим причинам подход Бома работал бы точно так же, если бы он назначил специальной, наиглавнейшей переменной не местоположение, а импульс. В результате получилась бы совершенно иная теория – и иная картина реальности, – но она позволяла бы делать точно такие же предсказания, как и теория, основанная на местоположении.

Так почему же Бом решил построить свою теорию на одной переменной, а не на другой? Ответ в том, что местоположение ему просто больше нравилось. Самое главное предположение его теории не подкреплено ничем, кроме эстетического убеждения, что местоположение как переменная красивее импульса.

Дальше – хуже. Мало того, что Бом мог бы построить свою теорию на импульсе, а не на местоположении, выяснилось, что она работала бы точно так же, если бы он использовал в качестве специальной переменной какую угодно комбинацию местоположения и импульса. Например, он мог выбрать странную гибридную переменную, представляющую собой смесь из равного количества местоположения и импульса, а мог смешать их в пропорции два к одному.

Таких комбинаций местоположения и импульса буквально бесконечное множество, а это значит, что теория Бома – это вовсе не одна теория, а бесконечное множество теорий, из которых он решил отдать предпочтение одной конкретной версии (той, где мы делаем вид, будто главное – местоположение частицы) без всяких особых причин, лишь потому, что она «кажется красивее» остальных.

Есть и другие потенциальные проблемы, но они более спорные, и физики по сей день продолжают швыряться друг в друга мелом и оскорблениями из-за разногласий в том, как примирить теорию Бома с теорией относительности, как быть со спином и тому подобное.

Однако самая серьезная проблема для людей вроде Бома, которые мечтают о «нормальном», полностью материалистическом описании реальности, состоит совсем в другом. Даже самая приятная, ванильная картина квантовой механики тает и растекается в лужицу странностей при столкновении с тайной, которая не давала науке покоя с тех давних времен, когда ньютоновская физика не была еще даже тенью на стене платоновской пещеры.

Эта тайна – сознание.

Сначала о главном. Я не какой-то чокнутый сторонник нелепых теорий сознания в духе нью-эйдж. Однако считаю, что вряд ли можно утверждать, будто физика дает какое бы то ни было объяснение возникновению сознания. Или намеревается его дать в обозримом будущем. Или в необозримом будущем. И вот почему.

Если собрать вместе много людей, они рано или поздно находят способы сформировать интересные структуры: правительства, компании, организации вроде Британского общества любителей круговых перекрестков. Можно считать эти человеческие структуры органами и конечностями огромного «человеческого суперорганизма». Подобно тому как руки и почки помогают нам функционировать и достигать целей, каждое правительство, компания и клуб играют конкретную роль в продвижении интересов человеческого суперорганизма.

– Погодите, – скажете вы. – Какие еще интересы человеческого суперорганизма? Жереми, вы что, утверждаете, будто эта штука обладает сознанием? Да ладно!

(Кстати, спасибо, что помните, как пишется мое имя.)

Я и сам так раньше думал. Как может человеческий суперорганизм обладать сознанием, если все составляющие его организмы – каждый человек на планете – принимает собственные решения? Действия суперорганизма полностью определяются решениями, которые мы принимаем как отдельные личности, – так откуда у него может взяться собственный разум, не говоря уже о сознании?

Но вспомним вот о чем: поведение человека полностью определяется поведением клеток, составляющих наши тела.

С такой точки зрения мы рабы любых процессов, развертывающихся в наших клетках в