Буддизм. Энциклопедия - Кирилл Королев

В сочинении «Три учения указывают и направляют», каноническом тексте школы Сингон, Кукай рассказывает о том, как пришел к буддизму:

«Когда я достиг возраста „обращения к наукам“, то мой дядя со стороны матери, получавший две тысячи коку как наставник наследника престола, стал учить меня, как овладевать науками, запечатлевать их в сердце, всматриваться и проникать в них. Когда мне исполнилось дважды по девять лет, я отправился на обучение в город софоровых деревьев. При отсветах снега, при мерцании светлячков перебарывал лень. Веревкой, шилом одолевал нерадивость.

Бог войны Хатиман в облике буддийского монаха. Хатиман-дэн в Кандзинсё. Скульптор Кайкэй (1201 г.). Дерево.

И был там один шрамана. Он показал мне закон вслушивания-схватывания „Чрева Пустого Неба“. Вот что проповедует эта книга: „Если люди, следуя закону, будут повторять „истинные слова“ сто раз по десять тысяч раз подряд, — то да постигнут они и письмена, и смысл всех, какие ни на есть, законов и учений!“».[81]

Подобно Сайтё, Кукай в юности побывал в Китае; но если Сайтё вынес из Поднебесной идеи Махаяны, то Кукай стал приверженцем основного постулата Ваджраяны — возможности достижения просветления еще при этой жизни. Он внес в этот постулат новшество: индийские и китайские последователи Ваджраяны рассуждали о теоретической возможности мгновенного просветления, Кукай же учил о том, что все может произойти «здесь и сейчас». Учение школы Сингон является тайным, эзотерическим (миккё) в том смысле, что оно предназначено лишь для тех, кто готов осознать присутствие в себе Будды (большинство людей на это не способны). Как писал сам Кукай в трактате «О двух учениях: явном и тайном»: «Есть… две разновидности [буддийского] учения. То, что открыто говорил Нирманакая, называется откровенным учением. Слова [в нем] ясны и кратки, приспособлены к возможностям [воспринимающих]. Изречения Дхармакая именуются Тайной Сокровищницей. Слова [его] сокровенны и глубоки, [в них] содержится истина».[82]

Основные положения учения Сингон Кукай сформулировал в своем известном стихотворении:

Шесть Великих [Элементов] неуничтожимы, постоянны, [пребывают] в гармонии.Четыре вида мандал неотделимы друг от друга.Три Таинства Привносимого и Имеющегося быстро выявляют [истинную суть].Всеохватывающие [состояния, подобные] сети Индры, называются нынешним телом.[83]

Шесть Великих Элементов — это первоэлементы (земля, вода, огонь, ветер), а также небо (=пустота) и сознание. По замечанию ученого школы Сингон Д. Сяккэя, «великие элементы отнюдь не являются химическими атомами или молекулами. Более того, они не созданы буддами, но и не являются плодом воображения непросветленного человека». Как комментирует А. Г. Фесюн, «с обыденной точки зрения эти элементы и все феномены, включая живые существа и даже будд, находятся в отношениях „производящих“ элементов и „производимых“ феноменов. Но в действительности того, что обычно именуется „созданием“, здесь не происходит. Хотя первые пять элементов толкуются как материальные, а шестой — как духовный, исходно все они одной природы. Они взаимопроникаемы и в то же время несмешиваемы. Они всеприсущи, т. е. то, что материально, также и духовно, а что духовно, то материально; между ними нет разницы, как между „живой“ и „неживой“ природой. Это создает основу универсальной, единой несмешиваемости, посредством которой устанавливается эзотерический принцип единения человека с Буддой».

Четыре мандалы — это Махамандала, Самаямандала, Дхармамандала и Кармамандала. Заимствованные из Ваджраяны мандалы в Японии подверглись переосмыслению (как пишет В. П. Мазурик, «в отношении японской культуры справедливо утверждение: в ней ничто не теряет актуальности. Все только перестраивается, принимает иное структурное соотношение, но всегда активно присутствует в общей системе. Поэтому даже в современной японской культуре достаточно серьезный аналитик с изумлением обнаружит модели поведения, следы интуитивного восприятия мира, которые были свойственны, скажем, европейскому человеку только в какие-то абсолютно доисторические времена»). Тем не менее их суть осталась прежней: они изображают космическую гармонию в виде будд и бодхисаттв, эманациями которых и строится наш мир. Кратко описать мандалы школы Сингон можно следующим образом:

— Махамандала — Великая мандала, изображение «истинной сущности» будд;

— Самаямандала — Мандала клятвы, символические изображения клятвы будд и бодхисаттв спасти все живые существа;

— Дхармамандала — Мандала Закона, изображения проявлений дхарм;

— Кармамандала — Мандала кармы, изображения будд и бодхисаттв в позах, символизирующих их деяния.

Кукай писал, что «все будды, а также живые существа — это тело Великой мандалы… У „мира-вместилища“ (окружающего мира, природы. — Ред.) название „самая-мандала“… Дхармы — это мандала Закона, вид дхарм — это „самая“».[84]

Как отмечал А. Н. Игнатович, «мандалы осмыслялись не как наглядное пособие, а как воплощение всех качеств „Закона будды“; в глазах адептов Сингон эта картина-схема обладала могучей сверхъестественной силой».

Из тезиса о взаимном влиянии и взаимопроникновении пяти Великих Элементов и «проницаемости» их для шестого Элемента — сознания — Кукай делал вывод о тождественности сознания и плоти: «Хотя говорят, что сознание и плоть отличаются, сущность [их] именно та же самая. Плоть есть сознание, сознание есть плоть; [они] беспрепятственно, без помех [тождественны]». А поскольку сознание есть будда Вайрочана, следовательно, мироздание есть этот будда (подробнее о Вайрочане см. главу, посвященную китайскую буддизму). Согласно учению школы Сингон, Вайрочана-мироздание имеет два проявления — «мир чрева» (гарбхадхату, тайдзо-кай) и «мир алмаза» (ваджрадхату, конго-кай). «Мир чрева» все в себе содержит и, подобно чреву матери, все порождает. В «мире чрева» хранится изначально присущее всем живым существам просветление. «Мир алмаза» представлен «мудростью» Вайрочаны, которая уподобляется твердому и всесокрушающему алмазу. Оба мира неотделимы друг от друга; как писал Кукай: «Мудрость есть принцип, принцип есть мудрость, они без помех, свободно входят друг в друга».

Подобно Сайтё, Кукай включал в буддийский пантеон синтоистских божеств-ками, которых он трактовал как «аватары» (конгэ, дословно «временно превращенные») вселенского будды Вайрочаны. Как пишет И. А. Безруков в статье «История слияния синтоизма и буддизма и его роль в формировании японского менталитета», «как и в синто, здесь (в буддизме Сингон. — Ред.) великая Солнечная богиня Аматэрасу-омиками — центральная фигура пантеона. В Средние века элементы местных японских верований (синто) и эзотерического буддизма школы Сингон породили религиозное течение рёбу-синто, в котором Аматэрасу и другие синтоистские божества считались манифестациями („превращенными телами“) будды Вайрочаны. Эзотерический буддизм, в пантеон которого были включены многие божества индуизма, подготовил почву для синто-буддийского синкретизма, а также способствовал формированию особого течения в буддизме — сюгэндо.[85] В наше время главный храм сюгэндо находится в подчиненном школе Сингон монастыре Дайгодзи в Киото. В средневековой Японии сложилась единая временная синто-буддийская парадигма, которая накладывала отпечаток на самые различные области интеллектуальной деятельности. Последствия этого явления трудно переоценить. И не только потому, что был разорван и „распрямлен“ круг циклического времени синтоизма. Важнее другое: новая концепция времени стала одним из главных факторов в формировании личности. Если в синтоизме самоценность личности не имеет никакого значения и весь модус поведения носит коллективный характер, то после прихода буддизма с его подчеркиванием конечности всех явлений были созданы предпосылки для постановки акцента на индивидууме, ибо лишь преходящие явления могут претендовать на уникальность».

Ориентация школы Сингон на познание непознаваемого означала в том числе и особое внимание к искусству, которое позволяет «постичь сокровенное». В трактате «Список привезенных и преподносимых вещей» Кукай писал: «Дхарма не имеет речи, но без речи выражена быть не может. Вечная истина (татхата) превосходит чувственное, но лишь посредством чувственного может быть постигнута. Указуя на истину, ошибаются, ибо нет ясно определенных способов обучения… но даже если искусство не вызывает восхищения своими необычными качествами, оно все же есть сокровище, охраняющее страну и приносящее пользу народу. В действительности сокровенное учение столь глубоко, что трудно выразить его на письме. Однако с помощью картин неясности могут быть рассеяны. Различные позы и мудры связанных изображений берут свой источник в любви Будды. Таким образом, тайны сутр и их комментариев могут быть выражены искусством… Посредством искусства осознается совершенное состояние».[86]